Татьяна Иванова - Рыжая птица удачи Страница 75

Индиго никогда не страдал агорафобией и последовал за Фениксом без единого слова возражения. Они вообще молчали, с момента старта лайнера с «Плутона-1» до высадки в лунном космопорте. Последние слова Феникса были произнесены на посадочной платформе базы. Он сказал бойцу, проверяющему документы перед челноком: «Спасибо», в ответ на его: «Счастливого пути». Индиго чувствовал, что другу сейчас не до разговоров. Он и сам, вопреки ожиданиям, испытывал не самые приятные чувства от расставания с опостылевшей, казалось бы, базой.

Феникс на борт «Киплинга» так и не поднялся. Балу, Ти-Рекс и другие, желающие лично пожать ему руку, сами нашли его в жилом отсеке базы. К тому времени Индиго уже закончил со всеми формальностями увольнения и второй день как составлял компанию своему бывшему командиру. Покинуть базу им предписывалось в течение трёх дней после оформления всех необходимых документов. Как раз, чтобы попасть на ближайший рейс «Плутон-Луна».

Пришедшие попрощаться ребята явно вздохнули с облегчением, увидев почти прежнего спокойного и уверенного Феникса. И только Индиго знал, что предшествовало этому спокойствию.

После того, как Фойзе добился для него перевода на временную службу на базе, он не пропускал случая оказаться рядом с другом. Первое время к тому никого и близко не подпускали, но чуть позже посещения были разрешены «в виде исключения». Индиго всё никак не мог себе простить, что перед тем, как Феникса увезли на «Плутон-1», они ни разу не поговорили. Для Феникса всё это время он оставался разозлённым, хлопающим дверями истериком. Индиго думал об этом долгие недели на «Киплинге» — когда оставался один, ночами, перед заданием, после задания… Он знал, что этой своей злостью, своим последним выпадом добавил камень на душе друга. Только понял это слишком поздно. Когда Феникса уже не было рядом.

Однако все эти метания остались позади, едва они смогли встретиться и обменяться первыми же словами. Феникс был так рад его видеть, что у Индиго отлегло от сердца.

— Димка, ты опять голову себе морочишь? — раздался над ухом голос друга.

— Кто, я? — Индиго торопливо улыбнулся и быстро нашёлся: — Я думаю, что Ритку надо было предупредить, что мы едем.

— Думаешь, на этот раз дозвонишься?

Он нахмурился. Феникс ненамеренно задел больную струнку. Он не знал, что пару дней назад, когда они были ещё на базе, Индиго вдруг накрыло с головой жутковатой смесью беспричинного страха и тревоги. Он не поручился бы за то, что это имело отношение к Рите, но желание дозвониться до неё с того дня стало просто непреодолимым. Он нечасто разговаривал с ней за всё время в разлуке, не так чтобы часто и вспоминал, но последние полгода, начиная с той ночи после наводнения на Кинсян, ему было тревожно за подругу. Индиго удалось дозвониться до неё однажды, а потом — то у него не складывалось, то Риты не было дома, а мобильный, судя по всему, она просто потеряла.

Феникс знал о его не увенчавшихся успехом попытках, но не знал о недавнем предчувствии, а Индиго не стал рассказывать. Всё равно скоро всё выяснится.

— Я до сих пор не понимаю, почему я здесь, — вдруг прервал его мысли Феникс.

Индиго пожал плечами.

— Ты мало что мог понять. Там снаружи такое творилось! Фойзе Ромина подключил, на Землю мотался чаще, чем за всё время, что я его знаю. Старик тебя вытащил просто за волосы, — он покачал головой. — Знаешь, утопающих — их, говорят, за волосы тащить удобно. А если сопротивляются — веслом по голове, и опять же, за волосы. На самом деле, если бы ты не брыкался так отчаянно, может, и без увольнения обошлось бы. Ну, разжаловали тебя обратно в лейтенанты, и всё равно бы остался. А так…

— Веслом по голове пришлось, — задумчиво сказал Феникс.

— Угу. Жалко, Старик не дождался, пока всё закончится. Он, как дело закрыли, в отпуск подался. «Киплингу» всё равно ещё недели две на приколе точно стоять, ремонтники и без него справятся. Вымотался он.

— Я знаю. Он попрощался со мной перед отлётом, — и Феникс замолчал. Ему не хотелось рассказывать о том последнем разговоре.

Фойзе впервые за всё время их совместной службы вспомнил о том, как они познакомились, впервые поделился тем, что носил в себе эти долгие двадцать лет. Впервые Феникс услышал произнесённым вслух слово, которым, должно быть, тот часто называл его про себя. И которое он не слышал, казалось, целую жизнь. «Сынок». Это слово останется с ним навсегда. Жаль только, что вряд ли когда-нибудь ещё они с Фойзе встретятся.

Индиго не понимал, о чём думает Феникс, но чувствовал, что его мрачное отчаяние, переходящее в опасную апатию, осталось позади. То, что сейчас происходит в голове его друга, — светлое и доброе. Он был почти уверен, что это связано с воспоминанием о Фойзе, и думал, что его интуиция подчас подсказывает ему самые верные ходы. Как, например, перевести сейчас разговор с себя на подполковника.

— Внимание! Объявляется посадка на челнок номер триста сорок один, пассажиров прошу пройти на посадочную платформу номер пятнадцать, — раздался голос в динамике сверху.

Феникс встрепенулся.

— Это наш, Димка? — спросил он, оглядываясь.

— Наш.

— Тогда поплыли, — Феникс вскочил и вдруг совсем, как прежде, хлопнул его по плечу. — Димка, выше нос. Эта страничка перевёрнута. С сегодняшнего дня начинаем новую жизнь.

Глава 7

— Ну и куда теперь? — спросил Дмитрий, оглядываясь.

— Туда! — Павел махнул рукой в сторону, противоположную той, откуда они пришли.

Дмитрий изучающе посмотрел на друга и довольно улыбнулся. Это казалось невозможным, но с тех пор, как они оказались на Земле, Феникса словно подменили. Или, если быть более точным, вернули. Таким Дмитрий его помнил ещё до «Киплинга», в самом начале их знакомства.

Они пошли вперёд, по дну глубокого оврага, в который превратилось русло небольшого ручейка. Ручеёк обнаружился за полкилометра отсюда, и Павел с внезапно загоревшимися глазами предложил найти источник. Они шли вверх по течению, а когда нашли небольшой бочажок, откуда и вытекал ручей, оказалось, что они стоят на дне оврага с высокими обрывистыми склонами. Взобраться наверх было можно, но Пашке захотелось гулять по оврагу дальше. Куда угодно, думал Дмитрий, на ходу искоса поглядывая на его безмятежное лицо, освещённое вечерним солнцем, только бы не вернулось это обреченное суровое спокойствие…

Впереди показался пешеходный мост. Это было любопытное сооружение, раньше Дмитрий видел такие только на старых фотографиях. Перекинутый с одного края оврага на другой деревянный или стилизованный под дерево открытый мост, без признаков каких-либо механизмов, без пешеходных движущихся дорожек, с простыми перилами.