Георгий Тушкан - Черный смерч Страница 75

Гильбур тогда же написал, как и что сделать. В этом, втором письме Скотт благодарил его за советы, писал, что кооператив фермеров организован, и просил Гильбура взять на себя продажу десяти тысяч тонн кооперативного риса и пяти тысяч тонн сахара и тем освободить молодой кооператив от тирании синдиката «Сенкер».

Гильбур задумался. Крестьянам на Яве и Суматре он мог бы помочь, продавая их рис и сахар без посредников. Это не филантропия, а реальное дело, не слишком выгодное, но и не убыточное. Очевидно, роль агросиндикатов и «пароходного общества» в Индонезии та же, что и синдиката агропромышленников Луи Дрэйка в Западном полушарии. Они захватили в свои руки продукты питания и хотят быть хозяевами всего сельскохозяйственного производства. Недаром народ ненавидит монополистов.

Гильбур позвонил своему маклеру по продаже и распорядился продать десять тысяч тонн риса и пять тысяч тонн тростникового сахара, принадлежавшего индонезийским крестьянам.

Гильбур бегло просматривал остальные письма.

Объединения мелких фермеров в Южной Америке выставили политическое требование: запретить иностранцам приобретать земли. Мелкие фермеры хотели защитить себя от разорения крупными землевладельцами, которые входили в Синдикат пищевой индустрии и сбыта. Письмо заканчивалось просьбой помочь купить большую партию оружия для самозащиты.

Гильбура рассердила наивность людей, отправивших такое письмо по почте. Стоило письму попасть в газеты, и его обвинили бы в организации революции в Южной Америке.

Письмо от филиппинских помещиков предлагало создать объединение помещиков во всемирном масштабе. «Нам, — писали они, — угрожает разорением политика Луи Дрэйка, с которым вы боретесь, и следствием этой политики явится крестьянская революция. Еще до второй мировой войны, чтобы не пропустить наш сахар в Америку, Мак-Манти добился „экономической самостоятельности Филиппин“, чтобы установить для нашего сахара высокие пошлины, а тем самым создать таможенный барьер. Если не хотите социальных потрясений — помогите!»

Письмо от группы крестьян из Индонезии предлагало объединить всех крестьян в мировом масштабе. По-видимому, они считали фермера Гильбура тоже крестьянином. Вильям Гильбур долго держал это письмо в руке. Нет, у него не было никакого желания ввязываться ни в большую, ни в малую политику. Экономика — его область, но отнюдь не политика, да еще в мировом масштабе.

Вильям Гильбур понимал, что шумиха, которую газеты создали вокруг него за его стремление обойтись без посредства банков при переходе продуктов из рук фермеров в руки потребителей, всколыхнула различные слои во многих странах. Хорошо, что его не обвиняют в стремлении создать колхозы. Он решительно за частную собственность на землю.

Гильбур перекладывал письма не читая, а затем пошел к двери. Телефонный звонок вернул его. Взяв трубку, он услышал знакомый баритон Луи Дрэйка, звонившего ему последнее время почти каждый день.

— Не звоните больше! — заявил Гильбур. — Наше кооперативное объединение не войдет в систему вашего синдиката!

— Я подожду, пока вы сами позвоните, когда узнаете о своей беде. Гуд бай!

— Это угроза? — спросил Гильбур.

Никто не ответил. По-видимому, Дрэйк повесил трубку.

Гильбур направился в столовую, стараясь угадать, о какой беде говорил Дрэйк. Горячий завтрак уже ждал его. Гильбур любил хорошо и вкусно поесть, но беспокойство заставило его повернуть обратно в кабинет, к телеграфному аппарату. Вместо 133 курс акций «Консервного треста» упал до 115. Акции быстро обесценивались.

«Неужели, — подумал Гильбур, — Дрэйк знает, что у нас есть большой пакет этих акций, и пойдет на огромные убытки, играя на понижение, лишь бы разорить нас? Если это дело его рук, то мы пропали. А продать сейчас значило бы потерять тысяч шестьсот».

Опять зазвонил телефон. Директор банка сказал, что пока держит акции «Консервного треста», принадлежащие кооперативному объединению, но положение угрожающее. Как быть? Скупать те акции, которые выбрасываются по пониженным ценам на биржу, чтобы удержать цену на акции, или продать имеющиеся?

Гильбур мысленно проклинал тот час, когда он связался с биржей. Ведь он сам отказался выпустить акции Кооперативного объединения фермеров, чтобы не дать банкам возможность скупить их и тем самым влиять на дела объединения.

— Сэмюэль Пирсон, — продолжал директор банка, — предлагает нам выпустить акции вашего объединенного общества фермеров. Он берется их реализовать через свои банки.

— Нет, нет и нет! Это ловушка! — закричал Гильбур. — Пока держите наши акции «Консервного треста»! Покупайте акции под залог земель, но не больше, чем надо, чтобы удержать цену акций.

Гильбур направился в столовую и во второй раз вернулся к телефону. Он решил отказаться от операции с индонезийским рисом и сахаром и позвонил своему маклеру, но опоздал.

— Все в порядке, — ответил тот, — рис и сахар запроданы нами Синдикату пищевой индустрии и сбыта. Укажите фирму, которая нам продала, и место погрузки… Вы слушаете?

— Да-да, — со вздохом сожаления ответил Гильбур. — Я запрошу телеграфом.

— Значит, рис и сахар не у вас в руках? Жаль! Цена риса подскочила. Если риса на месте не окажется, придется выплатить крупную неустойку и, кроме того, потерять на разнице в цене. Вы уверены в своем отправителе?

— Уверен.

— Тогда все в порядке.

Гильбур швырнул трубку на рычаг и тяжело вздохнул, вспомнив любимую поговорку отца: «Кого бог решил погубить, того лишает разума». А с индонезийским рисом он поступил опрометчиво.

К завтраку Вильям Гильбур вышел огорченный и сердитый. Самые любимые и вкусные блюда не доставляли ему обычного удовольствия.

— Мистер Гильбур! Вильям! — услышал он.

На веранду вошли фермеры, члены кооперативного объединения.

— Вот, — сказал один из них, разворачивая сверток и подавая ему.

Это была банка, и в ней ком грязи.

— Не понимаю, — нахмурился Гильбур.

— Это твой сорт раннего картофеля.

— Что же это такое?

— Это называется фитофтора! — сердито сказал один из фермеров.

— Фитофтора картофеля у нас? Очнись, мой мальчик! — И Гильбур похлопал фермера по плечу.

— Тогда что же это такое? — спросил фермер.

Вильям Гильбур взял банку в руки и приблизил к глазам грязно-бурый ком.

— Надо спросить агронома. Где Дрилли?

— Что тебя волнует, что случилось? — спросила жена Гильбура и подошла к группе мужчин.

— Кое-кто кое-чего испугался, — постарался отшутиться Гильбур. — Вот он говорит, что это фитофтора картофеля.