Григорий Панченко - Спасти князя Страница 7

* * *

- Это тоже обида легкая, она уже сегодня пройдет. Конечно, он из моих приближенных, так что некую этическую норму я нарушил, его отсылая. Ну что ж... - Я вижу, ты-то действительно знаешь, что такое обида. Он тебя хоть на поединок не вызовет - или это все-таки не положено? - Все-таки не положено. Хватит об этом. За вспышку свою извиняться не буду - это реципиент, не я... - В том-то и дело. - Я же сказал - хватит. Лучше расскажи, как вы меня забрать планируете. - Не знаю, Руська... Честное слово, не знаю. - Что значит "не знаю"? Тебя же за чем-то сюда послали ведь! Я спрашиваю план какой? Итак, не миновала его чаша сия... Прийдется отвечать, причем отвечать правду. Хотя, судя по предшествовавшему, результат может оказаться непредсказуем. - А никакого плана нет, Руслан. ПОКА нет - это дополнение должно было смягчить убийственный смысл первых слов, но вряд ли смягчило,- И никто меня сюда не посылал, сам собрался. Сам же я, убей меня, не представляю, как мы сможем тебя изъять, не вмешавшись в ход истории сами - или не положив при изъятии десяток наших. А возможно, и то и другое сразу... И - ничего не произошло. Тот, который князь, продолжал сидеть, как сидел. Лишь закаменели руки на подлокотниках резной византийской работы. - Ты о кассете им сказал? - голос того, что был князем, звучал так же твердо, как и раньше. Даже более твердо, вот оно что. Вообще Андрей ждал этого вопроса. А вот чего он никак не ждал - это что о кассете будет спрошено в первую очередь. - Я не понял, Руслан - ты за кого, собственно, нас принимаешь? - А за кого же мне вас принимать... Твоя кассета с тобой сейчас? Приготовься - сейчас запишешь несколько ключевых моментов. Андрей только плечами пожал. Конечно, была у него кассета - роговая бляшка с грубым узором, украшение одежды. Не роговая, само собой: это маскировка. И готовиться ему было совершенно нечего, запись произойдет автоматически, помимо его воли. В этом даже некоторое неудобство... - Я дам малый формат. Подвинься-ка сюда. Конечно, уставом не положено просматривать запись в Объективности, но ведь и ты, поди, не всегда устав блюдешь. - Не всегда... Его кассета была выполнена в виде шейной гривны ажурного золота - ну да, не князю бояться разбойников. Это оправа, разумеется, изготовленная уже здесь по особому заказу: сама кассета представляла собой невзрачный камушек в глазнице крылатого льва. ...Изображение возникло между ними внезапно, как солнце, показавшееся среди ночи. Во всяком случае, для любого постороннего наблюдателя из здешнего хронопласта было бы это столь же немыслимым, невозможным чудом. Да и те двое, кто сейчас напряженно вглядывались в квадратик голубого света, тоже сперва отшатнулись, себе не поверив. Один не привык к такому зрелищу в Объективности, другой же вообще не видел ничего подобного за четверть века. Хотя это в искусственном изображении - глазами же он видел все. Именно это и видел он... ...Рослый, холеный красавец в клетчатом хитоне-далматике - он кажется еще выше, поскольку мы смотрим на него с точки, расположенной чуть пониже ключиц: как раз там находится матово блестящий глаз грифона. Говорит негромко (впрочем, звук приглушен), взвешенно, словно чеканя каждое слово. Лицо его обронзовело маской аристократической надменности - и внезапно быстрый, с откровенным любопытством взгляд из-под тяжелых век. ("Цимисхий это, император". "А на каком языке вы общаетесь?" "На греческом".) ...Тяжко захлопываются крепостные ворота ("Доростол. Только что с вылазки вернулись"), плотная масса человеческих тел - - словно единое тело, даже в беге сохраняющее строй. А со стены тревожно кричат, машут руками и мы вместе с еще несколькими воинами взлетаем наверх по шатким мостикам. Внизу под нами гребцы торопливыми взмахами гонят палубные лодки вплотную к стенам, под защиту выставленных на них баллист - издали же, пеня мутную воду, медленно надвигаются византийские суда с тремя рядами весел вдоль бортов. Медью блестят уставленные вперед тараны, кованная медь покрывает бока корабельных башен и медно высверкивают какие-то невообразимые раструбы на них. Это устройства для метания знаменитого греческого огня, каждая брызга которого прожигает тело до кости. ("Что это у тебя все война..." "А что у меня еще в жизни было-то? Сейчас чуть пораньше попробую.") ...