Билл Джонсон - Выпьем, господин посол Страница 7

Мы выехали на дорогу, свернули вправо, потом влево и покатили на юг, мимо голых холмов и полей. Из-за избытка камней их использовали только под выпас.

Камни напомнили мне один случай, который произошел в Вашингтоне. Как-то раз меня пригласили на вечеринку в Джорджтаун, в особняк неподалеку от университета. Очень скоро я устал от всей этой суеты — антикварной мебели, напыщенной публики, в особенности от дочки одного не в меру агрессивного бюрократа — и удрал во двор, прихватив с собой бутылочку виски. Тогда я и нашел камень.

С виду ничего особенного: просто булыжник размером в два баскетбольных мяча, черный, в серебряную крапинку. Он лежал у бассейна под карликовой ивой, сверкая брызгами от миниатюрного водопада. Ледник, некогда притащивший камень в эти широты, стесал его углы. Погладив камень ладонью, я почувствовал, что соскучился по дому.

Сейчас мы ехали мимо бесчисленных камней того же вида, собранных в горки, чтобы не путались под ногами. Дождь, мокрое поле, голые холмы, камни — все вокруг вызывало у меня блаженную улыбку. Камням было самое место здесь, а не в декоративном садике. И не им одним.

Мы остановились на вершине каменистой гряды. Я поставил машину на ручной тормоз и вышел. Мэйн хотел было последовать за мной, но я тронул его за плечо.

– Не надо. Я на минутку.

Я смотрел на раскинувшееся под серыми небесами озеро Саммит. Раньше на его месте было поле — одно из тысяч, принадлежавших индейским племенам. Как рассказывал Сэм, один чудак, вообразив, что он не в Дакоте, а в Айове, решил поработать здесь плугом. Зуб плуга наткнулся на камень. Чудак вытащил камень — и из дыры забил родник.

Теперь озеро занимало целую котловину площадью в три-четыре квадратные мили. Среди его колышущихся вод торчали редкие деревца. Озера не было ни на одной карте — ни графства, ни штата, ни тем более федеральной. Тот, кто знает, где его искать, находит без труда; а если ты пришелец с равнины, то какого черта тебе здесь понадобилось?

Я убедился, что, кроме Оли, на моего пассажира некому смотреть, и подъехал к цементному причалу, рядом с которым стояла хижина.

Оли сидел на скамеечке. При появлении машины он поднял глаза, но не оставил своего занятия.

– Он скульптор? — спросил Мэйн. Я покачал головой и указал на слой стружки, устилавший землю вокруг Оли.

– Просто любит строгать. Берет большую палку и превращает в несколько маленьких. Потом принимается за следующую…

– Зачем? — спросил Мэйн.

Я глубоко вздохнул. Мне не терпелось с этим покончить, к тому же совершенно не нравилось торчать с Мэйном на виду.

– Оли был лучшим резчиком в этой части штата. Клянусь, его резец творил чудеса! Теперь у него артрит, пальцы больше не слушаются. Волшебство осталось у него внутри, снаружи ничего не видать. Он продолжает строгать, вспоминая былое, и вместо палки представляет себе законченную вещь.

– Все остальные видят только стружку, — молвил Мэйн.

– Это наша беда, а не его, — отрезал я. — Может, мы просто не умеем правильно смотреть? Идемте, у нас мало времени.

Мы вылезли из машины и подошли к Оли. Он посмотрел на меня, на Мэйна, снова на меня. И снова уставился на свою деревяшку.

Его скамейка представляла собой корявый ствол, на котором было вытесано подобие плоского сиденья. Оли водрузил свою деревяшку на два пластмассовых рыбацких ведерка, как на козлы. Я сел с ним рядом и жестом показал Мэйну, что он может примоститься с другой стороны. Некоторое время мы сидели молча, глядя на темную воду.

Озеро Саммит — что карта, надо только уметь ее читать. Посередине, в самом глубоком месте, поднимались обманчиво округлые волны. Ближе к берегу, над подводным склоном, волны были поменьше, а кое-где зеленела безмятежная гладь, прозрачная, словно стекло.

Разная рыба предпочитает разную глубину. Хорошему рыбаку достаточно одного взгляда на озеро, чтобы составить по волнам и цвету воды карту дна. Там водится карась, здесь — щука, бычку-подкаменщику подавай мелководье, окуню — местечки, где из воды торчат ветки мертвых деревьев, затопленных много лет назад.

Сэм утверждал, что мир подобен озеру, а населяющие его люди — рыбе. Большинство за всю жизнь так и не научится разбираться в происходящем. Лишь немногие умеют взглянуть на мир со стороны и уловить смысл вещей. К лучшим из этих немногих он причислял Оли.

По традиции при встрече с Оли я должен был заговорить первым.

– Как рыбалка, Оли?

Он сделал очередное движение ножом, уронив на землю новую щепку.

– То лучше, то хуже.

– Да, — сказал я, — ясное дело.

– Ты вернулся из-за Сэма, — сказал Оли. На горку из щепок упала еще одна. — Некоторые твердили, что ты не вернешься. Говорили даже, что ты откололся от клана, не желаешь больше иметь с нами дела.

– Пусть себе болтают, — отозвался я. — Кто бы что ни говорил, я вернулся.

Оли был старше Сэма. Он был настолько стар, что даже его внуки были старше моих братьев и меня. Несколько зубов, все еще торчавших у него из десен, потемнели, через редкие волосенки проглядывал морщинистый череп в бурых старческих пятнах. Но глаза сохранили зоркость; говаривали, что он в курсе всех событий в Саммите.

– Ты привез на похороны кого-то с равнины, — изрек Оли.

– Роз, жену Стива. У него уже есть маленькая дочка.

– У Стива дочка… — Оли покачал головой. — Смешной был мальчуган. С виду — утенок, да и только. А теперь у него свой ребенок. Весело!

Я попытался представить себе Стива — детину под семь футов, силача, способного переломать своим пациентам ребра, — младенцем, смахивающим на утенка, и улыбнулся.

– А это Мэйн, — представил я инопланетянина. — Сверху.

– Слыхали, — кивнул Оли. — Он связан с кланом?

– Я дал ему слово.

– После смерти Сэма ты имеешь на это право. — Оли покосился на меня. — Знаю, как ты усмирил вчера Голубку.

– Голубка и парни просто решили порезвиться, — выдавил я.

– Ты правильно поступил.

Он в последний раз струганул свою деревяшку, критически осмотрел дело рук своих, сложил нож и убрал его в карман. Потом встал и повернулся к Мэйну.

– У вас хорошие рекомендации. — Оли указал кивком головы на меня.

– Польщен, — молвил Мэйн.

– Он мне нравится. — Оли пристально смотрел на Мэйна. — Не устраивайте ему неприятностей.

Оли решительно зашагал к своей хижине. Мы с Мэйном остались ждать стоя.

Оли вернулся через минуту. В одной руке он нес нечто, завернутое в клеенку, — сверток длиной в фут. В другой руке была банка. Передав мне сверток, он снял с банки крышку.

– Этим утром ко мне заглянул Лимбо, — сообщил Оли. — Говорит, нашел следы, каких никогда прежде не видал. Вроде как от ботинок, только каких-то чудных.