Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 1 Страница 8

Я думал обо всех этих людях, и мне виделась совсем другая картина: милые добрые люди, но у каждого — присосавшийся за плечами паразит, который двигает их ногами и руками, заставляет говорить, что ему нужно, и идти, куда ему хочется. Подумав об этом, я дал клятву: если победят паразиты, я лучше погибну, но не позволю такой твари ездить у меня на спине. Агенту Отдела это не сложно, достаточно откусить ноготь, а если руки связаны или еще что, есть множество других способов. Старик планирует на все случаи жизни.

Но он планировал подобные штуки совсем для иных целей, и я это знал. Наше с ним дело — охранять безопасность людей, а вовсе не сбегать, когда приходится слишком туго.

Но сделать сейчас я все равно ни черта не мог. Я отвернулся от окна и подумал, что мне, пожалуй, не хватает компании. В комнате оказался стандартный каталог «эскорт-бюро» и «агентств моделей», какой можно найти почти в каждом большом отеле; я полистал его и захлопнул. Веселые подруги меня совсем не интересовали, я хотел видеть только одну-единственную девушку, ту самую, неприступную. Вот только где ее искать?

Я всегда ношу с собой пузырек с пилюлями «Темпусфугит»[1] — встряска для рефлексов не раз, бывало, помогала мне справиться с трудными ситуациями. И что бы там ни писали всякие паникеры, эти пилюли вовсе не вырабатывают патологического пристрастия, как, например, гашиш.

Хотя, конечно, какой-нибудь пурист мог бы сказать, что я пристрастился, потому что я иногда принимал их, чтобы свободные сутки казались неделей отпуска. И мне нравилось легкое эйфорическое ощущение, которое они вызывали. Но главное — это свойство растягивать субъективное время в десять и более раз, дробить его на мельчайшие отрезки, за счет чего в те же календарные сроки можно прожить гораздо дольше. Да, разумеется, я знаю эту жуткую историю о человеке, который состарился и умер за один месяц, потому что принимал пилюли одну за другой, но я пользуюсь ими лишь изредка.

А может быть, тот человек знал, что делал. Он прожил долгую счастливую жизнь — не сомневайтесь, счастливую — и в конце концов умер тоже счастливым. Какая разница, что солнце вставало для него только тридцать раз? Кто ведет счет счастью и устанавливает правила?

Я сидел, глядя на пузырек с пилюлями, и думал, что там достаточно — по моему личному времени — года на два. Забраться бы в нору и закрыть вход…

Я вытряхнул на ладонь две штуки, налил стакан воды. Затем сунул их обратно в пузырек, нацепил пистолет и аппарат связи, вышел из отеля и направился в Библиотеку Конгресса.

По дороге остановился в баре и посмотрел последние новости. Из Айовы ничего не было, но с другой стороны, когда в Айове вообще что-нибудь случается?

В библиотеке я сразу прошел в справочный отдел и занялся каталогом, выискивая с помощью «мигалок» нужные темы: от «летающих тарелок» к «летающим дискам», потом к «проекту «Блюдце», через «огни в небе», «кометы», «диффузионную теорию возникновения жизни», две дюжины тупиковых маршрутов и всякую околонаучную муру для чокнутых. Где руда, а где пустая порода? Только со счетчиком Гейгера и определишь. Тем более, что самая нужная информация прячется, возможно, под семантическим кодом где-нибудь между баснями Эзопа и мифами о затерянном континенте.

Однако через час я все-таки подобрал целую стопку селекторных карточек, вручил их весталке за стойкой, и та принялась скармливать их машине. Наконец она закончила и произнесла:

— Большинство пленок, что вы заказали, уже выданы. Остальные документы доставят в зал 9-А. На эскалатор, пожалуйста.

В зале 9-А работал только один человек. Этот человек поднял голову и сказал:

— Ну и ну! Волк собственной персоной. Как ты меня вычислил? Я была уверена, что ушла чисто.

— Привет, Мэри, — сказал я.

— Привет, — ответила она, — и всего хорошего. Я все еще не ласкова, и мне нужно работать.

Я разозлился.

— Знаешь что, грубиянка, тебе это может показаться странным, но я пришел сюда отнюдь не ради твоих, без сомнения, прекрасных глаз. Время от времени я тоже, случается, работаю. Но можешь успокоиться: как только мои пленки прибудут, я смоюсь отсюда к чертовой матери и найду себе другой зал. Пустой.

Вместо ответной вспышки она вдруг смягчилась.

— Извини, Сэм. Женщине порой приходится выслушивать одни и те же слова сотни раз. Садись.

— Нет уж, спасибо. Я все-таки пойду. Мне нужно работать.

— Останься, — попросила она. — Видишь, тут написано: если ты унесешь пленки из того зала, куда они доставлены, сортировочная машина просто перегорит от натуги, а главный библиотекарь совсем рехнется.

— Я, когда закончу, верну их сюда.

Она взяла меня за руку, и я почувствовал, как у меня по коже побежали приятные теплые мурашки.

— Ну, пожалуйста, Сэм. Извини меня.

Я сел и ухмыльнулся.

— Теперь меня никто не заставит уйти. Я не выпущу тебя из вида, пока не узнаю твой номер телефона, адрес и настоящий цвет волос.

— Волк, — мягко сказала Мэри. — Ты никогда не узнаешь ни одного, ни другого, ни третьего.

Она демонстративно уткнулась в визор проекционной машины, словно меня рядом и не было.

Труба пневмодоставки звякнула, и в приемную корзину посыпались заказанные кассеты. Я сложил их стопкой рядом с соседней машиной, но одна покатилась, ударилась в стопку кассет, что просматривала Мэри, и они рассыпались по столу. Я взял, как мне показалось свою пленку, взглянул сначала на одну сторону, где стоял серийный номер и точечный код для селекторной машины, перевернул, прочел название и положил в свою стопку.

— Эй! Это моя!

— Черта с два, — ответил я вежливо.

— Моя! Я собиралась смотреть ее следующей.

Вообще-то, до меня рано или поздно всегда доходит. Мэри, понятное дело, пришла сюда не ради истории обувного дизайна. Я взял еще несколько ее кассет и прочел названия.

— Вот значит, почему нужные мне кассеты оказались на руках. Однако ты много чего пропустила. — И я придвинул ей свою стопку.

Мэри просмотрела названия и свалила свои в общую кучу.

— Мы их поделим, или каждый будет смотреть все?

— Пополам, чтобы отсеять мусор, а все важное будем смотреть вместе, — решил я. — Поехали.

Даже после того как я своими глазами увидел паразита на спине бедняги Барнса, после заверений Старика о том, что «тарелка» действительно приземлилась, я оказался не готовым к тем горам фактов, что можно обнаружить в информационных завалах обычной публичной библиотеки. Черт бы побрал Дигби с его оценочной формулой! Факты неопровержимо свидетельствовали, что Землю посещали инопланетные корабли, причем неоднократно.