Иннокентий Сергеев - Танец для живых скульптур Страница 7

По телефону трудно разговаривать, зато легко врать.

Завтра.

Я положил трубку.

- У меня идея,- вынырнул Мэгги.- Давай распишем им холл под Чюрлёниса.

- Не стоит,- с сомнением сказал я.- Вряд ли они знают, кто такой Чюрлёнис.

- Может, погоняем шары?

Я посмотрел на часы. Пятнадцать минут седьмого.

- Сегодня не выйдет - придётся заняться одним скучным делом.

- И надолго?

- Хорошо бы управиться до утра.

Он вопросительно кивнул на телефон.

- Да. Мне нужно в город. Ненадолго. Ты поживёшь здесь?

Он посмотрел на меня. Усмехнулся.

- Спрашиваешь!

- Не исчезай от меня больше,- прошептала Леди.

Я повернул голову, чтобы поцеловать её, но она не ответила на поцелуй.

- Не исчезай от меня, ладно? Никогда.

Никогда раньше её голос не звучал так. Я подумал: "Всё дело в том, что темно, и я не вижу её лица".

Я сказал: "Да".

Утром она снова была такой, какой я её знал.

Я допивал кофе, когда в дверь позвонили.

Леди вернулась с конвертом в руке.

- Это для тебя,- она положила его на стол.

Я разорвал бумагу.

- Посмотри, сколько денег,- я передал их ей через стол.- Тут ещё приписка...

- Что в ней?

Я прочитал.

- Ничего. Благодарят за помощь... Что-то многовато они мне заплатили.

- Значит, это аванс.

- Аванс?..

- Я знала, что ты сможешь.

Она смотрела куда-то вдаль, мимо меня.

Её пальцы перебирали девственно-жёсткие бумажки.

- Я знала.

Я вложил записку в конверт и отложил его в сторону.

- Не хочется мне лезть в эти игры. Это их игры.

- Но иметь среди них друзей может оказаться очень полезным,- заметила Леди.

...........................................................................

...............................................

"Если можно пользоваться вещью, не владея ей, то насколько это разумнее",сказал я однажды Крис.

...........................................................................

..............................................

Вдруг среди них окажется какой-нибудь Кеннеди.

- Какой именно? Так, кажется, принято отвечать. Придумай с ними что-нибудь.

- Но это твои деньги,- возразила она.

- Я всё равно потрачу их на какую-нибудь ерунду.

- Мы могли бы сходить в хороший ресторан,- сказала она.- Хочешь? Пригласить людей...

- Нет.

Я не люблю ресторанов.

- И правильно,- поддержала она.- Мы лучше накупим всякой всячины, я что-нибудь приготовлю, устроим вечеринку.

- Лучше побудем вдвоём,- предложил я.

- Мы и побудем. Сегодня. И завтра. А послезавтра устроим вечеринку.

- На День Независимости?

- Что?- переспросила она.

Мы набрали полный багажник продуктов.

Потом вместе решали, что приготовить. Помимо её коронных блюд, разумеется.

- Если ты ел что-нибудь вкуснее, я тебе этого не прощу.

Потом мы стали выбирать вина.

Внушительные размеры списка привели меня в трепет почти благоговейный.

- Сколько же всё это будет стоить!

- Это не твоя забота.

Потом гостей.

- Я же всё равно почти никого из них не знаю.

- Вот и прекрасно. Заодно и узнаешь. Но я же не хочу, чтобы оказалось, что кто-то из них действует тебе на нервы. Ведь это твоя вечеринка.

- Почему моя?

- А кто виновник торжества?

- Я полагал, Вашингтон. Разве мы отмечаем не День Независимости?

- Мы празднуем твой первый гонорар. Когда-нибудь этот день назовут историческим.

Она подняла жалюзи.

- Какой закат сегодня! Иди сюда, полюбуйся!

Мы стояли у окна. Я обнимал её за талию.

