Надя Яр - Вальхалла. Повесть о бессмертных Страница 7

У него были темно-русые волосы, а черты лица крупные и правильные. В синих глазах крылись слёзы. Он моргнул раз, другой. Слёзы ушли.

Орниль был плотником и резчиком по дереву и камню. Всю свою мебель он вырезал сам. Техники у него в доме не было — один простой телефон, и тот не работал.

— Это для вызова наёмников, — объяснил Орниль. — Но я в прошлый раз забыл его выключить, и батарейки сели.

Он вскипятил воду на маленькой хитрой печке. Это было приспособление на уровне Ренессанса, изящная допаровая конструкция из тех, что потребляют мало энергии, дружат с природой и вчистую проигрывают в эффективности энергоёмкой технике людей.

Потом мы трое пили чай из синих глиняных чашечек. Сапфировое ожерелье лежало на столе, и Андрей ставил свою чашечку в драгоценный круг, постоянно доливая себе из чайника. Золотистый кот взобрался ему на колени.

— Это был мой брат, — сказал Орниль. — Аранил. Брат-близнец. Я вступил в Сообщество, а он — нет…

Андрей покосился на меня, неторопливо поднял чашку и пододвинул улели ожерелье.

— Собирайтесь, — сказал он Орнилю. — Здесь опасно.

Орниль качнул головой.

— Я построил этот дом и прожил в нём полторы тысячи лет. У его порога умер мой брат. Я никуда не пойду.

— Ваш брат, — сказал Андрей, — шёл к вам в дом с мечом наголо. Это для протокола.

— Я знаю. Он шёл убить меня. Я чувствовал его приближение и его ненависть ко мне. Не судите его слишком строго. Он действовал по приказу Творца.

— Ну и мудак же этот ваш Творец, — сказала я.

— Однако он создал меня, — возразил Орниль, — и наделил достаточной свободой воли, чтобы я мог принимать судьбоносные решения. Я благодарен ему за это и за жизнь, за моё тело, за мой дом. Если бы он не приказал брату убить меня, я был ещё больше ему благодарен.

— И всё же Вы присоединились к Сообществу, — заметила я. — Вышли из-под руки Творца.

— Да. Я выслушал аргументы улели и нашёл их убедительными. Они предлагали мне возможность изменить мою природу, и я решил пойти на этот шаг. И я не прогадал. Существование cidai в текущей Вселенной очень утомительно и в общем очень одиноко. Вы ещё познаете эту усталость — вы, люди, избравшие бессмертие.

— А Вам не приходило в голову стать человеком?

Не знаю, почему я задала этот вопрос. Я не воображала, будто могла бы ему помочь.

— Приходило — но кто помог бы мне, Джейн? Вы не можете этого сделать. Такое Вам не под силу, хотя Вы очень сильны.

— Это видно? — спросила я.

— Да. — Орниль коснулся моего лба. — Это видно.

У него была красивая рука — лёгкая, сильная и осторожная.

— И на что это похоже? — спросила я.

— На глаз дракона.

— Третье око, — сказал Андрей, внезапно оживившись. — Поэтому она никогда не путает вас с cidai.

— Да, — сказала я. — Это правда. Иногда наёмники путают вас с вашими бывшими сородичами. Бывают даже случайные убийства. Но не со мной. Для меня вы разнитесь, словно собаки и волки. Больше.

Орниль кивнул.

— Да. Вы видите суть вещей. А они видят Вас. Вы не замечали, как часто слуги Творца целятся в Вас в бою?

Я глянула на Андрея в некотором замешательстве.

— Целятся, факт, — подтвердил он. — Поэтому рядом с тобой так приятно сражаться. И cidai, и гиты чаще стреляют в тебя, чем в нас троих. Чем-то ты им не нравишься.

Андрей отвлечённо гладил кота. Кот чуть слышно мурлыкал.

— Подождите, — сказал Орниль. — Сейчас вернусь.

Он принёс из соседней комнаты круглую яшмовую шкатулку, поставил её на стол и вынул серебряный обруч с плоским чёрным камнем посредине.

— Возьмите это, — сказал он. — Моя работа. В нём доброе волшебство. Оно отведёт глаза Вашим врагам.

Я не шелохнулась, и Орниль надел обруч мне на лоб.

Потом он некоторое время молча меня рассматривал. Не так, как мне бы хотелось. Совсем не с тем выражением.

— Простите за любопытство, Джейн, — спросил он. — Но… Вы совсем человек?

— Не… совсем, — ответила я.

Почему-то мне казалось, что я его обманула.

— Она оптимен, — сказал Андрей. — Джейн Грэй — знаете такое имя? Фамилию слыхали?

— Слышал. — Орниль чуть поправил на мне обруч. — Это значит, что Вы оружие, Джейн. Смотрите, не попадите здесь в плен. Нашему Творцу сейчас очень нужно оружие.

Потом он принёс большое зеркало. Оттуда на меня строго смотрела принцесса в чёрном костюме солдата. Светлокожая, черноволосая, с бледными голубыми глазами. Она выросла, и сходство с Йенси было теперь очевидным. Василиса-царевна в доспехах Кащея, смертоносная и бессмертная. Под её скромным венцом прятался глаз дракона.

— Обруч тебе идёт, — сказал Андрей.

Допив чай, мы отправились воевать дальше. Орниль отправился копать брату могилу. Я подарила Орнилю мою Книгу Часов — самое дорогое, что у меня с собой было — а он на прощание отдал Андрею сапфировое ожерелье. Андрей, конечно, не отказался.

11. Осколки

Мы лежали в камнях, в земле. Вверху грохотал и стонал Рийаран. Этот город умирал — наибольший город Этерны, её красивейший город, когда-то самый многочисленный и жизнерадостный, а теперь гибнущий и пустой. И cidai, и Крыса старались сохранить его — и не смогли.

Это был последний спорный город материка. За два года войны мы выбили врага на юг. Cidai и примкнувшие к ним крестоносцы Pax Romana ещё держались на полуострове Лар и океанских архипелагах, но их отряды улицу за улицей сдавали Рийаран, пока от них не осталось лишь несколько гнёзд, затаившихся в фундаментах зданий. Остальные погибли или сбежали на Лар через Жемчужный залив. Прошлой ночью, однако, отряд крестоносцев пересек Лар до самого перешейка и пробрался по дну моря в порт. Они заняли береговые районы и обрушили на город бурю огня. До полудня мы подавили все их боевые точки — кроме одной.

Последний десантник засел в старом дворце основателя Рийарана. Дворец представлял собой лабиринт коридоров и комнат, высеченных в толще прибрежной скалы. Восточные окна дворца смотрели в море, а западные давали обзор в сто восемьдесят градусов, не меньше. Отличный вид на город. Наш гит оценил его и не разменивался по мелочам. Он палил по радиусу из крупнокалиберной пехотной пушки.

Выстрелы шли каждые две-три минуты. На две с половиной мили от дворца в городе не осталось не только ни одного здания, но и ни одной настоящей руины. С воздуха это должно было выглядеть как исполинский веер горелых осколков и щебня, зажатый в лапе дворцовой скалы. И веер рос, расширялся. Потеряв за одно утро семьдесят человек убитыми, наши отнюдь не рвались в бой.