Дмитрий Сергеев - Заповедник чувств Страница 7

Она обмыла мои раны.

Когда она ушла ненадолго, я с изумлением осмотрел ее комнату: длинные полки, заставленные книгами – кто теперь читает их? – фонотека музыкальных лент и старинные цветные картины, развешанные на стенах, мраморный осколок, должно быть, из внутренней облицовки стен древнего храма – все было собрано в ее комнате.

Она принесла.. сладкого вина и дала мне выпить большой бокал.

– Тебе нужно уснуть, – сказала она.

– Зачем здесь это? – спросил я, обводя взглядом стены и углы комнаты. – Ты читаешь и слушаешь музыку?!

– Да… Хочешь что-нибудь услышать? – Она порылась в фонотеке и достала небольшую зеленую катушку. – Я поставлю так, что будет совсем тихо: если ты захочешь уснуть, тебе не помешает.

Она включила фонотон; из овального ящика полился беспрерывный поток звуков – они казались мне однообразными, все на один лад. Это, должно быть, очень давняя запись – такую музыку теперь не исполняют: ее бы никто не стал слушать. Неужели было время, когда слушали? Меня в самом деле начало клонить в сон, я чуть было не зевнул. Вдруг в одном месте внезапный взрыв звуков поразил меня и заставил прислушаться. Все-таки какой-то слабый отклик музыка вызывала во мне. Я вспомнил горящие глаза змара и услышал запах прелой земли…

– Что это? – спросил я.

– Трибальд, – ответила она.

Трибальд, Трибальд… – да ведь это чуть ли не самый древний композитор, – смутно припомнилось мне.

Слушая музыку, она с внимательным любопытством косилась в мою сторону. У нее были крупные черты лица: прямой нос начинался небольшой горбинкой сразу от переносицы, широко расставленные глаза чуть суживались к вискам, рассеянный комнатный свет просвечивал ее тонкие ноздри, строго очерченные губы поверху были обведены легким темным пушком. Встретив мой взгляд, она тихо улыбнулась.

– Тебя как звать? – спросил я.

– Хилина. А тебя?

– Джекли.

– Тебе что-нибудь говорит эта музыка, Джекли?

– Очень немного, – признался я.

– Это уже что-то. Если бы ты не побывал на этом острове и не встретил змара, ты бы ничего не почувствовал, как все.

– А ты встречала змара?

– Нет.

– Но ты же любишь музыку, я вижу по твоему лицу.

– Я уже давно на этом острове. Мой отец президент Демотронного кабинета. Врачи признали у меня нервное расстройство и разрешили лечиться на острове. Сюда допускаются только члены правительства и, совсем редко, их родственники.

– Что это за остров? Почему его нет на карте?

– Этот остров – заповедник чувств. Когда устанавливали ВСБ, решили оставить один этот остров без защиты – сделать здесь общедоступный музей, чтобы люди видели, какие блага им дала ВСБ… Но первые же экскурсанты начали завидовать здешней привольной жизни и не хотели возвращаться отсюда. Их приходилось выселять силой. Тогда и постановили: допускать на остров только членов правительства. А чтобы об острове не было и слуху, уничтожили старые карты, а на новых остров не обозначен. Тебе чудом удалось проникнуть сюда.

– Это чудо – большая круглая пуговица от моего летного шлема, – сказал я и объяснил ей, как получилось, что ВВАДУ не смог повернуть мою межкосту.

– Теперь ты не захочешь уходить отсюда.

– Я уже не хочу.

– Тебя увезут насильно, возможно, даже сделают прочистку памяти.

– Я не дамся.

– Тебя кто-нибудь видел здесь?

Я рассказал ей про толстяков, встреченных в конце аллеи, и про человека, который видел, как я взбирался на ее балкон.

– Тебе нужно немедленно скрыться. Они придут за тобой.

– Я стану драться, – сказал я, откидывая одеяло.

– Ты ничего не сможешь. Это битва не со змаром: они вооружены пистолетами с гипнотическими ампулами – они усыпят тебя раньше, чем ты шевельнешь пальцем… Я знаю одну пещеру, недалеко, на этой стороне скал. Ты укроешься в ней. Подожди меня, я быстро. У нас совсем немного времени.

Она вернулась через несколько минут. Принесла две дорожных сумки, наполненных продуктами – консервами и питательной пастой.

– Я стащила это со склада. И еще вот что, – она показала альпинистский костюм. – Все равно никто ими не пользуется. Вначале еще были смельчаки, которые отваживались уходить за ограду. Теперь таких не стало. Никому из этих толстяков не пересилить страх. Они живут здесь только тем, что тешат себя возможностью уйти за ограду, но ни один не решается. Даже здесь в заповеднике они все равно не испытают настоящих чувств. Они обманывают себя иллюзиями, будто они смельчаки. Давно уже никто на Тибии не знает, что такое настоящее чувство. Может быть, нас двое последних, на всю планету.

Она запихала в сумку теплое одеяло.

– Тебе понадобится: ночи здесь холодные.

Она выводила меня из здания какими-то нехожеными коридорами. Мы крадучись пробирались, замирая при каждом постороннем шорохе. Потом мы шли через бесконечную анфиладу пустынных комнат. Здесь уже давно не было человека. Пыль висела в неподвижном воздухе, каждый шаг гулко разносился в тоскливой пустоте.

– В прежние времена, когда здесь было больше народу, в этих залах устраивали игры и танцы. Теперь этих развлечений не стало.

Столбы света из оконных проемов пересекали пыльный воздух. Когда мы проходили, он начинал колыхаться, нам видна была вихревая пляска миллионов пылинок.

Последняя дверь наружу оказалась заколоченной, и мы выставили раму. Свежий воздух, пахнущий морем и соснами, ворвался в затхлые комнаты.

Выбрались на дорожку. Ограда была недалеко от нас. Мы бегом пустились к ней. Когда перелезли через железную изгородь и немного отошли так, что сверху нам стала видна крыша санатория и встревоженная легким ветром поверхность моря, Хилина села на камень и сняла с плеч сумку.

– Сними и ты, – сказала она. – Отдохнем. Сюда за нами не рискнут идти. Кроме меня, никто не выходит за ограду. Они так и умрут, не испытав настоящего чувства, хотя оно вот здесь, рядом. Там, внутри ограды, действует местная маломощная ВСБ.

Вход в пещеру был закрыт колючим кустарником. Было тепло, сухо и сумрачно. Неширокий ход вел внутрь горы, он заканчивался невдалеке тупиком. Из стены вытекал холодный родник. Вода накапливалась в мраморной чаше и, переливаясь через ее края, исчезала в трещине.

Хилина оставила меня одного, предупредив, что вечером придет, чтобы сообщить новости. Она постарается узнать есть ли опасность.

Лежа в гроте я смотрел, как опускалось солнце: алая и золотистая полоса убегала по воде от берега, где тихо бился прибой. Я прислушивался, не идет ли Хилина, и начинал уже сильно волноваться: скоро стемнеет.

Наконец, я увидел синюю кофту, мелькающую в кустах. Я вышел из своей норы встретить Хилину. Она принесла еще одну сумку. В ней тоже были продукты и еще два одеяла.