Валерий Брусков - Рой Страница 8

— Я, майор… — сказал он тихо, пытаясь погасить хотя бы на несколько секунд холодный озноб, который ТАМ могли принять за нечто другое.

— Живой! Как ты нас всех напугал! А мы, признаться, уже подумали, что тебе… — майор запнулся, поняв бестактность своих слов.

— Подавятся… — Захаров даже не заметил неловкости майора, и крамолы в его речах. То, что тот говорил, вертелось в голове у Захарова уже несколько дней и примерно в тех выражениях. Он ходил по краю и не всегда сам понимал, где кончается одно состояние души и тела, а где — другое. — Я просто ненадолго отлучался. По интимным делам…

Он не стал говорить майору о своей рискованной вылазке к пистолету. Пока это касалось лишь его одного.

— Значит, так, Захаров, — деловитым, но ещё полным недавнего волнения голосом сказал майор. — За тобой уже готовится наш вертолёт; примерно через час он будет на месте.

— А если ЭТИ его собьют?.. На лету… — забеспокоился Колька. Он уже успел обрести призрачную пока надежду и жутко боялся, что у него её могут опять отнять. Навсегда…

— Тихо, Захаров!!! — осадил его майор. — Не учи! Учёные уже! Позавчера мы потеряли сразу два вертолёта. Один патрульный, а другой был спасательным. И оба — в районе Семёновского леспромхоза. Так что твоё предупреждение было бы для нас новостью только два дня назад. Но не сегодня! Не бойся, вертолёт штурмовой, бронированный. И мы ещё кое-что добавили пилотам для безопасности… Будем надеяться, что всего этого будет достаточно…

— Ага, — успокоившись, поддакнул Захаров. — А как, вообще, обстановка, майор? Если можно, конечно.

— Плохо, Захаров… — вздохнул Сергеев. — Молчит целый район диаметром в три сотни километров… Хотя связь и есть. Одни просто не отвечают на звонки, у других занято на веки вечные. Видать, пытались позвонить, предупредить, трубки сняли, и на этом всё кончилось…

— Да, плохо… — согласился Захаров. — Много времени потеряно… Слишком глухие места… В городе давно бы уже разобрались и среагировали…

— Кто мог знать?..

— Да, конечно. Кто мог…

Захаров поёжился в мокрой, холодной одежде. В трубке спокойно и потому успокаивающе дышал майор, согревая Кольке вымороженную холодом и страхом душу. Тот мог даже не говорить ничего утешительно; Захарову достаточно было его ровного дыхания в намертво прижатой к внемлющему уху трубке.

— Слушай, майор, — вдруг спросил Захаров. — У тебя сейчас найдётся для меня время?

— Пока есть немного. А в чём дело?

— Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Мало ли что может случиться, а мой опыт, я думаю, может пригодиться другим. Да и мне как-то легче на душе, когда я с тобой разговариваю…

— Говори. Запись разговора ведётся автоматически. Это ведь войсковая часть, а не шарашка…

Захаров помолчал, собираясь с разбежавшимися за эти дни мыслями и вслушиваясь в молчаливость траурной тишины за стенами дома.

…— В общем, майор, в первый раз я увидел этот РОЙ четыре дня назад. Мы бригадой валили лес на делянке; перед самым обедом я кончил работу раньше других и пошёл к реке…

ГЛАВА № 5

…Захаров шёл к реке, чтобы вытащить «морды» и посмотреть, есть ли в них рыба. Снасти, конечно же, были браконьерскими, но кто станет что проверять в этой глухомани?!

А рыбки мужским организмам очень даже хотелось. В ней был и фосфор, необходимый для пытавшихся работать мозгов, и какое-то разнообразие давно приевшегося консервированного рациона. Колька шёл и слышал, как глохнут одна за другой бензопилы: народ желал отобедать.

Он вышел на берег реки вблизи места установки первой своей незаконной снасти, развернул краги болотных сапог, чтобы не захлебнуться, и решительно полез в воду.

И почти тут же раздался треск кустов…

Сначала Захаров подумал, что кто-то из ребят идёт за ним, но это был не человек. Через лес бежал медведь. Огромный, матёрый зверюга лупил во весь дух, не разбирая дороги. И загнанно дышал.

Захаров инстинктивно окаменел по колени в воде, испугавшись, что косолапый его случайно заметит и тогда на ужин получится не уха для всех людей, а большой бифштекс с кровью для одного хищника.

Но произошло что-то, совершенно для Захарова непонятное. Откуда-то сверху, c неба, скользнув между толстыми стволами тесно стоящих деревьев, на медведя упал плотный жёлто-красный пчелиный или осиный рой. Раздался странный треск и косолапый, тихо рявкнув, вскинулся на дыбы.

