Борис Фрадкин - Пять сотых градуса ниже абсолютного нуля Страница 7

— В нашем бюро найдутся более достойные люди.

— Их интересует диалектика?

— А почему вы решили, что она интересует меня? — уже с нескрываемой враждебностью вскинулся Ошканов. — И вообще цель вашего визита меня крайне удивляет. Мне два года осталось до пенсии и у меня нет желания менять место работы.

Он встал, давая понять, что Лапину пора убираться. И Марина Давыдовна встала, но она из-за плеча мужа поглядывала на гостя благодарными ликующими глазами, чем привела его в полнейшее недоумение.

— Апельсинчики не забудьте, — Ошканов довольно грубовато сунул пакет в руки Лапина. — Отнесите своим детишкам.

"Да ведь он узнал меня! — сообразил Георгий Михайлович. Узнал, черт этакий!"

Спустя два дня, выйдя из института на липовую аллею, Лапин увидел на ближайшей скамейке супругов Ошкановых. Они сидели рядом и, судя по их виду, никогда в жизни не садились поодаль друг от друга.

При виде Лапина они разом встали, и Марина Давыдовна ободряюще сжала локоть мужа.

— Георгий Михайлович, — сухо и официально произнес Ошканов, — я прошу вас взять меня к себе на кафедру. Я понимаю, что никакой научной ценности для вас не представляю, а потому согласен на любую подсобную работу.

И Марина Давыдовна, радостно улыбаясь, закивала головой, словно вместе с мужем собиралась работать на кафедре.

7

Лапин готовил стенд к очередному испытанию генератора, когда заведующий лабораторией Миша доложил, что его хочет видеть какая-то дама.

— Молодая? — осведомился Георгий Михайлович.

— И очень симпатичная, — уточнил Миша. — Шик!

— Пригласи ее в каптерку.

"Каптеркой", по инициативе Миши, пришедшего в институт после службы на флоте, стали называть маленькую глухую комнатенку без окон, в которой хранились запасные приборы, арматура, канцелярские принадлежности, спецодежда. Там же устраивались перекуры и тайные торжества по случаю чьего-нибудь дня рождения.

Войдя в каптерку. Лапин увидел круглолицую женщину с вихрами медных волос и вызывающе строгими темно-карими глазами.

— Ксения Марковна Сычева, — назвала она себя, — юрист завода холодильных установок.

— Очень приятно, — Лапин церемонно наклонил голову. — Георгий Михайлович Лапин, заведующий кафедрой низких температур. Мы в чем-то нарушили договор с вашим заводом?

— Нет, нет, я совсем по другому поводу, — женщина замялась. — Такая, знаете ли, странная история получается… В вашем отделе кадров я только что выяснила: на вашей кафедре работает некто Ошканов Ефим Константинович.

— Совершенно верно, работает.

— Могла бы я его видеть?

— М-м-м… К сожалению, нет.

— С ним что-то случилось?

— Очевидно, да. Он не вышел на работу, а человек это чрезвычайно пунктуальный, требовательный к себе, — Лапин развел руками. — Я посылал к нему на квартиру, но там — никого.

Женщина в раздумье пальцем уперлась в собственный подбородок.

— Еще вот что, — сказала она, — не позволите ли вы мне взглянуть на вашу лабораторию?

— Милости просим!

Лапин пропустил Сычеву впереди себя, распахнул перед ней двери в лабораторный зал.

— Поразительно! — шепнула женщина. — Все совпадает…

— Совпадает с чем? — приподнял брови Лапин.

— Сегодня за полночь к нам в квартиру постучал мальчик, Ксения Марковна взволнованно защелкала замком сумочки, и это не укрылось от глаз Лапина. — Его зовут Ефимом. Ефим Ошканов.

— Мало ли на свете Ошкановых, — чуть пожал плечами Лапин, — а среди них Ефимов?

Женщина буквально вцепилась в Лапина.

— Он стучал в свою квартиру. Слышите — в свою! И он действительно жил в ней… девятнадцать лет назад. А мальчику пятнадцать. Мало того, он уверяет, что весь минувший день провел с родителями, которых давно нет в живых. И, как мне удалось установить, — это родители вашего Ошканова. Достаточно прочесть его автобиографию, его анкетные данные.

— Постойте, постойте, — нахмурился Георгий Михайлович, не так быстро. Может, мальчишка знает нашего Ошканова и приплел его для пущей достоверности.

— И вашу лабораторию заодно?

Лапин изменился в лице.

— То есть?

— Ночью он вышел из вашей лаборатории — это может подтвердить вахтер. А вот каким образом он оказался в лаборатории, объяснить не в силах. Зато лабораторию описал точно, я теперь сама убедилась.

— Немыслимо!!

Лапин попятился и плюхнулся на металлический вращающийся стульчик.

— Я устроил сегодня разнос нашей ученой братии, — потирая лоб, произнес он. — Кто-то, уходя, оставил включенным тахионный генератор. А кто-признаться не желает. Генератор работал всю ночь, и беда могла произойти большая. Но, по совести говоря, я не верю в рассеянность моих товарищей, народ у меня проверенный. Так что разнос я устроил для порядка. Но я совсем выпустил из виду Ефима Константиновича… Извините, пожалуйста, — Лапин вскочил, — садитесь, прошу вас!

— Ничего, ничего, я так.

Теперь они стояли, сосредоточенно глядя друг на друга. Мысли Лапина не путались, не метались в невообразимом хаосе. Уж кто-кто, а он-то умел сопоставлять факты, находить единственно возможный вывод. И даже самая нелепая фантастичность этого вывода его никогда не пугала.

— Скажите, во что одет мальчик? — спросил он.

— Очень странно, знаете ли, одет. На нем костюм с плеча взрослого мужчины. Вид у мальчика в нем весьма комичный.

— Костюм черный, выгоревший на солнце. Пуговицы лиловые, пришитые черными нитками?

— Да, да, совершенно верно!

— Сорочка зеленая с белой полоской. Туфли коричневые с тупыми сбитыми носками, а шнурки желтые.

— Так вам все известно?!

— Фу-ты! — Лапин достал носовой платок и вытер сразу вспотевшее лицо. — Так ведь и до инфаркта недалеко… Ах, Ошканов, Ошканов, ты все-таки сказал свое слово!

— Ради бога, — взмолилась Сычева, — объясните же, наконец!

— Позвольте мне прежде самому прийти в себя, — сказал Лапин. — Вот мы с чего начнем: я должен немедленно видеть мальчика. Михаил! — закричал он. — Миша!

Появился заведующий лабораторией с мотком проволоки на плече и с коробкой под мышкой.

— Генератор не включать, — приказал Лапин. — И никого к нему не подпускать. Слышал: никого! Головой отвечаешь.

— Шеф, — обиделся Миша, — ты меня с кем-то путаешь.

8

Стараясь не шуметь и через плечо поглядывая на следовавшего за ней Лапина, Ксения Марковна вошла в комнату. И с испуганным возгласом попятилась обратно. На диване, вытянувшись на спине, переплетя пальцы на груди, звучно храпел мужчина преклонного возраста. У него было лошадиное лицо с отвисшей нижней челюстью и седая кудрявая шевелюра.