Сергей Герасимов - Сострадание к врагу Страница 79

– Переведи нам! – попросил Денисов.

– Не мешай!

Две или три минуты ничего не происходило. Йец стояла неподвижно, вслушиваясь в неразборчивые выкрики толпы. Ее лицо было напряжено, а уши вздрагивали и шевелились, как у зверя.

– Ну что там?

– Подожди, сейчас все будет ясно. Я сама не понимаю.

Затем дверь здания открылась. Из здания вышел совершенно лысый человек с двумя сережками в носу. Он шел с трудом, и два андроида поддерживали его за локти.

– Не может быть! Это же тот же самый парень! – выкрикнул Денисов и подошел к самому экрану.

Человек, который вышел на дорожку, сейчас был дряхлым старцем. Дрожащие ноги едва держали его, а слезящиеся глаза без малейшей искры разума обводили ликующую толпу. В этих глазах можно было прочесть лишь одно выражение: безграничное и тупое блаженство.

– Черт, они же убили его!

– Не мешайте! – крикнула Йец. Диктор продолжал что-то рассказывать, захлебываясь от восторга. Наконец, она убрала ладонь, и изображение исчезло.

– Что это было?

– Я же сказала, аттракцион. Они подключили его мозг к какой-то машине, которая сделала его счастливым. Вот и все.

Она села на пол у стены и откинула голову назад.

– Почему он постарел?

– Ну как тебе сказать. Его подключили к машине, которая вкачала в него восемьдесят лет счастья. Он прожил в виртуальном мире восемьдесят абсолютно счастливых лет. То есть, получил восемьдесят лет рая. А когда этот срок закончился, его тело стало на восемьдесят лет старше. Естественно, он скоро умрет.

– А разве это не… – начал Капитан.

– Совершенно верно, – ответила Йец, – это инфо-наркотик. Но этой разновидности не было в мое время. Об этом никто даже не помышлял. Но знаете что? В принципе, каждый из этих людей прав. Он меняет восемьдесят лет неопределенности на восемьдесят лет гарантированного счастья. Если такие аттракционы имелись в каждом городе, то я понимаю, почему вымерла целая планета.

– Но почему же это вовремя не запретили?

– Мы всегда были свободным обществом, – ответила Йец. – У нас многое разрешалось. Но, конечно, не такое. Это должны были запретить, просто обязаны. Я не понимаю, как это могло случиться.

– Откуда была передача? – спросил Капитан.

– Из Аканы. Как видишь, там все еще остались люди. Пусть не миллионы, как раньше, но тысячи. И все они хотят умереть. Они правы. Это все равно, что обменять стеклышки на бриллианты. Если, конечно, реклама не слишком сильно врала.

– Знаете, что поразило меня больше всего? – спросил Капитан. – Выражение глаз этого старика. Это его безумное счастье. Только что он был молод и полон сил, всего пару минут назад, и вдруг он оказывается в умирающем старом теле. Он понимает, что жизнь его закончилась, только начавшись. У него не было ни любви, ни семьи, ничего настоящего. А впереди только смерть. И, понимая это, он просто лопается от счастья. Эти счастливые глаза, уже тронутые смертью. Когда я увидел его глаза, у меня внутри как будто что-то оборвалось. Этот наркотик должен быть очень сильным. Он ведь на самом деле мог уничтожить целую планету.

– Неужели все эти люди не понимают, что они идут на смерть?

– Земные наркоманы тоже идут на смерть, – возразил Капитан, – и при этом получают гораздо меньшую порцию счастья. И никого это не удивляет.

– Инфо-наркотики сильнее химических, – сказала Йец, – просто нельзя сравнивать. Множество планет вымирали от этого. Когда они распространяются среди людей дальше какого-то предела, то эпидемию остановить уже невозможно. Любая цивилизация рано или поздно приходит к тому, что начинает использовать мозговые имплантаты для быстрого усвоения информации. Это как изобретение колеса или овладение огнем, мимо этого не пройти. Но с этого момента разумные существа беззащитны. К тому же, в примитивных культурах всегда циркулирует множество слабых наркотиков, вроде вашей рекламы, популярной музыки или тоталитарных идей. Все это начинает идти прямо через имплантат непосредственно в мозг. Реклама становится в тысячи раз более действенной. Мелодии доставляют в тысячи раз большее наслаждение. Идеи захватывают людей настолько, что превращают их в счастливых роботов. Никого не нужно убеждать или уговаривать, достаточно просто ввести информацию.

На этой стадии люди обычно успевают оглядеться вокруг и запретить наркотическую информацию. Поэтому музыка или реклама земного типа запрещена во всех развитых мирах. Но, как только исчезают одни виды наркотиков, сразу же появляются другие. В конце концов, цивилизация гибнет. Свободные миры с демократическим устройством вымирают раньше других. На Тибере слишком многое было разрешено.

– Мы должны срочно отправляться в Акану, – сказал Денисов.

– Зачем?

– Чтобы остановить это! Тысячи людей еще живы, их можно спасти!

– Их нельзя спасти, – возразила Йец, – я ведь сказала тебе, что с определенного момента эпидемия становится неконтролируемой. Еще недавно этих людей были не тысячи, а миллионы, и множество энтузиастов вроде тебя пытались их спасти. А еще раньше существовали законы, правительство, полиция, государство, и вся эта мощь пыталась спасти людей. А еще до того жили сотни сильных миров, которые понимали, что умирают, и изо всех сил старались спастись. Но не спаслись. А ты хочешь остановить это! Ты еще не понимаешь, с чем мы столкнулись здесь.

– Но что-то же можно сделать!

– Ничего. Мы прибыли к самому концу. Все эти люди обречены. Можешь считать, что их уже нет. Тибер – необитаемая планета. Единственное, что нам осталось сделать, это присоединиться к этой толпе и обменять остатки наших жизней на несколько десятилетий счастья.

– Ничего не получится, – возразил Капитан. – В наших головах нет никаких контактов и разъемов. Этот аттракцион не для нас.

– Ну и что?

– Это значит, что нам можно не опасаться никаких инфо-наркотиков, даже самых сильных и страшных. Это дает нам определенные преимущества. У нас иммунитет против этой болезни. Мы остаемся здоровыми в стране больных.

– И что дальше?

– А дальше мне нужно подумать. Мне кажется, что здесь не все так просто. Нам действительно нужно ехать в Акану. Я только боюсь за тебя.

– За меня? – удивилась Йец.

– Ты можешь заболеть этим. Мы можем тебя потерять.

– Ни за что!

– Ты же сама сказала, что этому сопротивляться невозможно. Можно ли как-то испортить тот имплантат, что у тебя в голове?

– Зачем?

– Одиссей заклеил себе уши воском, когда проплывал мимо сирен. Песням сирен было невозможно сопротивляться. Это был первый инфо-наркотик в нашей истории. Одиссей просто не слышал этих песен, ему мешал воск в ушах, и потому он остался жив. Мы должны каким-то образом вставить воск в твои уши.