Андрей Ракитин - Химеры Эрлирангорда (Химеры - 3) (фрагмент) Страница 7

Хальк перестал улыбаться.

-- А я и не надеюсь, -- сказал он. -- На жизнь.

-- На спокойную.

-- На жизнь.

-- Напрасно, -- объявил ему Даг. -- Если ты думаешь, что я тебя выпущу раньше, чем они...

-- Ярран там? -- перебил его Хальк.

-- И не только он.

-- Ярран клялся. Они не будут стрелять.

Даг скептически хмыкнул. Объяснять не было времени, да и где гарантия, что Хальк станет слушать? Спорить с таким упрямством... Даг молча потянулся за лежащим у стены _сэбертом_.

-- Оставь, -- сказал Хальк.

-- Но они же убьют тебя!

Он обернулся от дверей.

-- Алиса тоже там?

Солгать хотелось невыносимо.

-- Да, -- сказал Даг, выпуская из пальцев ремень карабина. -- Алиса там.

Снег был усыпан ясеневыми крылатками. Охряно-желтыми на ослепительно белом. Они вмерзли в наст и под ударами серебряных каблучков государыни вылетали из своих гнезд с легкими щелчками.

-- Они не выйдут, -- сказал Ярран наконец. -- Мы напрасно теряем время.

-- Вам известно, кто там остался? -- Государыня повернула к нему обморочно-бледное лицо.

-- Я могу лишь строить предположения.

-- Сделайте милость, -- Алиса равнодушно пожала плечами и отвернулась. Откинулась плечами к стволу, прижала ладони к холодной коре. _Если дерево не отвечает теплом на тепло твоей ладони, оно ненавидит тебя_. Пускай.

-- Государыня, -- магистр Стреляный возник за спиной, как привидение.

-- Что вам, Борк?

-- Вы замерзли. -- Он набросил ей на плечи тяжелый меховой плащ. С галантностью, достойной лучшего применения, укутал плечи. -- Вам следует...

Снег брызгами взлетел из-под ее каблуков. Алиса обернулась.

-- Это вам следует перестать носиться со мной и сделать что- нибудь!

Борк стряхнул с ее плеча ясеневое семечко.

-- Что, по-вашему, я должен сделать? Открыть огонь на поражение?

-- А вы как считаете?

-- Я бы погасил прожектора, отпустил людей и отправился спать.

Темные, с золотой искрой в глубине глаза государыни взглянули ему в лицо.

-- Вы говорите так, словно там, -- Алиса кивнула в сторону развалин с нескрываемым презрением, -- словно там у вас не враги, а теща с блинами.

-- У меня нет врагов в Круге.

-- Тогда пойдите и скажите им, чтобы вышли. Охота посмотреть в честные глаза людей, открывших Врата.

Магистр Стреляный осекся на полуслове.

Снег. Глубокий, почти по колено, рыхлый, как вата. Под снегом -- кирпичное крошево, путаница древесных корней и бурьяна, ледяные комья, на которые невозможно поставить ногу. Дергается и рвется перед глазами красная пелена.

Четыре часа утра. Восходящий в зените дороги нестерпимо яркий Сириус. Лица людей темны, вместо глаз -- провалы.

Алиса. Роханский Всадник. Ярран. Кто из них первый поднимет оружие? И поднимут ли вообще?

Ломкие сухие стебли болиголова, колючие шары татарника. Ясеневые крылатки ложатся под щеку веснущатой россыпью.

Голос Дага. Бешеный рваный крик.

-- Не стрелять! Не стре-ля-ать!!

Почему они все так всполошились?!

Она подняла голову и, словно в замедленной киносъемке, увидела выходящего из пролома в стене человека. Он шатался, упираясь в выбоины кирпичной кладки руками. У него было удивительно знакомое лицо.

-- Государыня, -- проговорил за спиной Канцлер. -- Взгляните.

-- Пусть уберут прожектора! Я ничего не вижу!

