Роман Суржиков - Лишь одна Звезда. Том 2 Страница 77

По вершине плотины тянулась гряда невысоких строений, а к обеим ее концам примыкали массивные квадратные башни, стоящие на берегах. От башен разлетались в разные стороны нити проводов. Все это вместе и был замок Эрроубэк: фортифицированный искродельный цех.

Джоакин видел его из вагона, пересекающего Бэк по мосту. Зрелище так потрясло его, что воин прилип к окну, и по стеклу расплылось пятно от дыхания. Тьма сожри! Он и близко не представлял до сих пор полного могущества герцогов Альмера! Граф Эрроубэк, владеющий вот этим искрово-каменным чудовищем, – всего лишь вассал герцогини, и даже не самый сильный! Мысль заставила его сердце горячо забиться. Он нашел в кармане шелковую ленту, погладил пальцами. Что больше – лента или плотина? Он поднес шелк к лицу, тронул носом, вдохнул тонкий девичий запах… И перестал думать о плотине.

Джо и Весельчак сошли на ближайшей станции и взяли извозчика до замка. Долго убеждали стражников отпереть ворота, еще дольше – отвести их к хозяину.

– Милорд не ждет никого, а раз не ждет, то и вы не нужны.

Джо сунул стражу конверт и золотой эфес.

– Покажи графу письмо, а золотой возьми себе. Граф даст тебе еще один, когда увидит почерк.

– Письмо-то отнесу, но вы сидите здесь.

– Скажи графу: меня прислал тот, кто написал письмо. Он велел мне увидеть графа. Так и скажи.

Стражник ушел и вернулся до приятного быстро.

– Идите со мной. Только вы, сир. Оруженосец пускай останется.

– Не беда.

Джоакин зашагал по коридорам замка. Его повели вверх, вверх, еще вверх. Нижние этажи, видимо, заполняли искровые машины: с них доносился ворчливый гул, то и дело попадались механики в серых мундирах. Но выше третьего этажа начались графские покои – и сразу стало тихо, роскошно, бархатно. Приемная Эрроубэка оказалась на самом верху. Под ее окнами лежал гребень плотины, и справа синела спокойная вода, а слева, далеко внизу, в бездне, взбивалась хлопьями пена.

– Красивое место для замка, не так ли, добрый сир? – спросил граф Эрроубэк, поднимаясь навстречу гостю.

Насколько Джоакин понимал в родовых чертах (понимал он, правда, немного), граф был из еленовцев: тщедушный, невысокий, глазастый. Взгляд остер, как наконечник стрелы, бородка клинышком – как ее же оперение. По седине и морщинам на лбу ясно, что возраст графа подошел к полувеку.

– Великолепное место, милорд, – признал Джоакин. – Имей я надежду хоть когда-нибудь разжиться замком, мечтал бы о таком, как ваш.

– Х-ха! – граф улыбнулся. – Неплохо сказано. Присаживайтесь, сир. Желаете вина?

Джоакин кивнул.

– Сир Беллем, будьте добры… – попросил граф, и рыцарь, стоявший у него за плечом, наполнил кубок гостю. – Позвольте представить моих верных вассалов: сир Беллем, сир Морриган, сир Спайк.

Джоакин оглянулся на двух остальных рыцарей, несших вахту у двери. Не многовато ли охраны?.. У графа, видимо, есть причины осторожничать.

– А как ваше имя, добрый сир?

– Меня зовут Джоакин Ив Ханна… – он пожал плечами. – Вряд ли это о чем-то скажет вам. Важно не то, кто я, а кто прислал меня.

Граф щелкнул по листам бумаги на столе:

– О, да, несомненно! Я безмерно счастлив тому, что ваша госпожа оказалась жива. Поднимем же кубки за ее здоровье!

Они сделали это, и граф продолжил доверительным тоном:

– По правде, у меня имеются некоторые разногласия с нынешним, так бы сказать, правителем Альмеры. Если волею Светлой Агаты дела обернутся так, что ваша госпожа встанет во главе герцогства, то я вознесу самые жаркие молитвы благодарности. Алеридан – ее по праву.

– Никто не достоин власти больше, чем миледи, – сказал Джо.

– Как это верно! – кивнул граф. – А если прибавить сюда некоторую награду, обещанную мне в письме, то возвращение миледи делает меня не просто счастливым, а счастливейшим из смертных. Я готов осыпать золотом того, кто спас ее от верной смерти!

– Это был я, милорд, – сказал Джоакин.

– Вы?..

– Неважно. Не имеет значения, что сделал я. Важно лишь одно: сделаете ли вы то, о чем просит миледи?

Граф Эрроубэк скользнул глазами по листу.

– Вы снова правы, сир Джоакин: это воистину важный вопрос. Вы… имеете представление о содержании просьбы?

– Нет, милорд.

– Что ж… Тогда вам сложно будет понять мою дилемму. Но одно вы точно поймете: выбор становится тем острее, что я не знаю, могу ли доверять письму.

– Миледи сказала, вам знаком ее почерк.

– Конечно. Почерк принадлежит ей, но это не снимает сомнений. Он мог быть подделан умельцем. Или некто мог заставить миледи написать послание – скажем, молодой Ориджин, или даже сам приарх Альмера.

– Зачем это ему?..

– Зачем? – граф усмехнулся. – Ясно, что вы не читали письма. Для провокации, конечно. Сделай я то, о чем здесь просят, и не получи того, что обещает ваша госпожа, – со мною будет покончено. Я – ходячий мертвец, если письмо лживо.

– Клянусь вам честью, милорд: оно подлинно.

– Благодарю, – с мягкой улыбкой кивнул граф.

– Никто не заставил бы миледи написать то, чего она не хочет! Вы же знаете ее, милорд: это женщина железной воли!

– Конечно, – все та же улыбка на лице.

– Отчего вы не верите мне?

– Я не имею причин верить, добрый сир. Всего лишь почерк… Но новость слишком хороша, чтобы быть правдой. Я прожил достаточно и усвоил: новости бывают двух видов – скверными и терпимыми. Хорошая новость – наверняка ложь.

– Милорд, я…

Граф поднял ладонь, призывая к молчанию.

– Сир Джоакин, не стоит спешить. Я сам спрошу, о чем захочу, а вы ответите. Если ответы меня не убедят, спрошу еще, но уже другим способом. Вы понимаете меня?

– Да, милорд.

– Кто вас послал?

Джо оглянулся на рыцарей-стражей.

– Это верные люди, можете говорить при них.

– Леди Аланис Альмера.

– Собственною персоной вручила вам письмо?

– Да, милорд.

– Писала при вас?

– Нет, милорд, но я абсолютно уверен, что принуждения не было.

– Почему уверены?

– Я ее телохранитель. Кто-то мог бы обидеть ее только через мой труп. А я, как видите, жив.

– Вы находились во дворце Пера и Меча?

– Да.

– С герцогом Ориджином?

– Да.

– Аланис – его пленница?

– Союзница, милорд.

– Как она выжила при Эвергарде?

– Это долгий рассказ, милорд.

– А я и не спешу. Приступайте, сир Джоакин.

Он начал с того, как вдвоем с Берком коротал дни у Эвергарда, в надежде попасть на службу к герцогине. Описал ночную атаку и свой ужас, и вряд ли сумел передать счастье, какое испытал, увидев Аланис живой. Рассказал о скитаниях, о предательстве Блэкмора, о бегстве, о брошенной лачуге, знахаркином зелье, краденом коне… Он избегал описывать то, что унизило бы миледи, но в остальном не упустил ни единой детали. Как она без устали скакала под дождем, как скрипела зубами от боли и не уронила ни слезинки… Слово в слово повторил ее монолог: «Вы знаете, чем занят мой дядя Галлард?.. Каждый день, каждый час, каждую минуту я теряю куски своего герцогства!» Описал и монастырский госпиталь, и жуткое лечение червями, и холодный страх ожидания: выживет ли?.. Не скрыл даже собственную глупость, с которой стал требовать у Аланис награды, и яростную ссору, и расставание, и новую встречу в стане Ориджина…

Граф Эрроубэк поднял руку:

– Благодарю, сир Джоакин. Я уловил общую канву и хочу уточнить: зачем вы сделали все это?

– Зачем?!

– Да, зачем? Леди Аланис была беспомощна и бедна, а вы отчаянно нуждались в деньгах. Вы могли отдать ее Блэкмору или Галларду, или Лабелину – любой заплатил бы за нее гору золота! В чем причина вашей странной верности?

– Я – благородный человек…

– Да бросьте!.. – отмахнулся граф.

– Я люблю ее, – сказал Джо.

– Как?

– В каком смысле – как?

– Любовь бывает разной, сир Джоакин. Любите, как вассал любит сюзерена? Как набожный фанатик – внучку Праматери? Как бедняк – надежду на наживу? Как ничтожный человек – свою мечту о возвышении? Как мужской орган любит теплое женское лоно? Ответьте, добрый сир!

Джоакину не пришлось долго искать слов: раскрыл рот, и они хлынули пенным потоком, будто из туннеля в плотине.

– Отвечу, милорд. Я люблю ее, как безмозглый дурак. Как идиот, променявший все на мираж! У меня была верная лошадь, отцовский меч, прибыльная служба, нежная девушка. Я бросил все ради мечты – правда, глупость? Я шел за Аланис, когда она смеялась надо мной, и когда помыкала, и ругала на чем свет стоит. Хранил верность, когда она была злой капризной сукой, и надменной ледышкой, и полумертвой рухлядью. Она просила Ориджина бросить меня в яму, а я умолял его помочь ей. Великий герцог не мог понять, зачем это делаю, – как и вы не понимаете сейчас. А я отвечу, зачем. Видите мир за окном, милорд? Красиво, когда смотришь с птичьего полета, верно? Вот так я вижу мир, когда Аланис рядом! Ни одна башня недостаточно высока, чтобы заменить мне это чувство! А когда Аланис нет – я будто на дне реки под плотиной. И никакой горы золота не хватит, чтобы выбраться из этой бездны!