Андрей Ливадный - Прототип Страница 8

Максим коснулся сенсора стеклоподъемника. Холодный осенний ветер ворвался в салон, омыл лицо влажным, отрезвляющим прикосновением, снимая одурь кошмарного сна.

Все в порядке. Это просто гроза.

Взгляд Максима постепенно прояснился. Мимо проносились мокнущие под проливным дождем здания. «Сколько же я проспал? Час как минимум. А казалось, только на мгновенье закрыл глаза».

Проливной дождь рушился сплошной мутной стеной, полоска электростатического «дворника» едва справлялась.

Грозы над мегаполисом – не редкость, даже осенью. Синоптики говорят, что виной всему так называемый промышленный туман. Выбросы сотен предприятий, пыль, частички сажи, – все это способствует образованию облачности, ускоряет процесс конденсации влаги, возникновению частых электростатических пробоев, – проще говоря – молний.

Максим тряхнул головой, поднял ветровое стекло. Перед глазами все еще стыли образы чуждых механизмов, яркая вспышка, горящие деревья, замшелый сруб.

Он не хотел допускать мысли, что заражен мнемовирусом. «Гнать прочь!» – угрюмо думал он, пытаясь разглядеть за стеной дождя знакомые контуры здания Управления общественной безопасности.

Глава 2

Домой Шустов вернулся лишь поздно вечером, усталый, злой и голодный. Остаток дня ушел на составление отчетов, обязательный, придирчивый медицинский осмотр, психологические тесты, – все же он побывал в Святилище и выбрался оттуда. «Эка невидаль», – раздраженно думал Максим. Неприятные процедуры отнимали время и нервы. Одно радовало: с Генрихом Крамером он так и не встретился. Тот куда-то уехал и не появлялся в своем кабинете до конца рабочего дня.

Открыв дверь квартиры, Максим включил свет, поставил на пол баул с экипировкой (всегда забирал снаряжение домой, зная: в любой миг могут позвонить, поднять по тревоге), снял куртку и прошел на кухню.

«Продукты купить забыл!» – запоздало опомнился он, но делать нечего, в холодильнике пусто. Поставил чайник на электрическую плиту, сел за стол, угрюмо разглядывая замысловатый рисунок пластиковой отделки, выполненной в стиле «хай-тек». По стенам и полу змеились стилизованные компьютерные шлейфы, в замысле дизайнера они соединялись с футуристическими сервоприводами, примерно в метре от пола начинали ветвиться, оплетая окно, обвивали ножки стола, вползали на столешницу.

«Устал… Смертельно устал…» – второй месяц Шустов бывал дома только урывками, эпидемия мнемовируса, внезапно накрывшая город, сломала все: уклад жизни, привычки, планы.

Он взъерошил короткие волосы, вспоминая утренние события.

Надорвалось что-то внутри. Миллигана жаль. Давыдова тоже.

Образы роились в сознании.

Выстрелы семилетней девочки больно задели Максима, хоть пули и прошли мимо. Они убили надежду. Наглядно доказали: все будет только хуже. Он запомнил ее глаза, выражение лица, – сначала детский испуг, и вдруг – необъяснимая, взрослая, вполне осознанная неприязнь, даже ненависть ко всем окружающим…

Чайник вскипел, сипло выдохнул облачко пара, плита автоматически отключилась, но Максим даже не шевельнулся, – он смотрел на творение неизвестного ему дизайнера, а перед глазами все плыло, рассудок погружался в серую муть, компьютерные шлейфы и гибкие механические конечности вдруг пришли в движение, формируя образ из пригрезившегося по дороге в город кошмара.

Он просто оцепенел от неожиданности. Разум плел замысловатые нити галлюцинаций, выталкивая на первый план восприятия жар пожирающего деревья пламени и образы чужеродных устройств, пытающиеся вырваться из зоны поражения плазменной вспышки.

«Проклятье!..» – он с силой сжал виски, отгоняя внезапное наваждение, затем, когда отпустило, встал, открыл окно. Дождь давно прекратился, мглистая сырость дохнула в лицо, далеко внизу медленно двигались габаритные огни машин, желтовато светились окна в доме напротив, под пасмурным небом беззвучно вспыхивали сполохи голографической рекламы. Современный город – это тоже своего рода стихия. Она не сдавалась, хоть и агонизировала, доживала последние дни.

Методы борьбы, по сути, исчерпаны. Лекарство против мнемовируса так и не найдено. Да и болезнь ли это?

Максиму было по-человечески страшно. «Мы все в скором времени погибнем, впав в безумие», – он закрыл окно, прошел в комнату, сел в кресло за персональным компьютером.

Ему бы что-нибудь перекусить да завалиться спать, но… – палец скользнул по сенсорной панели, активируя систему, коснулся пиктограммы выхода в сеть.

До недавнего времени Шустов пытался ладить с самим собой, держал под замком призрак давних событий, верил, что кошмар десятилетней давности больше не повторится. Никогда.

Теперь надежды нет.

Соединение установилось не сразу. В объеме голографического экрана появилась медленно вращающаяся заставка с логотипом «ОКС»[1].

Сеть перегружена. Сбой соединения. Ждите, – надпись вызвала глухое раздражение.

Максим откинулся на спину кресла. Он прятал страх. Давил его, хотя понимал: повтор видения, теперь уже не во сне, а наяву, – это симптом. На фоне утренних событий это внушало безотчетный ужас.

Нет! Максим отказывался верить тому, что инфицирован! Должно существовать разумное объяснение… – Он, прищурясь, смотрел на заставку, мысленно перебирая когда-то прочитанные книги, просмотренные фильмы, но разве все упомнишь?

Как эта новомодная, ультрасовременная отделка кухни, пригрезившиеся ему устройства вполне могли быть порождением чьей-то фантазии, элементом индустрии развлечений, например, кадром из фильма, блоком рекламы, еще чем-то, увиденным вскользь, а затем прочно забытым… «Просто не выдерживаю. Устал. Вот и лезет в голову всякая чушь!..»

Заставка по-прежнему вращалась в ожидании соединения.

Тормоз… – Максим злился, когда личный комп начинал работать медленно. Он давно втянулся в стремительный ритм жизни растущего города, стал его частью, во многом бессознательно полагался на информационную среду, как будто в сети действительно можно было найти ответ на любой вопрос.

На самом деле он пытался уйти от состояния беспомощности, липкого, въедливого ужаса, создавал для себя иллюзию борьбы, искал спасительную соломинку, за которую могло бы уцепиться сознание.

Ну, наконец-то. Соединение установлено.

Он задумался: «А что я собираюсь искать? Каков критерий? Образы ведь из рассудка не вытянешь. Разве что накидать эскиз от руки, отсканировать и попробовать найти схожее изображение?

Да, но художник из меня, мягко говоря, – никудышный». – Мысль снова зашла в тупик.

Внезапно ему вспомнился инфицированный паломник и короткая, врезавшаяся в память фраза, произнесенная на незнакомом языке.