Человек упал ничком. Поднялся, и на снегу осталось темное пятно. Он зачерпнул горстью этого снега, с силой провел по лицу. Было очень тихо.

-- Алиса... -- сказал он в этой тишине.

Она отвернулась, пряча лицо.

-- Не стреляй! -- Канцлер повис на плечах у Яррана, пытаясь повалить его в снег. Алиса вдруг поняла, что кричат с двух сторон, и второй голос принадлежит Дагу...

-- Отвернитесь, государыня. Вам не нужно смотреть. Пойдемте, я провожу вас до кареты.

Первым, кого она увидела, прийдя в себя, был, разумеется, Феличе. Он стоял перед распахнутой дверцей кареты, держа у лба Алисы набитый снегом платок.

-- Вам лучше?

Алиса смотрела, как, волоча за ремень _сэберт_, к ней бредет Даг.

Он остановился, вытер рукавом грязное лицо.

-- Благодарю вас, -- сказала она тихо.

-- За что?

-- За то, что все окончилось.

-- Я убил человека, -- сказал Даг глухо. -- Это можно считать ошибкой, случайностью, но...

-- Врата нужно было закрыть. Не казните себя.

Он не понял. Оглянулся туда, в овраг, после опять взглянул на Алису.

-- Это Хальк.

Алиса оттянула куртку у горла. Брызнули крючки. Даг машинально нагнулся -подбирать. Голова закружилась, и он ткнулся лицом в ноги государыне.

-- Я знаю теперь вам цену. Всем и каждому.

Магистры стояли полукругом, свесив буйные головы, как нашкодившие первоклашки перед грозным завучем. Потом Роханский Всадник вскинул желтые глаза:

-- И дорого за нас дадут?

Алиса промолчала, уткнувшись подбородком в сведенные руки. Можно было рассказать им всем, чего стоила их великая мужская дружба и верность присяге, можно было рассказать очень многое... Канцлер попинал сапогом снег.

-- Дрянь ты, -- в общем молчании сказал он, сказал лениво, без злобы, просто уточняя факт. -- Со всеми бабскими вывертами и великой любовью.

У Алисы задрожали губы. Никто и не подумал вмешаться, заставить его замолчать -- ни Ярран, ни Борк, -- вообще никто, -- и это было отчаянно больно, больней даже, чем смерти, вызванные то ли нелепой случайностью, то ли трусостью этих людей.

-- В-вы намерены учить меня жизни?

-- Я намерен уйти в отставку. -- Серебряная с изумрудом Канцлерская звезда полетела в снег, утонула в сугробе, пробив глубокую лунку. -- Не думаю, что вы станете меня удерживать.

Алиса проводила взглядом сутулую канцлерскую фигуру.

-- К черту, -- сказала она и захлопнула дверцу кареты.

АРИШКА.

... И я не тот, ничуть не лучше всякого,

И вы -- не та. Есть краше в десять раз.

Мы просто одиноки одинаково,

И это все, что связывает нас...

28 ноября, 1894 год.

Стрешнево, округ Эрлирангорд.

фабрика _Пролетарская Победа_.

-- Сядь и сиди! -- От толчка Дага Аришка почти упала на жесткое автобусное сиденье. Привалилась плечом к стеклу и как-то сразу заснула, хотя всегда терпеть ненавидела спать на ходу.

Она заснула, и ей приснилось море. Но сначала в этом сне она долго то брела, то бежала по сухой выжженной земле, и низкие кустики степной полыни хлестали ее по исцарапанным лодыжкам. А потом степь перешла в галечный пляж. Аришка дотащилась до воды и с облегчением плюхнулась у полоски сухих водорослей, обозначавших кромку прибоя. Здесь не было гальки и песка тоже не было: что-то среднее между тем и другим. Море потрудилось на славу, превратив камни в мелкую крошку. Ее забавно было перебирать в руках. Попадались обломки раковин, матовые осколки стекла и перемолотые временем и прибоем человеческие кости. Откуда они здесь взялись, Аришка не знала, но было это, видимо, так давно, что теперь не имело значения.