Леонид Резник - Дом в центре Страница 7

- Где мы? - тихо спросила она.

- Приятель мой здесь живет. Он в отпуск уехал, а ключи мне оставил. Повезло.

И, поймав взгляд, в котором читалось абсолютное неверие, за неимением лучшего, веско сослался на народную мудрость:

- Места знать надо.

4. ДОБРО И ЗЛО В ТЕНИ ВТОРОГО ЭТАЖА

Папа появился внезапно, и вид у него был озабоченный до чрезвычайности. Я в этот момент валялся на диване, изучая каталог американского магазина, торгующего оружием по почте.

- Что нового? - В вопросе отца не чувствовалось особого любопытства. Скорее, ему самому хотелось выговориться.

- По мелочам. Вот, транспортную функцию попробовал. Получается.

- Молодец! Главное, что вовремя. Пришла пора поговорить серьезно.

- Давай, - мне тоже хотелось поговорить серьезно. После опьянения властью над Домом наступило своего рода моральное похмелье. Накопилась куча вопросов, ответы на которые было очень трудно придумать, не потеряв при этом лицо.

- Итак...

- Нет, - перебил я. - Чур первый. Мне надо определить свое отношение к происходящему.

- Давай определим, - отец недоуменно пожал плечами. - Но не касайся технической стороны.

- Хорошо. Я коснусь стороны продуктовой. И не в том дело, мы питаемся так, как почти никому в этом городе не снилось. Я не настолько наивен, чтобы убеждать наших соседей есть колбасу по два девяносто и полусинтетические пельмени. Меня самого это можно заставить только с ножом у горла.

- В армии ты так не рассуждал.

- То армия. Еще чудо, что я из нее без язвы желудка вернулся. Не перебивай. Я вот о чем хотел сказать: о блокаде.

- Я тогда был ребенком и был далеко. Очень.

- То-то и оно. Тебя и других детей из Дома утащили в безопасное место. А чужих детей из Ленинграда? А взрослых? Это ж надо сидеть на бездонном источнике жратвы и не шевельнуть пальцем, когда вокруг люди мрут от голода!

- Та-ак. А как же с нынешней резиновой колбасой и другими деликатесами? Сам не жрешь, но и людям ничего не подкидываешь. Давай, устраивай во вторник и пятницу дармовую кормежку: свинина пониженной жирности, форель, овощи, фрукты. Для маскировки можешь даже кооперативное кафе открыть по бросовым ценам, если настолько благороден.

- Ну зачем ты паясничаешь?

- А я не паясничаю! В блокаду люди умирали сразу, а эти, вокруг нас, умрут постепенно, от кучи болезней, лет на десять-пятнадцать раньше, чем им на роду написано. Ну, гуманист хренов, жалко тебе их?

- Ты - демагог! - Я понимал, что прав, но не знал, как возразить. Не в одном Ленинграде и блокаде дело. Возьмем концлагеря. Черт с ним, не кормите, хоть там голод и круче блокадного. Но вытащить людей можно было?

- Сколько вытащить? Миллион? Десять? Куда? И из каких лагерей?

- Да какая разница?!

- Ты прав, никакой. Если вытаскивать из немецких к нам, то это значило - в наши лагеря. А от нас... Запутал ты меня. Хорошо тебе теперь рассуждать, умнику: журналов начитался, когда только за две недели успел. Раньше, небось, думал, что в наших лагерях все прекрасно; порядок, и сидят те, кто должен. Ну, за редким исключением.

- Но жильцы Дома, они должны были знать?

- Что знать? Что они в одной стране помогают "врагам народа", а в другой - "врагам рейха"?

- Плевали вы на ярлыки, как на законы плюете. Вряд ли ты визу оформляешь, когда по заграницам шастаешь. Не могу я с тобой спорить. Скользкий ты какой-то, как угорь.

- Я-то? Да, намылился за столько лет. Я ведь сам с собой такие дискуссии веду... С тобой легко. И просто. Ты хочешь, чтобы те, кто в Доме живет, были на Земле самыми мудрыми. Чтобы знали, кто прав, кто виноват, наказывали и помогали. Это как самая современная сказка о мудрых и всемогущих пришельцах. Вот прилетят они... Войны прекратят, рак со СПИДом вылечат, голодных накормят, засуху оросят. Хотя давно доказано, что кроме вреда эта мудрая помощь ничего не принесет.

- Кому повредит спасение больных от смерти?

- Никому. Кроме конкретного случая, когда спасут негодяя. Но баловать все человечество бесплатной опекой нельзя. Слишком дорого обойдется. Как ребенок переболел корью, так человечество перенесло фашизм. Тот же иммунитет. А потомки тех, кто страдал от блокады, рано или поздно додумаются, что и с их вождями не все было в порядке.

- Это слишком жестоко. Для иммунитета есть прививки.

- А пятьдесят миллионов на три миллиарда - это не прививка? Произойди вторая мировая лет на десять-пятнадцать позднее, вас - мутантов несчастных - было бы куда меньше, чем сейчас людей. Ты Достоевского не читал и фразой о мировой гармонии и слезах младенца тыкать не будешь. Хоть это - слава богу. Учти, есть вещь гораздо хуже нашего, жильцов Дома, невмешательства.

- Что там еще?

- Когда мы вмешиваемся. Именно про это я собирался с тобой поговорить. И даже очень кстати, что ты затеял философские дебаты.

Отец поведал о "несчастной" судьбе обитателей третьего этажа, обреченных на жизнь плейбоев, мотающихся по всему свету в поисках развлечений. Жильцам второго этажа было сложней. Дом не одаривал их вещами и яствами. Деньги еще надо было заработать. Как это можно сделать в их положении, не особенно перетруждаясь? Мне в голову приходила только контрабанда, но отец прибавил к ней и другие, законные виды коммерческой деятельности. Во всяком случае, в отличие от нас, третьеэтажников, бескорыстных одиноких скитальцев, второэтажники были страшными пройдохами, обладавшими отличными связями по всему миру. Наибольшие опасения мог вызывать тот случай, когда какой-нибудь второэтажник скапливал огромное состояние, ударялся в какую-нибудь идею и брался претворять эту идею в жизнь. Второэтажники не чувствовали себя высшими судиями, решающими за человечество, и не терзались сомнениями. А для простых смертных их возможности были слишком велики.

Отец невнятно намекнул, что кой-кто из второэтажников должен отвечать за введение "сухого закона" в США, за финансирование Муссолини в начале его деятельности и прочие подобные дела. Потом он жестом фокусника выдвинул ящик моего стола и вытащил из него несколько цветных фотографий. Я мог поклясться, что их там раньше не было. На снимках в разных ракурсах красовался благообразный пожилой человек, только начинающий лысеть. Глаза его еще недавно были голубыми, а правильность черт лица полностью сохранилась.

- Кто это? - спросил папа. - Попробуй угадать.

- Актер какой-то. Или... политик. А может - отставной военный. Из самых-самых головорезов. Уж очень безжалостный у него вид. Хотя... черт его знает. Говори.

- Это наш с тобой сосед. Этажом ниже живет. Кликуха - Кардинал, отец пытался выглядеть "своим парнем", но это ему не удавалось. - А сейчас его по-другому должны звать. Аятолла? Или Имам. Хотя, я бы его Ренегатом окрестил.