Конная фаланга замерла , но из ее рядов, отпустив поводья вырывается бешеный ромей, воющий не хуже берсеркера ("Опять на битву попало..." "Ничего. Это Анемас?" "Да, если Льву Диакону верить. Мне же он, как сам понимаешь, не представился") - вихрем швырнуло в стороны тех, кто заступил ему дорогу, летит чья-то рука вместе с плечом, меч ромея превращается в сияющий ореол... Все темнеет - поле зрения заслонил поднятый щит, потом удар, клинок проходит сквозь брызнувшие щепой доски... Небо опрокинулось, дальше взгляд идет с земли. Кто-то верхоконный заслоняет нас ("Это только ушиб, не рана даже. Броня зело крепка была"), видно лишь его широкую спину, вот он пошатнулся и видно, как с головы его на две стороны падает расколотый шлем - но удержался в седле и всю силу своего удара послал вниз, на затянутую кольчужной сеткой шею вражеской лошади. Валится конь, увлекая за собой всадника - и тут же сомкнулось над ним озеро пехотинцев. ("Асклинд". "Тут вы и побратались?" - "Нет, кровь мы смешали давно, лет десять тому, когда штормом лодью опрокинуло. Плавали мы полсуток, друг друга поддерживая, и не уцелеть бы нам врозь.") Минута за минутой - и месяц за месяцем, год за годом летят в обратном направлении. Не каждый миг блестит железо и льется кровь, далеко не каждый, но все же... ...Дружина расступается, образуя полукольцо, кто-то смеется, кто-то было продолжает разговор, но соседи пихают их в бока - - мол, слушайте. " Аз, Святослав, великий князь русский, аки и отец мой Ингвар и дед мой Хродрик..." ("А на самом деле деда моего, скорее всего, звали Хельге- - Олег то есть. Тот самый, Вещий. Нет, никакой гробовой змеи в конском черепе, все обычным путем. Впрочем, они и сами толком не знали. Это после пира было, когда и не вспомнить - кто, с какой наложницей , от чьего семени... Но если по внешности судить, то и отец мой, и я даже..." "Деда твоего совсем не так звали, а отца - тем более. Не звали, а зовут: они живы. И вот на них ты действительно похож внешне") И вдруг - оба вздрогнули. Горит город, несколько воинов распято держат за руки - за ноги, поднимают над собой женщину. Разрывают на животе одежду, богатое княжеское одеяние Дунайской Болгарии. И над этим животом, огромным животом, уже опустившимся в предродовом ожидании, нависает наша рука с широким лезвием. А рядом стоят трое гридей, один держит иглу с дратвой, двое же других - обезумевшую, извиваюшуюся в руках кошку. Ее и вошьют в утробу женщины на место исторгнутого плода. Мигнув, исчезло изображение. Тот, который был князем, тяжело дышал сквозь стиснутые зубы. На него страшно было смотреть. - Ну что, что, что ты молчишь? Не понравилось, кажется необычным, да?! А это сплошь и рядом в теперешнее время бывает - и с той и с другой стороны, и просто резня, и ТАКОЕ, и похуже... тоже бывает... Андрей помолчал немного. Но когда заговорил, голос его был спокоен. - А зачем,собственно, ты оправдываешься? Я и сам эти годы не в дошкольном учреждении провел, видел и слышал многое, с тобой сравнимо. Твоя дружина ведь на добрую половину состоит из викингов, а оставшиеся нравом не тише, иначе не бывать бы им в дружине - ушкуйник стоит варяга. Мы оба знаем, что викинги, взяв город, подбрасывают в воздух грудных детей и ловят их на копья, даже не из особой жестокости, а так - душу потешить Ну и прочее в том же духе. И все, кроме разве что матерей этих младенцев, считают это если и не совсем рядовым то, в общем, нормальным делом. А отцы уж точно считают: они и сами готовы кое-кого при случае... на копье поймать... (И,как вспышка перед глазами - воспоминание сотни полторы человек стоят на коленях,молятся неслышно...