Рой стремительно ушёл вверх, а медведь, жалобно и старчески кряхтя, стал оседать на землю. Он яростно бил себя когтистыми лапами в косматую грудь и вываливал из разинутой, зевающей пасти, длинный, красный, извивающийся язык…

Медведь вдруг издал утробный хрип, опрокинулся на траву и задёргался, часто икая. Потом он затих…

Захаров боялся пошевелиться и полноценно дышать. Медведь вёл себя несуразно! Он не мог не слышать бензопил, и наверняка понимал, что где-то рядом находятся люди. И в таких условиях завалиться спать! Косолапый хозяин тайги явно был сумасшедшим! И глухим, как пень! Захаров, не отрываясь, глядел на огромную лохматую тушу, лихорадочно соображая, как бы поделикатнее выбраться из сложившейся ситуации. Ему вовсе не хотелось испытывать на себе дружеские медвежьи объятия. И весь идиотизм положения Захарова заключался в том, что нельзя было позвать себе на подмогу ребят с ружьём. Пока они сообразят и добегут до реки, бурый медведь уже успеет сделать своё чёрное дело! А бежать самому было попросту некуда: за спиной — река. И ведь особо не уплывёшь — в момент догонит на мелководье, косолапый амбал!

Захарову неожиданно показалось, что медведь на берегу зашевелился, и он напряг зрение.

Нет, Топтыгин и не думал вставать. Он сейчас делал что-то, не менее странное, чем перед этим. Он точно оседал, утопая в землю, пока его целиком не поглотила трава…

Захаров не знал, что ему в данной ситуации предпринимать. Его разбирало рвущееся вперёд любопытство, и в то же время удерживало на месте вполне инстинктивное чувство смертельной опасности.

И тут он услышал не очень далёкие крики — его звали на обед потерявшие товарищи.

…С земли, прямо в том месте, где лежал сумасшедший медведь, взвился уже знакомый жёлто-красный рой. Он басовито жужжал, зависнув над одним местом, и точно прислушивался к чему-то…

На делянке дико заорали хором: — За!! — ха!! — ров!!

…Рой будто чем-то подбросило. Он мгновенно разделился на две части, одна из которых свечкой ушла в голубое небо, а другая стремительно ринулась на неподвижного Захарова.

У него совершенно не было времени на раздумья — тело отреагировало само: ноги самостоятельно согнулись и бросили Захарова от берега, к середине реки. Он шумно упал в неё плашмя, подняв огромную тучу брызг, и тут же нырнул. Вода сомкнулась над его головой; он сбросил мешавшие ему сапоги и, радуясь тому, что так легко одет, поплыл под водой около самого дна.

Он поспешно рвал когти. Пусть полоумный медведь сам разбирается с разозлённым осиным роем, который, по-видимому, расшебуршил. Шутить с осами или пчёлами — любимое занятие Хозяина тайги, но почему страдать от этого должен посторонний?..

Вынырнул Захаров почти на середине реки, уже готовый в любой момент снова нырнуть, и ошалело завертел головой, отфыркиваясь.

Роя поблизости не было и медведь на недавно покинутом берегу тоже не шумел. С делянки доносились жуткие крики, которые быстро стихли. Похоже, рой задал мужикам хорошего жару. Сопротивляясь быстрому течению, сносившему Захарова в сторону, и прибивавшему его к опасному во многих отношениях берегу, он, окоченевший до крайности, причалил сам к противоположному, и, выбравшись на него, зарылся поглубже в лес.

Вода, текущая с гор, уже почти не прогревалась солнцем: Захарова колотило так, что перед его глазами всё прыгало и скакало. В любой другой ситуации он бы разделся и устроил голышом хорошую пробежку до полного согрева, но сейчас необъяснимый страх перед повторным нападением странного роя гнал его, мокрого и закоченевшего, подальше от открытого места. Он бежал до тех пор, пока не наткнулся на знакомый мост, и сообразил, что сделал приличный круг.

Забравшись под деревянный настил, к самой воде, Захаров затаился. Вокруг было тихо, не считая нудного звона вездесущих комаров. Часы, как ни странно, после незапланированной купели исправно шли и показывали почти три часа дня. Прошло больше часа, обед уже давно должен был закончиться, однако бензопилы молчали.

Что-то там было не так… Если на ребят напал этот странный во всех отношениях жёлто-красный рой, там могли быть хорошо покусанные. Только этим можно было объяснить тишину в нарушение трудовой дисциплины. Ближе к вечеру придут сразу два лесовоза, и если к тому времени им не подготовить груз, поднимется большой хай. И этот хай вероятнее всего, если первым прикатит Сашка Кузьмин. Порожняком он обратно не поедет, и ждать, когда ребята специально для него напилят нужное количество брёвен, он тоже тихо не захочет. До мордобоя дело не дойдёт, но завёдёт он всех основательно.