Нил Эшер - Звездный дракон Страница 72

— Трения на поверхности нет, параметры массы мизерные. Определенно он полый.

Карн снял с пояса мини-компьютер и подсоединил к нему М-тестер, чтобы запустить программу, затем отсоединил тестер.

— Эйден, прижми тестер к поверхности на тридцать секунд. Прижми крепко, чтобы он не сдвигался больше чем на миллиметр. Лучшей коррекции нам не добиться.

Эйден так и сделал: прижал М-тестер к артефакту и замер настолько неподвижно, как ни за что не удалось бы человеку. Карн обернулся и посмотрел на Кормака. Ян заметил, что инженер дрожит, но явно не от холода.

— Будем надеяться, что нам удастся снять показания с поверхности. Эта штука слишком прочная, так что мы не сможем даже отскоблить от нее кусочек для анализа.

С этими словами он пошел вокруг артефакта. Время от времени он останавливался и прижимал руку к поверхности. Кормак обернулся и увидел, что Торн встал, уронил на пол голову товарища и перешагнул через нее. Он ненадолго вышел из строя, но… спаркинды хоронили мертвых только в том случае, если была опасность инфекции.

— Мне очень жаль, Торн, — сказал Кормак. Англичанин отвел взгляд в сторону, а потом ответил:

— Ему было сто шестьдесят три года. Он знал, что такое риск… И я об одном вас прошу: дайте нам остаться тут до конца. Хочу встретиться лицом к лицу с тем, кто посадил сюда эту тварь.

Кормак задумался. Посадили ли сюда гигантского паука? Или он находился тут по собственной воле? Имелась ли какая-то связь между этим местом и аварией рансибля? Пока было собрано слишком мало улик для того, чтобы делать выводы.

Обернулся Эйден — он отделил М-тестер от поверхности объекта.

— Здесь отверстие, — послышался голос Карна с противоположной стороны. Все пошли к нему.

В сверкающей поверхности темнела дыра сантиметров двадцать в поперечнике. Казалось, словно что-то выплавило этот ход изнутри. Кормак обратил внимание на то, что материал тонкий, будто яичная скорлупа. Кормак посветил внутрь фонариком.

— Там ничего нет, — сказал он и взял у Эйдена М-тестер. — Ага, есть показатели… — Он замолчал и долго не сводил глаз с дисплея прибора.

— В чем проблема? — поинтересовался Кормак.

— Этого не может быть, — отозвался Карн.

— Чего не может быть? — чуть раздраженно спросил Торн.

— Таких показателей, какие… Это адамантий…

— И? — поторопил инженера Ян. Карн поднял голову.

— Мы умеем кристаллизовать адамантий. Иногда его кристаллы используют в обрабатывающих технологиях, когда нет возможности применить силовое поле или лазеры… Но насколько мне известно, теоретически невозможно придать адамантию форму…

Новые вопросы… Кто изготовил этот объект? Что находилось внутри него? Откуда взялся паук-дозорный? Дракон? Возможно, скоро он об этом узнает.

— Хорошо. Прямо сейчас вы еще что-то выяснить можете?

— Если честно, мне нужно больше оборудования.

Кормак повернулся к англичанину.

— Соберите несколько кусков «паука». Доставим их Мейке для исследования. — Как только Торн отошел и отстегнул от пояса сумку для сбора образцов, Кормак обратился к Карну: — Я бы хотел, чтобы вы собрали группу и сразу же вернулись сюда.

— Шален это не понравится. У нее техников и так мало.

— Ей придется смириться. Рансибль не будет спущен на поверхность Самарканда до тех пор, пока мы не получим ответы на пару вопросов.

«Дракон приближается…»

Кормак устремил взгляд на то, что некогда было Гантом.

— Его останки можно будет собрать потом. Пойдемте отсюда.

Торн еще раз посмотрел на расчлененный труп друга, резко кивнул и отвернулся. Риска инфекции не было. Скорее всего, Гант уже нашел свою могилу.

Карн и Кормак пошли первыми, Торн и Эйден — позади. Андроид нес за спиной искореженный каркас Сенто. В отличие от украинца его ожидала новая жизнь, осталось только отремонтировать тело. Его разум, в целости и сохранности, хранился в бронированной коробке, расположенной внутри грудной клетки. Жаль, что Гант был лишен такой участи. Медицинские технологии добились невероятного продолжения жизни человека. Границы смерти отодвинулись очень далеко, но смерть все же осталась.

Сматывая страховочные тросы, они мало-помалу одолевали подъем. Их сопровождал непрерывный негромкий шелест — это падала на стенки туннеля и словно бы «подсаливала» их отслаивавшаяся от троса засохшая пена. Когда отряд был уже совсем недалеко от входа в шахту, сверху вдруг посыпались градины размером с голубиное яйцо. Накрыв руками головы, оберегая скафандры, Кормак и его спутники переждали град. Шквальный ветер стих примерно через полчаса. Все вышли из шахты и удивились затишью и почти болезненной чистоте воздуха. К шаттлу добирались по толстому ковру градин. Кормак подобрал одну, чтобы рассмотреть получше. Зеленовато-серое «яйцо» словно покрывала пленка.

— Водяной лед с примесью сульфатов и углекислота, кристаллизовавшиеся чередующимися слоями, — проговорил Карн, оглянувшись через плечо. — И еще тут масса всяких сложных соединений.

Ян кивнул, наблюдая за тем, как градина начала подтаивать у него на ладони под воздействием микроскопической дозы тепла, исходившего от скафандра, а затем бросил ее на землю. Градина, излучавшая тусклое, едва заметное свечение, оказалась посреди своих мертвых сородичей. Бесчисленные трупы. Что такое — еще один из многих и многих тысяч?

Ответ, конечно, всегда был один и тот же: этот человек был мне дорог. Кормак продолжил путь.

Они уже должны были войти внутрь шаттла, когда Эйден вдруг замер и словно бы прислушался. Затем он снял со спины остов Сенто и положил его на землю, после чего отошел в сторону. Трое людей наблюдали за андроидом, но никто из них не решался задать ему вопрос.

Эйден ничего не сказал. Он запрокинул голову, посмотрел на очищающееся от туч небо и ткнул пальцем.

— Другой корабль? — озадаченно спросил Карн.

Маленькое пятнышко, видимое с поверхности Самарканда невооруженным взглядом. Бури, бушевавшие в верхних слоях атмосферы, порой искажали его форму, но можно было не сомневаться: у планеты появилась новая луна. Кормак сильно подозревал, что поперечник этой луны — ровно один километр и что она состоит из живой плоти.

— Точнее, одна четверть, — обреченно проговорил он. Дракон прибыл.

18

Искусственный интеллект. Мы имеем дело с искусственным разумом с конца двадцать первого столетия. Различие между обычным компьютером и ИР состоит не в вычислительной мощности, а в формировании «эго». К моменту сто седьмого пересмотра теста Тьюринга стало ясно, что в дальнейших пересмотрах смысла нет. ИР способен с легкостью пройти любой тест и не нуждается в том статусе, который этот тест ему может дать. Искусственный разум, как правило, способен сам о себе позаботиться.