Аристарх Нилин - Завтра не умрет никогда (Сборник) Страница 7

Через год Зуни к удивлению всех сдал заочно экзамены и получил диплом пилота класса С, что открывало перед ним совершенно новые перспективы, но он продлил контракт и остался еще на два года в центре картографирования. Никто, даже мать не поняли с чем это связано, и только Зуни знал, что ни на одном корабле всего космофлота мира он не будет иметь такого приятеля, как Роджер. Это он понял уже в первом же полете, после всего, что с ними случилось. Правда, год спустя, когда Зуни завел себе третью подружку за год, его стали докучать сальные остроты Роджера. Впрочем, это была мелочь, которую можно было списать как издержки характера.

Байки из детства

Я вытянул билет и прочитал его содержание:

— Устройство и порядок пользования портативными устройствами плазменной резки на примере установки модели УПР-51.

После вчерашней вечеринки в мозгу был полный вакуум, и когда я брал билет, отвернулся, чтобы ненароком запах алкоголя не вывел препода из состояния сонной апатии, в которой тот пребывал с утра. Вопрос в билете звучал для меня не иначе как: — в твоем мозгу мыслей меньше чем слов в вопросе. Я приуныл и поплелся к столу, в надежде, что свершится чудо, и радостный и счастливый я получу свой трояк. С этими мыслями я сел у окна и тяжело выдохнув, взял лист и, стараясь писать без ошибок, переписал текст вопроса. Поставив точку, я решил обмозговать сложившуюся ситуацию.

Прибор, о котором шла речь в билете, мне смутно говорил о том, что он для чего-то предназначен, но для чего, а уж тем более как он устроен, было выше моих познаний о нем. Голова, болевшая от похмелья с утра, под тяжестью потугов хоть что-то вспомнить, заболела еще сильнее, и я устремил свой взор, сначала в окно, а потом на сидящих в аудитории однокурсников. Неподалеку от меня сидела Люда, высокая, конопатая деваха из нашей группы, которая зашла на экзамен передо мной. Склонив голову, она что-то писала на листе, явно ответ на вопрос билета. Остальные тоже склонились над экзаменационными листами, и либо что-то писали, либо делали вид, вроде меня, что мучительно вспоминают ответ на поставленный вопрос.

Нет, ну какого черта надо было вчера так нажраться, чтобы сегодня прийти на экзамен в полном угаре и при полном отсутствии, хотя бы намека на знание предмета? Впрочем, это и немудрено, если вспомнить сколько раз я был на лекциях по нему, от силы два или три раза. Если честно, то я в затруднении был назвать, какой собственно предмет я сегодня сдавал.

Поразмыслив над превратностями судьбы и взвесив все шансы, я подумал, что ловить удачу сегодня не имеет смысла и потому, решил, что пора сваливать и чем быстрее, тем лучше. Поэтому, взяв экзаменационный билет, я подошел к столу, на котором лежали оставшиеся листы с вопросами, и буквально брякнулся на стул рядом с преподом. Стул предательски скрипнул подо мной, и мне показалось, что он как-то странно согнулся, отчего я подумал:

— Железный гад, а все равно гнется, вот что значит сила тяжести.

Евгений Николаевич, который до этого сидел и в ожидании, когда кто-нибудь подготовится для ответа, читал газету. Опустил её и, посмотрев на меня сквозь линзы очков, удивленно произнес:

— Уже готовы отвечать, так быстро?

— А что делать, Евгений Николаевич. УПР-51 не требует времени на обдумывание. Или ты стреляешь первым или он в тебя. Кто успел, тот жив, а кто нет, тот извините, с дыркой в теле.

Евгений Николаевич, не совсем оценив мой юмор, криво усмехнулся и ответил:

— Возможно, только при чем тут УПР-51?

— Как причем? Философский вопрос, — мне стало совсем плохо, помимо головной боли, прибавилась тошнота, а в голове были мысли совсем далекие от экзамена и уж тем более вопроса, на который надо было отвечать, поэтому я туго соображал, о чем вообще идет речь, и хмуро добавил, — если, к примеру, мы имеем прибор, им надо уметь пользоваться? Отвечаю — надо. А тот, кто умеет из двоих пользоваться, естественно один умеет лучше, а другой хуже. Вопрос, у кого преимущество, у того, кто знает, в чем суть прибора и как им пользоваться, я правильно говорю?

На лице Евгения Николаевича появилось подобие улыбки, удивления и гнева одновременно. Он видимо почувствовал перегар, исходящий от меня и понял полное отсутствие хотя бы приблизительного понятия не то что о приборе, а о предмете в целом. Поэтому, взяв билет, который я положил перед собой, он внимательно прочитал его и, посмотрев на меня, неожиданно откинулся на спинку стула, и слегка прищурившись, произнес:

— С философской точки зрения весьма уместное замечание, однако, хотелось бы остановиться, на так сказать материалистическом аспекте данного предмета. Что скажете по этому поводу?

— Весьма и весьма с вами согласен, — погружаясь в пучину апатии и желания нагнуться и излить из себя вчерашний салат, ответил я, и добавил, — но вместе с тем, отвечая на ваш вопрос, должен отметить его оригинальность, с точки зрения построения самой сути, именно с точки зрения философского осмысления.

В этот момент я услышал, как сидящий ближе всех к преподу Костя Бугин, громко заржал, видимо услышав нашу беседу и тот бред, который я нес. Это был сигнал, к тому, чтобы аудитория затаила дыхание, устремив все взоры в мою сторону, дабы услышать, что будет дальше. Однако Евгений Николаевич, сделав вид, что не заметил этого, и решил, что еще не время, когда меня можно с треском выставить за дверь и поэтому вновь обратился ко мне:

— И все же, Метелин, я рад, что вас так волнуют философские аспекты прибора, но хотелось бы вникнуть или хотя бы прикоснуться к первоисточникам, так сказать, очертить рамки, если и не исторические, то хотя бы размерные.

— В смысле?

— В прямом. Я имею в виду прибор естественно. И, следовательно, его размеры.

— Ах, вы это имеете в виду, — я набрал воздуха и затем, глубоко выдохнул, отчего, Евгений Николаевич, невольно сделал движение газетой, словно отгонял от себя надоедливую муху. А я, глядя на него, произнес: — знаете, я вас прекрасно понимаю, но не в том смысле, о чем думаете вы, в в смысле размеров прибора. Приборы, они всегда либо во, — и я развел руки в разные стороны, — либо во, — и я сдвинул, показав размер в пределах нескольких сантиметров.

— А вы знаете, реально, вполне реально, — сдвигая брови и поправляя на носу очки, ответил Евгений Николаевич.

— Вы так считаете?

— Конечно, если судить по тому, что написано в билете, то портативность, это именно то, что вы показали.

— Ну, вот видите, философия, Евгений Николаевич, великая вещь. Вы согласны со мной?

Аудитория не выдержала и покатилась со смеху. Я сидел на последнем дыхании и считал секунды, оставшиеся мне до конца, однако Евгений Николаевич грозно взглянув на сидящих и готовящихся к экзамену, одним своим взглядом, моментально погасил смех и громко произнес: