Григорий Адамов - Кораблекрушение на Ангаре Страница 7

А на берегу — жара. Лежали, истомленные, под елью.

Жан Кларетон чистил грибы и изнывал:

— За три года, которые я провел на севере, я совсем отвык переносить жару. Вот мученье!

— Это еще благодать, милой товарищ, — сказал Евсей Иванович, строгая колышек, — этот год гнуса нет, неурожай на него. Был бы гнус, живым бы не выбрался отсюда.

— В прошлом году, — отозвалась Вера, — я была на Илиме-реке с экспедицией по разведке железорудных месторождений. Трущобы там непроходимые… Вот натерпелись! Гнус тучами стоял над нами, непрерывный звон в ушах сводил с ума. Мы были искусаны до крови — ни сетки, ни одежда не помогали, а сетки до того были забиты, что сквозь них ничего не было видно. Наши две лошади, с кровавыми язвами на спинах и животах, были сплошь покрыты этими кровопийцами. Бедные животные наконец взбесились, стали ложиться на спину, тереться о стволы деревьев, перебили и переломали все наше снаряжение. Одна через два дня издохла, а другая сбежала. С трудом мы сумели выбраться к реке, экспедиция была сорвана.

— Мошкары и у нас в Игарке достаточно, — сказал Жан Кларетон, — но зато лето более прохладное, более бодрое, чем здесь… А главное — зима… Самое лучшее, по-моему, время года в Арктике.

— Вот нашли сезон! — рассмеялся Виктор.

Вместе с Верой, Игнатом, Гавриком и другими ребятами они рвали кругом траву для подстилки на ночь. Намятые прошлой ночью на камнях бока ныли у них до сих пор.

— Поживите с годок в Арктике, и вы полюбите ее своеобразную прелесть, — возразил Жан Кларетон, выбирая из кучки грибы покрупнее и покрепче. — Я вот там уже три года. Когда, случается, уезжаю оттуда, положительно тоскую по ней. Кроме того, зима в Арктике теперь не гиблый, мертвый сезон, как раньше, когда все в ней погружалось в спячку, в безделье.

В Игарке, например, жизнь кипит зимой, как во всяком другом индустриальном центре Союза. Работают лесопильные и деревообрабатывающие заводы, карандашные фабрики на туруханском графите, мясоконсервные заводы, судостроительные верфи, судоремонтные мастерские. Наша электростанция, например, только зимой и работает. Правда, эта непрерывная арктическая ночь под конец надоедает, и предвесенние метели часто парализуют жизнь… А иногда эти метели таких бед натворят…

Жан Кларетон покачал головой, медленно снимая шкурку с красной головки крепкотелого подосинника.

— Вы, наверное, что-нибудь особенное вспомнили из этих бед? — спросила Вера.

— Да, — ответил Кларетон, — кое-что вспомнил — и меня при этом поразила маленькая аналогия со случаем с товарищем Диего… Аналогия и вместе с тем — какой большой контраст!.. Да… — продолжал Кларетон, покачивая в задумчивости головой и принимаясь за новый гриб, — какая разница в поведении при почти одинаковых обстоятельствах!..

— А вы перестаньте нас интриговать и лучше расскажите об этих контрастах и аналогиях, — попросил Виктор.

— Долго рассказывать, да и по-русски говорю я еще не совсем свободно…

— Времени у нас хватит, — возразила Вера, — а насчет языка, не напрашивайтесь на комплименты…

— Ну тогда пеняйте на себя, — рассмеялся Жан Кларетон. — Времени у нас предостаточно, надо его как-нибудь скоротать… Так вот, слушайте, если есть охота.

— Дело было прошлой зимой, — начал Жан Кларетон. — Наша электростанция стоит на острове Диксон на берегу Карского моря. Станция немаленькая, на 150 тысяч лошадиных сил, при этом довольно оригинальная, работать она может только зимой, когда морозы не меньше 18° по Цельсию. Вместо топлива служит вода из-под льда, а турбины вертит пар — не водяной, а пар бутана — жидкого углеводорода…

— Все вверх ногами! — удивленно пробормотал Игнат, взлохмачивая свою пышную шевелюру.

Он имел право откровенно и честно сознаваться, если не понимал чего-нибудь в технических вопросах: ему это прощалось, так как он был музыкантом, студентом Иркутской консерватории по классу скрипки.

— Что за чепуха! Ледяная вода отапливает… Вы не смеетесь?.. — Он недоверчиво посмотрел на Кларетона.

— Ну, что вы! — улыбнулся Кларетон. — В этом и смысл, и все огромное значение этих оригинальных электростанции для арктических областей.

Арктические области почти лишены минерального топлива. А если это топливо и скрыто в их недрах, то, чтобы добыть его, нужно произвести массу затрат: заложить шахты в вечной мерзлоте, доставить много машин и оборудования, завезти в этот район много людей, продуктов, товаров, построить жилища, больницы, школы, телеграф, склады, провести железную дорогу и так далее, и так далее — одним словом, надо заселить район.

Наша электростанция стоит на берегу моря. Ее обслуживают всего лишь двадцать два человека. Она работает непрерывно, пока стоят морозы, вырабатывает электроэнергию и снабжает ею весь свой огромный район. Она дает и свет, и тепло, и двигательную энергию, при помощи которых работают предприятия Игарки, медные, цинковые рудники на острове Диксон, добывается железная руда на полуострове Таймыр. Без нашего электротепла нельзя было бы вскрыть скованную вечной мерзлотой почву нашего района, нельзя было бы добраться до всех этих сокровищ.

Мы живем на нашей электростанции очень уединенно. Недалеко от нас находится знаменитая Диксоновская радиостанция, там же и порт, который летом очень оживлен: приходят морские гиганты из Архангельска, Мурманска, Ленинграда, Западной Европы, полные грузов для Игарки и всего бассейна Нижнего Енисея.

Здесь же они останавливаются и догружаются перед тем, как начать свой обратный путь от Игарки в Европу.

На нашей станции почти все процессы автоматизированы, однако работы для каждого из нас достаточно.

— А вы там на какой работе, товарищ Кларетон? — спросил Игнат.

— Главным инженером и заместителем директора электростанции, — последовал ответ. — Так вот, видите ли, какая у нас произошла история… Среди персонала станции работала у нас тогда лаборантка Женя Ляпунова, тунгуска, молодая девушка, лет двадцати двух. Несмотря на свою молодость, она успела, еще будучи студенткой, участвовать в нескольких экспедициях: на Таймыр и в двух океанографических. Девушка она была удивительно жизнерадостная, заразительно веселая, но на работе — зверь: бывало, займется исследованием какой-нибудь новой интересной реакции бутана или холодильного гидрата и не выходит из лаборатории по двенадцати-пятнадцати часов кряду. По существу, она, конечно, была права: от ее зоркости, внимательности и добросовестности зависело многое в работе нашей электростанции. Ведь, в сущности, электростанция-то наша не тепловая и не гидравлическая, а именно химическая.