Она была рядом.

И ближе, она была во мне, её тепло.

Тяжёлые волны совершенного покоя тихо и мягко входили в берега моей души, заполняя её. Вытесняя сутолоку, неразбериху, сумбур, правившие в ней столько лет. И всё было просто.

Действительно просто.

Домашний банкет. Закат, разлинованный проводами, и улицы, и люди улиц, и мясо по-польски. Это было вокруг, окружало заботливым теплом всё то, в чём хотелось раствориться, и то, что было во мне... Теперь.

Моя Леди. И навсегда.

Разве она не сказала, что я должен быть хозяином дома, главой стола?

Хозяин дома, как это звучит. Непривычно и сладко.

Ведь это всё, чего я хотел, а я обманывал себя. Так просто. Зачем я обманывал себя? Зачем, Леди?

- Да. Не забыть ещё купить свечи.

Леди была неотразима.

Я заметил, что со мной разговаривают весьма уважительно, и болтал без умолку, а вокруг проплывали фигуры и обдавали меня волнами благоуханий, дымчатые плоскости дверей впускали и выпускали их, и они исчезали и появлялись, а я всё говорил, лица менялись, они говорили и кивали, или спорили, а вокруг двигались люди, осыпанные конфетти голосов, и матовый свет окутывал их, в колонках мирно плескался океан оркестра - маэстро Лэй, маэстро Фурмье,- и я уже не мог разобрать, где кончается свет, и начинается музыка, подвижные формы, я улыбался, кивал, и где-то был голос Леди и играл смехом.

Она была всюду.

Когда мы подходили к столу, она была подле меня, и когда все начали танцевать, я видел, как она танцует, и когда я вошёл на кухню и, наткнувшись на стол, звякнул стоявшей на нём посудой, она быстро и ловко посыпала зеленью что-то громоздившееся на блюде.

- Помочь тебе?

- Я управлюсь,- она чмокнула меня и тут же отёрла помаду.- Иди к гостям. Я сейчас.

Проходя мимо зеркала, притаившегося в полутьме коридора, я обнаружил у себя в руке длинную, узкую бутылку.

На ней были буквы, красные на золотой фольге. Латинские.

- "Кора",- объявил я, поставив бутылку на скатерть.- Это вечно девственная земля. И происходит великое таинство Рождества, каждый раз вновь, когда возвращается...

- Попробуем, что это такое.

- ... к ней дочь её. Выпьем за Персефону!

- За кого?

Тише, тише. Кто-то говорит тост. Звякнула одинокая вилка. Салфетка, и на ней свернулись лососёвые шкурки. Хлопнула пробка.

Тост утонул на дальнем краю стола.

Ко мне повернулись.

- Как у Пикассо,- засмеялся я. Он тоже засмеялся. А потом мы были уже не за столом и разговаривали.

Он сказал: "Мне говорили о вас".

Он назвал какое-то имя, и я мучительно пытался сообразить, кто бы это мог быть. Он объяснил мне. Я понял. Ах, да.

Я произнёс какую-то фразу, после которой лицо, бывшее передо мной, собралось в вежливое недоумение и приготовилось смеяться.

Я объяснил непонятное слово.

- Стареешь,- шутливо вставила его женщина.

- Может быть, может быть,- вздохнул он.- Где-то иногда и отходишь от жизни, что-то упускаешь.

- Да. Уж я-то знаю, как он работает,- подтвердила она.

Я поднёс её зажигалку. Сквозняк.

- Прогресс разъединяет, это верно,- сказал я.- Но он же и сближает. Было время, когда все люди поголовно были заняты одним и тем же - охотились на мамонтов, собирали коренья и тому подобное. Затем труд стал всё более разделяться, области... его применения всё более обособляться. Но это временное, это всё временное явление. Я вижу, уже теперь, зарождение новой эпохи, как после индустриального общества следует постиндустриальное. Принципиально новый тип единения людей!