Уильям Моррисон - Пиршество демонов Страница 75

Он выпрямился.

— Слушайся меня во всем, — приказал он. — Как прежде. Сейчас ты уснешь. Завтра я приду за тобой и отвезу тебя к машине. Да-да, я знаю, — сказал он, заметив, что она хочет возразить. — Ты очень ослабла. Сегодня вечером ты потеряла сознание. Но ведь теперь я буду рядом и помогу.

Сам он не верил, что действительно сумеет помочь ей, но надеялся вдохнуть в нее бодрость. Андре пошевелилась, словно стараясь лечь поудобнее. Ее веки затрепетали и сомкнулись. Лицо приняло спокойное сонное выражение.

Флеминг вышел из палаты, поманив за собой сиделку. В коридоре он принялся тихо уговаривать ее не бояться и никому ничего не рассказывать.

— Нам всем грозит смерть, — объяснил он. — Ваша больная старается спасти нас. А мы обязаны попытаться спасти ее. Доверьтесь мне, и мы это сделаем.

Девушка неохотно кивнула, а Флеминг пожалел, что не может так же легко уговорить самого себя.

Всю ночь Флеминг лежал не смыкая глаз, обдумывая новый план действий на тот краткий срок, который еще был в их распоряжении. Когда рассвело, он заставил себя, как обычно, принять душ, побриться и позавтракать, чтобы дать Андре еще несколько драгоценных минут для восстановления сил после вчерашнего тяжелого обморока. И все равно, когда он пришел в лазарет, было еще очень рано. Сонные часовые, которые терпеливо ждали смены — до нее оставалось еще около двух часов, — бдительно смотрели ему вслед, когда в сопровождении сиделки он катил кресло Андре к машинному корпусу.

Когда он вошел в палату, Андре ничего не сказала ему. Только улыбнулась. Если бы не эта улыбка, можно было бы подумать, что она в забытьи. Флеминг отослал сиделку, усадил Андре перед экраном и смирился с мыслью, что у него остается одна надежда: попытаться внушить Андре нужные мысли, не получая от нее никакого подтверждения, поняла она его или нет.

Так и случилось. Флеминг рассказывал ей, в чем, по мнению Дауни, заключалась причина ее болезни и как их обоих мучит совесть. Он нарисовал до сусальности счастливую картину ее будущей жизни, если только она подскажет Дауни, как ей помочь. Под конец он притворился рассерженным и потребовал, чтобы она доказала, насколько она сильна.

Андре сидела, безжизненно поникнув, расслабленно уронив руки на колени. Только иногда ее ресницы вздрагивали, показывая, что она в сознании и слушает его. Флеминг, наконец, умолк, не зная, что еще сказать ей. Он увидел, что Андре пытается заставить себя сделать движение. Медленно-медленно она подняла одну руку к стержню. Машина загудела. В центре экрана вспыхнула ослепительная точка и, постепенно теряя яркость, расплылась по нему. Флеминг, не сводя глаз с Андре, пятился, пока не уперся в стену. Он замер в напряженном ожидании. У него на глазах осуществлялось невозможное.

Потом кто-то дернул его за рукав. Рядом с ним стоял Абу и вопросительно глядел на него. Флеминг мотнул головой в сторону кабинета, и они тихонько вышли из зала.

— Как? — спросил Абу. — Она…

— Кажется, — ответил Флеминг наугад. Он с трудом заставил себя не думать об Андре и спросил: — А что нового у вас?

— Я вернулся домой после полуночи, — ответил Абу. — Мне пришлось пройти через караульную. Но дежурный офицер не счел нужным дать мне провожатого. Юсел пришел незадолго до меня. Мы устроили профессора Нилсона в безопасном месте — в пещере над храмом. Ему там будет неплохо, так как много ходить ему не придется. Поднялся он туда с трудом — воздух там разрежен. Правда, Юсел говорит, что в Европе и на уровне моря воздух не плотнее.

— У него есть пища и вода?

— Лемка будет каждый день навещать его…

Они оба вздрогнули. Раздался треск печатающего устройства. Флеминг забыл обо всем, кроме Андре.

— Сходите за сиделкой, ей надо лечь, — распорядился он, а сам подошел к девушке и обнял ее за плечи. — Молодец! — сказал он. — А теперь отдыхать и не сдаваться!

Он схватил бумажную ленту с короткими рядами цифр. Частностей он не понимал, но основное было ясно: речь шла о компонентах плазмы. В течение десяти минут он смотрел, как появляются все новые цифры. Наконец мотор умолк и машина погрузилась в безмолвие.

Дауни работала за лабораторным столом среди обычного хаоса аппаратуры, в котором разбиралась только она сама. Флеминг бросил перед ней бумажные ленты.

— Что это? — спросила она, не отрывая взгляда от капель, падавших из фильтра. — Формула еще какой-нибудь бактерии?

— Нет! — ответил Флеминг. — Формула для Андромеды.

Дауни оторвалась от работы и с недоумением посмотрела на него:

— А кто ее программировал?

— Сама Андре. Собственно, я ее принудил. Насколько я могу судить, эти цифры обозначают отсутствующие химические компоненты в ее крови. Переведите их на язык химии, и мы сумеем вылечить ее.

Взяв ленты, Дауни тяжело опустилась па стул.

— На это потребуются недели, — бормотала она, просматривая цифры. — А у меня на руках эта более важная работа, — она устало махнула рукой в сторону лабиринта реторт и пробирок на столе.

— Но если мы с ней справимся, то лишь благодаря Андре! — напомнил Флеминг.

Дауни рассердил скрытый в его словах упрек.

— Давайте, наконец, выясним этот вопрос, Джон, — начала она подчеркнуто ровным тоном. — Сначала вы были против того, чтобы я создала ее. Потом, когда она была создана, вы требовали, чтобы я ее убила. Затем вы настаивали на том, чтобы ее не допускали к машине. А теперь…

— Я хочу, чтобы она жила.

— А мы все? — спросила Дауни. — Вы хотите, чтобы мы жили? Как по-вашему, сколько еще я могу взять на себя? Мои силы ограниченны. У меня нет помощников, а я измучена до предела. Порой мне кажется, что мой мозг отказывает. — Она взяла себя в руки и улыбнулась ему. — Неужели вы думаете, что я не попыталась бы спасти ее, если бы могла?

— Вам надо поговорить с Гамбуль, — негромко сказал Флеминг. — Меня она отказывается видеть, а Абу Зеки она больше не доверяет. Но вас, возможно, она послушается. Убедите ее, что нам необходима большая свобода действий и помощь извне…

Дауни задумалась о чем-то своем.

— Не знаю. Просто не знаю, — бормотала она.

Внезапно раздался оглушительный удар грома. Здание вздрогнуло, аппаратура на столе затряслась и зазвенела.

И сразу же послышался вой ветра.

— Даже Гамбуль способна понять, что эта погода ей не подвластна, что она не входит в ее треклятый план!

— Хорошо, — согласилась Дауни. — Я попробую объяснить ей положение вещей.

Мадемуазель Гамбуль согласилась принять Дауни в своей резиденции только на следующее утро.

Как ни странно, она держалась очень любезно и спросила, не нуждается ли профессор в какой-нибудь помощи.