Почти все они старики и дети вперемешку, мужчины оказали сопротивление, и их нет. Женщин тоже не видно, во всяком случае молодых и красивых - их куда-то отогнали, может им и повезет, если это везение...Верхоконник в тюрбане, с покачивающимся поперек седла длинным копьем - да, именно копье у него, хотя это другой год, другое место, другие обычаи,- негромко спрашивает что-то у одного из седобородых. Тот даже головы не повернул в ответ. Тогда конный заговаривает с подростком (это один из твоих учеников и у тебя словно мохнатый паук пробежал по коже холодными лапами). Мальчишке не по силам сохранить бесстрастие, он дрогнул, ссутулился,но не прервал молитвы. Это несколько удивило всадника, он даже помедлил минуту - но вот он махнул своим, гарцующим вокруг коленопреклоненных, перехватил оружие для удара, желтой стеной поднялась пыль, а когда она развеялась... Вот так. А ты и другой твой ученик смотрели на это из-за полуразрушенной стены. Впрочем, он не смотрел, ты закрыл ему глаза ладонью. На жаргоне хроноисследователей это называлось "Завершение". Уже седьмое Завершение за твою жизнь, еще более исковеркавшее душу, чем все предыдущие. Три недели назад свершилось оно, через месяц после гибели Асклинда. Который все еще жив и падет в бою лишь два года спустя. Впрочем теперь ему будут даны другие сроки.) - "Видел и слышал " - но не творил. В смысле лично не творил, чистоту свою соблюдая,- тот, который князь, усмехнулся одним ртом,- "Твоя дружина" - но не ты; такой подтекст следует, верно? А ведь я - князь-конунг, вот какое у меня теперь амплуа, но не просто "предводитель". От меня ждут совершенно определенных поступков. Дружина ждет, ждет Объективность, а значит - и Реальность тоже. Вы, чистоплюи, ждете. И каждый из вас век мне должен быть благодарен, что не оказался на месте моем. Потому что пришлось бы - куда денешься - делать все тоже, что и я творю. Доброе и злое . Отважное и постыдное. Только и разницы, что ты бы это делал, в большей степени себя переламывая - но тем хуже! Хотел Андрей сдержаться и сдержался почти. Именно что "почти". - Ты, я вижу, весь целиком уместился в этой разнице. Как, не тесно? И снова ничего особенного не произошло. Однако на этот раз не только пальцы на поручнях кресла закаменели, но и лицо на мгновенье превратилось в гранит. Тот, который князь, встал. Протянул руку к золотому грифону, сжал его в кулаке. - Этот кусок я сотру - сказал он, не пуская в голос никаких эмоций И вынул из гнезда грифоний глаз, ощупывая его внутреннюю сторону: "Сейчас... А, вот оно". - Стой, что ты делаешь! - Андрей не завершил движения, так как князя уже не было рядом с ним. Был он теперь возле боковой стенки - как раз той, где висело оружие. Улыбался холодно: - Ты сиди, продолжай сидеть, а то,знаешь ли... У меня сейчас реакция, может, и похуже твоей, но вполне сопоставима. Вот ты и выдал себя: кассета тебе нужна, информация, на меня самого вам плевать. Андрей действительно остался сидеть, словно в оцепенении. Потом он встал, зачем-то потрогал роговой кружок на своей рубахе. И сделал шаг не в сторону князя, а вон из шатра. - Куда? - тот, что был князем, следил за ним... - Да куда-нибудь, где людей нет. Не здесь же мимикрино вызывать. - Мимикрино...- голос князя будто дрогнул. - Ты ведь не сделаешь этого, правда, Руслан?. - Нет. Не сделаю. - Значит, я мог бы и не напоминать об индивидуальном коде. Никого, кроме меня, не пропустит - во всяком случае, вопреки моей воле. Главное уже было сказано и понято. Теперь оба могли не прибегать к осточертевшей дипломатии. - Вопреки твоей воле...Убедил, не буду. - И не получится, сразу тебе говорю. Так что же, отпускаешь меня или крикнешь гридям? Тот, который князь, промолчал. Ему тоже было нелегко ставить точку. - Побудь со мной... И - опустил глаза,сказав это.