Валерий Нечипоренко - Агент чужой планеты Страница 71

Меня переполняло счастье. В сущности, я ведь был однолюбом. Встреть я Инну в молодости, стань она моей первой любовью, не было бы длинной череды женщин, прошедших через мою постель и стершихся из памяти без всякого блокиратора, а на Алину я и не взглянул бы. (Хотя, должен признаться, потаенный уголок моей души навсегда принадлежал этому коварному созданию, и в редкие минуты меланхолии я вспоминал о ней с просветленной нежностью.)

Отношения Инны с Санычем внешне складывались вполне нормально. Правда, говорила она с ним несколько свысока, как с проштрафившейся некогда прислугой, но это угадывалось только по интонациям, да Саныч притом сам дал слабинку. Ни разу она не пыталась опорочить его в моих глазах, выпятить его промашки.

Зато изменилось мое отношение к Санычу. Еще недавно я был самого высокого мнения о его деловой хватке и активности. Но по сравнению с Инной он выглядел жалким недоучкой. Значит, все эти годы я заблуждался относительно его истинных способностей? Саныч отдалился от меня, но по-прежнему пользовался полным моим доверием. Я знал, что этот человек, если надо, умрет за меня.

С его стороны я также не слышал более ни одного выпада против Инны. Но иногда я ловил его встревоженный взгляд, и становилось ясно, что Саныч так и не избавился от своего страха, а лишь понадежнее упрятал его внутри.

Не без досады я понял, что Саныч обеими ногами увяз в прошедшей эпохе. Когда я предложил ему вкладывать свое золото в дело, расписав все преимущества формулы "деньги делают деньги", он виновато вздохнул и ответил, что я, безусловно, прав, однако ему уже поздно (да и боязно как-то) гоняться за журавлиными косяками, он согласен крепко держать свою синицу и, если я не очень настаиваю, хотел бы сохранить свою долю в неприкосновенности. Пусть достанется сынишке. Вот вырастет тот и найдет ей применение.

-- Дурак ты, Саныч, -- беззлобно констатировал я.

Он покорно кивнул.

Когда я рассказал о нашей беседе Инне, она посмеялась.

* * *

К моему удивлению, Инна как-то сразу сдружилась с Викой.

Вика, конечно, милая и приятная женщина, но совершенно домашняя и заурядная. Она, как и моя бедная матушка, убеждена, что жить надо на Честно Заработанные Деньги. Узнай она, на какие средства существует их семья, произойдет великая трагедия, ибо Саныч по-прежнему играет роль Честного Коммерсанта. Вообще, по мнению Вики, наш российский бизнес это не что иное, как спекуляция и обман Честных Людей. Один только Саныч никого не обманывает, потому что сам Честный.

И вот эта простушка становится подругой Инны, которая с удовольствием ведет с ней какие-то беседы, причем отнюдь не дискуссионные. Вика рассказывает о больных, которых выхаживала, о том, сколько картошки, уродилось на их грядке в прошлом году, как она пыталась похудеть, а Инна слушает со всем вниманием. Удивительно!

Привязалась моя жена и к Антону, в котором родители души не чаяли. Это славный мальчуган -- глазастый, смышленый, разговорчивый. Всякий раз, направляясь к Вике, Инна прихватывала для него какой-нибудь подарок. Есть у них и свои маленькие тайны.

Я всячески поддерживал симпатию Инны к Вике и Антону в надежде, что постепенно она перейдет и на Саныча и из их отношений исчезнет едва уловимая ледяная корочка.

Время от времени я устраивал пикники, походы за грибами, рыбалку, шашлыки на природе -- все с той же целью -- сдружить наши семьи, поскольку из всех знакомых Балашовы были мне наиболее приятны.

Иногда мы забывались и у кого-нибудь вырывалась неосторожная фраза, вызывавшая у Вики гармошку морщинок на лбу. Саныч принимался выкручиваться, а я думал о том, насколько все-таки лучше иметь жену-единомышленницу, от которой ничего не надо скрывать, и от души жалел Саныча.

Глядя на то, как Инна балует Антона, я предложил ей завести своего ребенка.

-- Нет, милый, -- решительно возразила она. -- Мое время еще не подошло.

-- Но тебе уже двадцать три, -- напомнил я. -- Когда же и рожать, если не в этом возрасте?

-- Милый, ты гениальный экстрасенс, но недостаточно хорошо знаешь женщин, -- улыбнулась она. -- Надо, чтобы проснулись материнские чувства.

-- Рожай, вот они и проснутся.

-- Не будем торопиться. Но обещаю: если со мной это случится, я немедленно дам тебе знать.

-- Ловлю тебя на слове. А вот мои отцовские чувства проснулись давным-давно. И напоминают о себе всякий раз, когда ты лежишь рядом.

Инна не давала мне ни малейшего повода для ревности.

Во-первых, мы повсюду бывали вместе, не расставаясь практически круглые сутки и при этом не надоедая друг другу. За себя, по крайней мере, ручаюсь. Но я мог бы поклясться, что Инна не изменяла мне и в помыслах. Окольными путями до меня доходили слухи, что в наших кругах она пользуется репутацией верной жены. Чего еще?

Однако должен сознаться, что порой мною овладевало искушение напрячь биополе и прощупать ее подсознание. Но я гнал, гнал от себя эту коварную мысль. Уступив ей, я рисковал разбить драгоценный сосуд. Однажды подобное уже случилось. Довольно с меня экспериментов.

Между тем планы Инны осуществлялись пункт за пунктом с удивительной точностью. Мой потайной сейф опустел, все было вложено в дело, и уже потекла обратная река доходов.

Мы проникали повсюду.

В городе как грибы после дождя появлялись акционерные общества, совместные предприятия, банки. В правлении каждого из них числились наши люди. Пришлось задействовать всех родственников -- дальних и близких -- и даже вернуть из Магадана тех самых наймитов Кителя: все же проверенный народ.

Мы уверенно выходили за границы области, расширяли сферу влияния. Поездки в Москву, Прибалтику, на Кавказ... Круизы, фуршеты, презентации... Состоятельные и влиятельные иностранцы, которых безошибочно вычисляла Инна, а я дожимал...

Ответные визиты в Париж, Рим, Лондон... Сказочный отдых на Канарах... Наша первая "забугорная" вилла в окрестностях Малаги...

Много интересного, занимательного, волнующего и опасного происходило с нами, но все же это тема отдельного повествования, лежащего вне рамок моей исповеди -- томительного стона измученной души. Еще раз извините за банальность.

Миновало несколько лет. Это был самый счастливый период моей жизни. Если бы еще Инна проявляла хоть чуточку интереса к моему творчеству, ни о чем больше не оставалось бы и мечтать. Впрочем, разве не я сам виноват в этом, не раз спрашивал я себя. Напиши, дружок, сильный роман, о котором заговорят, роман, достойный внимания твоей возлюбленной, вот и добьешься желаемого. Что ж, ради нее я сделаю и это. В лепешку расшибусь, выверну мозги наизнанку, совершу литподвиг, но докажу. В ту пору, несмотря на все потери, я еще твердо верил в свою путеводную звезду.