Николай Петри - Колесо превращений Страница 75

- Разумеется, напарник! О чем речь!!

Баба Матрена только головой покачала - дети, истинные дети!

Ухоня, чувствуя за собой вину, что оставляет старушку в одиночестве, скользнул к бабе Матрене и стал бессовестно подхалимничать. Он терся о ее ноги и при этом забавно мурлыкал - такая ма-а-аленькая киска длиной в полторы сажени и весом в двадцать пудов!

- Ну тебя, - отмахнулась баба Матрена, - отстань! Не сержусь я вовсе!

* * *

... За три дня Милав "наворотил" - по выражению ухоноида - столько, что дров хватило бы на две зимы; кузнецу пришлось несколько охладить свой пыл, и они вместе с Ухоней следующие два дня только гуляли по лесу, выбирая места посуше (днем снег успевал хорошо подтаять).

В последнюю ночь перед возвращением домой Милав спал плохо. Скорее это был даже не сон, а так - долгое балансирование на грани сна и бодрствования. Он то проваливался в беспросветное марево, то просыпался, вглядываясь в окно, затянутое бычьим пузырем, в надежде, что рассвет уже наступил. Но за стенами избушки царила ночь, и Милав вновь погружался в тревожное состояние полудремы.

Время неумолимо двигалось к рассвету, и он наконец-то заснул...

ШЕПОТ?

- Он болен сердцем?

- Да, беспричинное сердцебиение говорит о приближении к нему существ из Тонкого Мира.

- Ему нужно оздоровить сердечную сферу, если он хочет избежать катастрофы.

- Я думаю, он сможет - я вижу в нем яркий пламень самопожертвования. Это отведет от него стрелы вражеские и сделает неуязвимым.

- Но сможет ли он выстоять?

- Сможет, потому что он помнит: сердце - посредник с Высшими Мирами!...

- Да проснись ты наконец!

Кто-то настойчиво тряс его, и кузнец открыл глаза.

- Ты что, Ухоня! - Милав уставился на товарища.

- Что-что, - пробурчал Ухоня, - ты на себя посмотри!

Милав сполз со скамьи, осмотрелся. За окном было утро. В избушку сквозь закопченную муть пузыря попадало не очень много света, но Милав смог разглядеть и скомканную шубу на полу, и опрокинутую посуду на столе! Вслед за этим он обнаружил, что спина совершенно мокрая, а по лбу стекают струйки пота; грудь тяжело и прерывисто вздымалась, словно после долгой, изнурительной работы.

Кузнец вопросительно посмотрел на Ухоню.

- Ты стонал и метался, как в бреду, - объяснил ухо-ноид, - а потом начал так ужасно скрипеть зубами, что мне стало просто жутко, я не выдержал и разбудил тебя...

Милав подобрал одежду, чувствуя противную дрожь в руках.

- Что? Опять?.. - тревожно спросил Ухоня, все это время внимательно наблюдавший за кузнецом. Милав отрицательно покачал головой:

- Это не то, о чем ты подумал...

Путь в Рудокопово показался утомительным. И только приблизившись к избе бабы Матрены, Милав почувствовал, что тревога, с самого утра владевшая им, улетучилась. На душе стало легко - мрак, завладевший сердцем, истаял, уступив место томительному ожиданию встречи с чем-то непонятным и непредсказуемым.

Интуиция, или распознавание, - следствие трудов и опыта жизни - не подвела: перед домом бабы Матрены он увидел нарядные сани с тройкой всхрапывающих рысаков. Людей поблизости не было.

"Вот оно..." - подумал Милав. Впрочем, особых переживаний появление гостей не вызвало - он давно внутренне был готов к чему-либо подобному.

- Никак гости пожаловали! - обрадованно воскликнул Ухоня, скользя по лыжне, оставляемой кузнецом.

- Хороши гости - были б целы кости... - непонятно к чему проговорил Милав, снимая широкие лыжи и входя в горницу.

* * *

На следующее утро Милав и Ухоня надолго покинули избу бабушки Матрены, ставшую для них настоящим домом. Впереди была неизвестность. Впереди был страх...

Возница из числа старшин тысяцкого Вышаты прибыл в Рудокопово с просьбой Тура Орога навестить его по неотложному делу. Больше посланец ничего не сказал, и Милаву с Ухоней приходилось только гадать о причине столь таинственного приглашения. Баба Матрена проводила их, не скрывая слез.

- Вы уж не забывайте старушку, - попросила она на прощание.

- Ну что вы, баб Матрена, - пытался успокоить ее Милав, - мы быстро обернемся - туда и обратно!

- Пустое, - грустно сказала старушка, - сон я видела - долгая дорога вам выпала...

"О чем это она?" - недоумевал Милав, укладывая в сани свой нехитрый скарб. Но старушка пояснять ничего не стала, только что-то тихо шептала себе под нос. Кузнец торопливо поцеловал ее во влажные от слез щеки и пробормотал:

- Без вашего благословения мы из этих мест никуда не тронемся. Слово даю!

Баба Матрена вытерла уголком платочка слезы и, глянув на кузнеца ласково, тихо сказала:

- Поезжайте... Чего уж там...

Она потрепала Ухоню и, сгорбившись, пошла к дому.

Кузнец с Ухоней залезли в сани, возница занял свое место, и тройка рванула со двора под звонкую трель бубенцов. Ехали молча. Говорить не хотелось, потому что в душе росла тревога: что понадобилось от них воеводе спустя два года после памятных событий?

Путь их лежал в острог Выпь. Добрались быстро - ночью сильно подморозило, и полозья легко скользили по замерзшей дороге. В распахнутые ворота острога тройка влетела, словно на крыльях, и замерла у крыльца высокого терема. Встречать гостей вышел сам Тур Орог. Одетый в повседневную рубаху красного цвета, он тепло приветствовал прибывших:

- Здравствуйте, гости дорогие, милости прошу к моему шалашу!

Радость воеводы была искренней, и Милав, сколько ни вглядывался в сильно постаревшее за эти годы лицо, не нашел в нем ничего, что говорило бы о причине приглашения давних друзей. Это несколько не соответствовало скорости их доставки. Однако кузнец вида не подал - он и сам был рад встрече с Туром Орогом.

В гридне Милава ожидал еще один сюрприз. Едва он вошел в комнату, как ему навстречу шагнул Вышата, за спиной которого стоял улыбающийся кудесник Ярил! Милав почувствовал, как обруч напряженного ожидания надвигающейся беды, сжимавший сердце последние сутки, вдруг лопнул. Разве он мог опасаться чего-либо, когда вокруг только преданные друзья?!

Встреча была шумной. Все говорили разом, не слушая друг друга. Ведь они впервые за истекшие месяцы собрались вместе: Вышата несколько месяцев гонялся по всему приграничью за остатками разбитых обров, кудесник больше года провел в далеких землях, Милав с Ухоней трудились в Рудокопове, а воевода взвалил на свои плечи всю тяжесть по управлению вотчиной Годомысла (княгиня Ольга безвыездно проживала в уделе своих родителей). Поэтому каждому было что поведать о себе за обильным столом воеводы.

Расходились далеко за полночь. Перед тем как проводить Милава в его комнату, Вышата взял кузнеца за руку и негромко сказал: