Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2 - Виктор Васильевич Ананишнов Страница 77

аллея, ухоженная и широкая в точке зоха до самой многооконной стены, постепенно превращалась в ухабистую, пыльную просёлочную дорогу, схожую с садоводческой где-нибудь в пригороде любого города. На обочинах появился до боли знакомый мусор: какие-то пожелтевшие бумажки, ветошь, разбитые и целые бутылки, а в одном месте даже валялась обыкновенная, на первый взгляд, шина от легкового автомобиля, увидев которую, Иван остановился и обернулся назад посмотреть, далеко ли он прошёл от места нынешнего проявления в Кап-Тартаре. Но за ним змеилась и кособочилась та же просёлочная дорога; не далее как в метрах пятидесяти она сворачивала и терялась в каких-то зарослях: тальника или ольшаника.

Иван постоял, раздумывая, не повернуть ли назад, дабы проверить возможность обратного выхода на аллею парка: вдруг он сбился с дороги? Но впереди приметным ориентиром стояла стена с окнами. Впрочем, сквозь окна стала просматриваться пустота, а сама стена стала как будто выше и светлее.

КЕРГИШЕТ поправил лямки рюкзака и снова решительно направился к стенке, то есть вперёд.

Она, стена, словно только и ждала этого момента и уже после первого десятка шагов Ивана распалась, раздробилась на фрагменты и медленно, по мере приближения к ней, растворилась, открывая взору убогие жилища фиманцев.

Такие постройки, века восемнадцатого или чуть ближе к современности, Иван когда-то видел в Прибалтике: стены выложены из плоских камней, окна узкие, с неровными краями по проёму, крыши кое-где поросли травой и деревцами.

Во всём чувствовалась давняя заброшенность…

Но такое видение длилось недолго.

Перспектива вдруг поплыла, картины сменяли друг друга: примитивные постройки то исчезали, уступая место мелко травянистой лужайке, то на их месте прорезались ухоженные домики, схожие с домами провинциального городка. На мгновение промелькнуло громадное здание, увенчанное мрачной башней. От него донёсся глухой удар колокола, звук которого распространялся по округе, будто в плотном тумане, и придавал ему печальную окраску…

Зато улочка, ведущая к центру Фимана, оставалась такой же пыльной, неказистой и безлюдной.

Людей Иван вообще нигде не видел.

Слева, почти рядом, возникла и существовала в течение двух десятков шагов, сделанных ходоком, высокая крепостная стена со рвом, наполненным ржавой водой. Квакали лягушки.

Сверху, со стены, раздался гортанный крик. Иван поднял голову: на него с высоты десятка метров таращился безумным взглядом человек. На его голове красовалась каска в виде обыкновенной кастрюли. Он, по-видимому, был ошеломлён внезапным появлением под крепостными стенами неизвестного, явно не похожего к тому же на тех, кого он привык видеть повседневно.

Вот так мерещится в карауле всякая чертовщина: то чёрная кошка превращается в летучую мышь, то колдун в развевающемся балахоне мелькнёт на диком злом жеребце, то вот странный человек идёт прогулочным шагом и ничего не боится…

Человек на стене опять крикнул, рядом с ним появилась ещё одна голова, увенчанная таким же кастрюлеобразным головным убором.

Иван приветливо помахал им рукой, считая себя в безопасности, если они там решат каким-либо образом воздействовать на него, так как стена вместе со своими поражёнными видением защитниками или стражей уже заколыхалась, поплыла продольными волнами, словно корабельный вымпел под свежим ветром, и пропала, уйдя в другое измерение времени.

Появление средневекового замка или крепости показалось Ивану совершенно нелепым. Но, поразмыслив, он подумал так: если здесь пролегает след временного канала, пробитого Пектой, то, возможно, были затронуты действительности прошлых лет, вбираемые каналом на своём пути. Тогда непосредственно вдоль дороги, в Фимане и во всём Кап-Тартаре можно ожидать встречи с иными эпохами, и к тому же не такими безобидными, как эти…

Становились понятными разногласия Учителей в оценке опасности перехода от окраины к центру Фимана. У каждого ходока своё видение, и кто знает, что здесь встретили или от чего в страхе шарахались они, идя по дороге в первый раз.

Так оно было или нет, но для Ивана сюрпризы не закончились.

Впереди появился мостик через узкий ручеёк, перечеркнувший извилистой полоской видимое пространство – окаём стабильности в данный момент радиусом метров в тридцать.

Мостик шевелился, выгибался и опадал, менял угол положения по отношению к берегам и вообще вёл себя слишком активно, чтобы с ходу рискнуть пересечь по нему хилую струю воды.

Ходок замедлил шаги.

Учители ничего подобного не обещали. Да и не могли, наверное, обещать, поскольку, опять же, их видение даже постоянной по местоположению, как утверждал Сарый, дороги к Фиману, совсем другое, чем у него сейчас.

Так и должно быть!

На том и зиждется ходьба во времени!

Ходоки – уникумы, но также уникальны и их поля ходьбы, тем более дороги времени.

У него вот – мостик…

Мостику на вид не миновало и нескольких дней существования. Вокруг ещё валялись жухлые стружки и щепки – явно работали топором. Посмотреть бы на тех, кто здесь недавно трудился, обеспечивая удобство передвижения. Только для кого? Не для него же, поскольку его тут никто не знает, а он их и подавно. Хотя… Если здесь время слоится, то кто ему сейчас скажет: для него возводили мосток или для кого-то другого?

К тому же мостик как мостик. Ничего в нём особенного. Как будто…

Но, приближаясь к нему, Иван был начеку: сейчас должно что-то произойти. Мостик – это сигнал, предупреждение; он, вернее, его появление, содержит в себе нечто. Предостережение? Угрозу?

Или ни того и ни другого, а лишь средство перейти ручеёк, не замочив ноги.

Наконец, вот он, под ним. Три толстых бревна, небрежно обработанные топором, тёмные пятна сучков…

Иван ступил на среднее бревно. Ничего примечательного, неожиданного, страшного. Он уже смелее сделал следующие быстрые, оттого мелкие пять-шесть шагов.

Переход остался позади. Ходок выпустил набранный ещё на той стороне ручья в лёгкие воздух…

И вдруг позади него сильно загрохотало. Послышались резкие голоса отчаявшихся что-либо сделать людей.

Иван в неестественном, стремительном подскоке развернулся и увидел несущуюся на него пару лошадей. За ними виделась ещё пара, за которой вычурным коробом тряслась со страшным шумом карета.

Ходок всё это увидел ещё до того, как его ноги коснулись земли. Мгновением позже он уже приземлялся метрах в трёх от того места.

Мимо проносились цугом запряжённые лошади с форейтором впереди и громадная, но изящная повозка с лакеями на запятках.

Пронеслась, мелькнуло окно с чётким силуэтом, и пропала в теневом мареве временного перехода, только грохот от тряской дороги ещё долго раздавался в пустоте, да пыль оседала седыми клубами.

Вместо мостика, только что так успешно преодолённого Иваном, перед ним выгибался широкой полосой над полноводной речкой добротный, хотя и деревянный мост с перилами по бокам. По нему, изредка касаясь рукой перил, свободной походкой – явно прогуливался – шёл мужчина средних лет…

Невысокий, подтянутый, одетый в тёмную пару, на голове широкополая шляпа с выцветшими перьями, на ногах высокие раструбом сапоги. Сам – лёгкий, ловкий, грациозный. Фигурой чем-то