Аркадий Польшаков - Воскрешение Страница 74

Увидев ее, Иван Иванович с протяжкой промолвил:

-Да-а, впечатляет! По размерам, почти как наши океанские корабли.

Эту реплику друга поддержал Югов-старший. сказав:

-Иван, если учесть, когда это строилось, то, действительно, можно снять шляпу перед нашими предками.

На что ему Иван Иванович ответил:

-А на дворе у них тогда шел, если я не ошибаюсь, одна тысяча шестьсот пятьдесят шестой год от Сотворения мира (по старому летоисчислению).

По всему было видно, что конструкция ковчега надежна, для того времени сравнительно удобна и качественно сконструирована и изготовлена. Внутри на трех палубах (этажах) она имела многочисленные перегородки, отсеки, каюты, загоны для скота, клетки для зверей и птиц, корзины для пресмыкающихся и гадов (змей). Чтобы океанские волны не потопили его, в крыше ковчега было выполнено всего одно отверстие диаметром в один локоть (около 45 см.), а сбоку он имел герметически закрываемые двери.

Таким образом, ковчег был практически непотопляемым, как понтон, и мог месяцами плыть по воле волн.

Подойдя к Ною, Зура обратилась к нему с приветствием:

-Здравствуй отец! Я принесла тебе поесть.

-Здравствуй, доченька! Спасибо за заботу. Я, действительно, здесь немного проголодался.

Зура быстро расстелила перед ним небольшую скатерку и поставила на нее кувшин с молоком и не очень глубокую чашу гончарной работы с румяными, поджаренными на растительном масле лепешками.

Присутствующие в лаборатории специалисты почувствовали этот вкусный запах лепешек и кто-то при этом промолвил:

-Вкусно пахнет, вот бы попробовать эти тысячелетние лепешки.

Ной подсел к еде и начал трапезу. Ел с аппетитом, не забывая хвалить Зуру.

-Ну и вкусные у тебя, Зура, лепешки. Никто, кроме тебя, не умеет так хорошо их готовить.

Зура смущенно пожимала плечами, отвечала:

-Спасибо за похвалу. Не такая уж я мастерица, вот бабушка моя пекла много лучше.

-Бабушка бабушкой, но и у тебя тоже золотые руки.

И тут взор Ноя переносится на руки Зуры. Они были в синяках, она не успела их спрятать за спину.

-А это что? - воскликнул Ной - Опять Хам обижал тебя?!

В ответ ему Зура ничего не сказала. К великому стыду ей в мужья достался самый грубый и невежливый сын Ноя - Хам, который обращался с ней хуже, чем с рабынями. Если бы не заступничество Ноя, она бы давно сбежала от него куда глаза глядят.

Сидя в лаборатории перед голографическим экраном, Вера негромко сказала на ухо Дмитрию:

- Никогда бы не подумала, что наши предки могли носить такие имена, как Хам.

-Носили, Вера. Были среди них и Хамы, и Ироды, и Иуды, и другие имена, которые в настоящее время ассоциируются с разными бранными словами .

Между тем беседа Ноя с невесткой продолжалась.

-Вижу, что ты не желаешь говорить мне об этом? И не надо, и так понятно! Сколько раз я талдычил этому оболтусу, чтобы он к тебе - будущей матери своих детей относился достойно, как подобает мужу! Так с него - как с гуся вода. Ты прости, Зура, что не усмотрел за ним. Правильно говорят люди, что в большой семье не без урода. Хам есть хам, что с него теперь возьмешь!

Увидев, что Ной не ест лепешки, Зура попросила его:

-Отец, не следует так расстраиваться, прошу вас. Поешьте еще немного. Вы за последние дни сильно похудели. Столько хлопот свалилось на вас.

-Ничего, Зура, как говорится, худ торжок, да не пуст горшок. Или еще как говорят люди: была бы голова и кости, а сало нарастет. Когда сядем в ковчег и поплывем по океану-морю, тогда и отоспимся и отъедимся.

В это время к ним приблизился старший сын Ноя, Сим.

Глазами давно умершей Зуры ученые увидели появившегося перед ними крепкого атлета двухметрового роста. По залу лаборатории прокатилась волна восхищенных возгласов женщин:

-Вот это мужчина!

-Девки, держите меня, я сейчас упаду...

-Поди, сейчас таких мужиков и в помине нет. Они, как динозавры, все вымерли.

Гигант почтительно, но не теряя достоинства, сказал Ною:

-Отец, ковчег закончили строить. Что будем дальше делать ?

-Что, спрашиваешь, дальше будем делать? А дальше грузите на него провизию, скот, зверей, птиц и прочую живность, ту что я указал в папирусе. Через неделю отплываем.

-Так скоро? - спросил Сим. - Мы можем не успеть отловить всю живность.

-Должны, сынок, обязаны успеть. Бог нам поможет.

-Хорошо, постараемся все сделать, отец, - ответил ему Сим.

-Но учти, поспешай не торопясь! Чтоб все было по уму.

-Все так и будет, отец!

-Да, кстати, чуть не забыл. Сим, возьми дополнительно к написанному по семь пар чистых жертвенных животных, из скота - коров, овец и коз, а из птиц - голубей и горлиц. Я потом объясню, зачем их столько...

На семнадцатый день второго лунного месяца (в конце ноября), как помнит Зура, она со своими родными и близкими вошла в ковчег. Там уже был Ной с сыновьями. Ей было жаль покидать родные края, где она родилась и жила. Впервые ее ждала неизвестность.

Посадка на ковчег напоминала содом: мычали коровы, бегали овцы и козы, рычали медведи, лаяли шакалы и лисы. В воздухе пахло скотом и навозом. Учуяв свежий запах, кто-то из присутствующих в лаборатории сказал:

-Деревней запахло...

Женщины заулыбались. А компьютер все передавал душевную тревогу и переживания Зуры.

-Боже мой, - причитала она, - успокой мою душу. Спаси и помилуй нас...

Когда закрыли боковые двери, в ковчеге стало темно, как в подземелье, лишь редкие свечи освещали его нутро. Не зная, сколько продлится их вынужденное заточение на ковчеге, Ной распорядился с первого дня экономить еду, воду и свечи. Темнота и теснота угнетающе действовала на Зуру. Ей, рожденной свободной женщиной и под жарким солнцем, было тоскливо в этом большом гробу.

Не успели они расположиться, как по крыше ковчега забарабанил дождь. Такого дождя Зура никогда в своей жизни не видела. Казалось, само небо, беременное пузатыми, темными тучами, разрешилось от бремени прямо на ковчег своим проливным дождем. Сорок дней и сорок ночей он лил как из ведра. Вода залила все вокруг. Море устремилось на сушу и подняло ковчег, и он поплыл, наполовину погруженный в воду.

Чтобы как-то скрасить свое пребывание на ковчеге, Зура начала вести дневник. Он был необычным. Она завязывала знаки-узелки на длинной веревке. Это было послание самой себе, написанное на языке узелковой письменности. Можно, конечно, улыбаться, глядя на такой примитив, но он позволял запомнить Зуре все наиболее памятные события, прошедшие за время их длительного пребывания на ковчеге. В течение почти годового плавания она не один раз перебирала узелки руками и вспоминала прошедшие памятные события их путешествия по этому безбрежному океану воды, покрывшему почти всю сушу.