Александр Громов - Наработка на отказ Страница 8

А виноват Нуньес. Виноват, потому что не задумался над простым вопросом: а что он делал, этот пилот, по южную сторону хребта? Где он жил эти две недели, не вопрос – у биологов он жил, – а вот чем он там занимался? Именно пилот, не кто-нибудь: в «джокер Е» два человека не поместятся физически. Учил биологов пилотажу?

Транспортная операция, вот что это такое. С целью доставить специалиста в интересующее кого-то место, не привлекая излишнего внимания ни к месту, ни к специалисту, потому и замаскированная под нахальный разведполет. Ясно, отчего выбран флайдарт: никакая летающая платформа не в состоянии перевалить через хребет, кишка тонка, а что касается космических средств, то у Редута всего один корабль, да и тот грузовой мастодонт, там ему не сесть. Правда, и «джокер Е» с навесным ускорителем способен выходить в ближний космос, но на посадке сделает такой круг, что будет испепелен над чужой территорией задолго до вхождения в тропосферу. Неудачные задворки у северян, прямо скажем…

Тихонько дзенькнули стекла. Задрожал письменный стол, пополз по нему рапорт рядового Мбеле. Дурнота накатила было, но отхлынула. Какого черта…

– Кха!… Хгм. Дежурный, вы что-нибудь почувствовали?

– Толчок, господин полковник. Уже второй за сегодняшний день.

Да, верно. Откуда они взялись, эти каждодневные толчки? Не было же раньше. Ну ладно, это мы потом, а сейчас не худо бы выяснить насчет того пилота, лучше поздно, чем слишком поздно. А что? Заказать полную информацию о пилотах высокого класса, затребованных Редутом за последние три-пять лет, и в особенности об их смежных специальностях… Допуска нет, не дадут. Еще доложат: суется старый пень не в свое дело, подозрительно… Разве что через Пикара? Круто он пошел в гору с тех пор, как я его вытащил, а сам небось думает, что выплыл без помощи Нуньеса, и в свои тридцать семь уже полковник службы информации с хорошими связями. Прыткий, как всякая сволочь. Что ж, напомнить не помешает, хотя, конечно, риск… Да что там риск, противно это, как ногой в дерьмо… а придется. Лучше ногой, чем мордой, тут и думать нечего. Как-нибудь оботремся.

– Дежурный! Соедините-ка меня с полковником Пикаром…

– Ого, – взгляд Чернова прилип к шкале индикатора, вшитого в рукав скафандра, – тридцать рентген в час. Здесь всегда так?

– Не всегда, – сказал Муттик. – Иногда больше. Скафандры держат. Ты смотри, смотри, как они его…

Глипт был еще жив. С полдесятка ложнокрылов уже обсели его, как москиты, завязнув бивнями в спинной броне. Остальные пока кружили высоко: были еще сыты позавчерашним зверем, оказавшимся на редкость упитанной тушей. Некоторые вообще не покинули верхушки скалы – торчали черными изваяниями, абсолютно неподвижные, и издали напоминали обыкновенных птиц с не в меру развитым клювом – вроде марабу. Не спешили. Глипт крутился на месте, как тяжелый танк с перебитой гусеницей, взревывал и явно не понимал, что с ним происходит. Он был стар. Он хотел жить, он и приполз, чтобы жить, – сюда, где растения-карлики, подступившие к осыпи, вырастают гигантами, а гиганты бессильно стелются по земле, он тащил свое тело прочь от пограничных постов, унося неразорвавшуюся противотанковую ракету, ушедшую в бок по самое сопло. Пожалуй, он еще мог бы спастись, повернув назад, но Симо знал, что глипт не повернет. Не догадается, тупорылый, не сообразит костным мозгом – а другого у него нет – и потому обречен стать частью Процесса, сырьем Процесса, углем в разгоревшейся топке. Третий – молодец, не подвел, зверь что надо. Больной, конечно, но ведь здоровый к радиоактивному горизонту не полезет. Вылечат его здесь, сей момент… Не зацепили бы ракету, вот что. Все-таки уму непостижимо, какая медленная тупость, какая косная животная сила толкает Процесс, выбрала Природа тех, кого не жалко. И ложнокрылы тоже тупы на редкость, летающие бронебойные тараны, что с них возьмешь – сыты они, видите ли, жрать не хотят. Чернов уже устал стоять, уже глядит понимающе, готовый принять извинения, – ничего, мол, в другой раз… «Ну давайте же! – мысленно взмолился Симо. – Ну, вниз, вниз… Все вместе! Хорошенько его!..»

Есть! Незабываемое зрелище, когда пикирует вся стая – словно россыпь управляемых бомб. Бивни вниз, отброшенные за ненадобностью крылья – кружащиеся лепестки, подхваченные ветром. Новые отрастут уже на земле, в считаные секунды. Ложнокрылы развивают в падении невероятную скорость; забавно смотреть, как они перестраиваются в воздухе, стараясь не помешать друг другу… Тук! Тук-тук! Тук-тук-тук-тук!.. Звук пулеметной очереди. Крррр… Так его!

Спина глипта лопнула в десяти местах разом. Брызнули фонтанчики синеватой жидкости. Глипт замычал, долго, мучительно… Он еще боролся, еще дышал… все слабее, слабее…

– Хм, – сказал Чернов. – Ты мне хотел показать именно это?

– И это тоже. Но самое интересное будет потом, когда съедят. Они быстро.

– А мы для них, случайно, не съедобны? – попробовал пошутить Чернов. На агонизирующего глипта он старался не смотреть.

– Ты натурализован? – спросил Симо.

– Дурацкий вопрос, извини. Да, конечно.

– Значит, съедобен. Но ты не беспокойся, нас они не тронут.

Глипт содрогнулся в последний раз и упал на брюхо. Сверху в него уже вгрызлись, когтистые лапы выдирали прочь обломки спинных щитков.

– А почему, собственно, они нас не тронут?

– Глупые…

Маленький ложнокрыл с обломанным бивнем прыгал возле самых ног, видимо, не решаясь приблизиться к туше. Квохтал что-то.

– Иди, иди, дурачок, – ласково сказал Симо, – туда иди, там всем хватит… Старый знакомый, – объяснил он Чернову. – Вздумал однажды спикировать на вездеход, сломал бивень. Он теперь пария, Джулия его подкармливает.

– Может быть, ты его отгонишь? – сказал Чернов. – Дрянь какая…

– Сам ты дрянь, – весело фыркнул Симо. – Гидролух ты, Борька, а не гидролог, красоты не понимаешь. Ладно, ладно, отгоню, не мучься… Пшел! Пшел, дурачок! Фьють!..

Ложнокрыл запрыгал прочь – у туши глипта зачем-то сбросил крылья и мелко-мелко затряс головой – явно канючил. Глипт уже не был глиптом. Он был сочащейся пищей, огромным мясным складом, отданным на разграбление, вскипающей муравьиной кучей, потревоженной упавшей веточкой. Куча заметно оседала.

– Жрут, – сказал Чернов и прищелкнул пальцами. – Ты прав, на пленке это выглядит не столь гомерически. Но я думал, они умеют быстрее.

– Торопишься? – спросил Симо.

Чернов промолчал. Только переступил с ноги на ногу.

– Значит, торопишься…

Глипт исчез. Последним взлетел ложнокрыл с обломанным бивнем, тяжело покружился в небе, опробуя новые крылья, и наконец угнездился. На него квакнули, и он попятился к краю скалы. И почти сразу же из сельвы вышли вариадонты.