Натали Хеннеберг - Кровь звезд Страница 8

Но одно его успокаивало: его бластер и доспехи лежали рядом с ним.

Сидевший невдалеке изможденного вида гуманоид улыбнулся ему. Только одно было необычным в его внешности: черная борода и два локона длинных волос, обрамляющие довольно благородное лицо. Дест почувствовал, что перед ним такое же разумное существо, как и он, но более древнее и умудренное опытом. Действительно, невозможно было определить его возраст. Их взгляды встретились.

Гуманоид встал с кресла и, преклонив колени, произнес:

– Хвала Всевышнему! Бред отпустил повелителя!

Жильбер, с трудом подбирая слова, спросил:

– Где я? Кто вы? Говорите медленнее.

– Вы в своем замке Триполи в Сирии, – ответил неизвестный. – А я, мой господин, покорнейший ваш слуга, доктор Сафарус из египетской Александрии. Его величество Ги де Лузиньян прислал меня к вам.

Жильбер резко поднялся и сел.

– Поймите, – заговорил он, – я не сумасшедший. По крайней мере я себя таким не считаю. Александрия, Египет, Сирия – это названия городов и стран, которые я знаю. Эти настоящие, реальные места расположены в другом месте, на другой планете. А эта называется Анти-Земля! Да не бред это! Не бред!

Тяжелые веки гуманоида опустились.

– Да, этот мир называется Анти-Земля, так как расположен напротив того светила, которое дало этой планете жизнь.

– А эта страна? Что это?

– Христианское Иерушалаимское королевство, где правит Божьей милостью король Ги Первый.

– Какое сегодня число?…

– Милостью Божьей, 1250 год эры Тау.

– Ничего не понимаю, – произнес Жильбер. – Совершенно ничего!

– Ложитесь, отдохните, мой господин, – посоветовал мудрец. – Вы, кажется, плутали по злой пустыне и какой-то вооруженный дурень ранил вас.

– Я думаю! – проворчал Дест. – Он чуть было не проломил мне голову. Но в конце концов, учитель, почему меня оглушили, а сейчас ухаживают за мной? Кто я, по-вашему? Каково мое настоящее имя?

Доктор наклонился к нему.

– Вы – господин Жильбер Д'Эст!

– Да, меня зовут Жильбер Дест!

– Да вознесутся наши молитвы Богу Яхве: память возвращается к вам. Вы единственный сын покойного графа Роланда из Тулузы, о повелитель Аквитании. Вы правитель города Триполи в Сирии. Нужно напомнить вам некоторые из ваших титулов и владений. Вы повелитель Газы, барон Арамейский, видам Тартузы, наследный командор Ордена Святого Иоанна в Иерушалаиме и господин многих сеньоров, имена которых я не буду называть. Состоите в родстве со всеми принцами Тау. Ваши замки защищают границы Святого королевства, а флотилии ваших кораблей держат всю торговлю до Тальжера. Что еще? Вы самый прекрасный, самый богатый и самый могущественный принц…

– Только не это! – вздохнул землянин. – Кто-нибудь хочет, чтобы я оставался принцем?

Тусклые рубиновые глаза Сафаруса смело встретились с фиолетовыми глазами Деста. «Он и в самом деле самый умный на этой планете…»

– Да ваша же семья, – объяснял он. – Вы для нее – богатство, честь и власть, но не беспокойтесь об этом. Когда я говорю «семья», я подразумеваю прежде всего вашу мачеху – светлейшую Даму-Остроберт. Покойный граф Роланд, женатый на ней вторым браком, погиб в битве у Гаренка. Его супруга, которая была уже немолодой, не смогла дать продолжение роду. Но она воспитала вас как собственного ребенка… Не здесь, в другом месте. Вас послали в Феранцию…

– Во Францию, – машинально поправил Сафаруса Жильбер.

– Да нет же. В милую Феранцию – в страну Лилии…

– Понимаю, – сказал Жильбер, который, однако, понимал все меньше и меньше. – Но я вернулся сюда. Когда?

– Три месяца назад.

– Меня хорошо тут приняли?

– Празднества продолжались тридцать дней, город Триполи был в блеске огней. Никогда прежде в графстве не было ни более прекрасного, ни более щедрого сюзерена. И не было ни одной изысканной области, господин, которая не была бы для вас привычной: вы привели в уныние наших ученых, чьи знания так ограниченны. Вы говорите со всеми послами на их языке и рифмуете поэмы на диалекте французского Прованса. Но вы спешили взять бразды правления, сохраняя власть в руках Остроберт до…

– До момента моего исчезновения, не так ли?

– Совершенно верно, господин. Тогда, на следующий день в соборе Триполи, вы должны были получить корону из рук патриарха Сиона, вашего кузена. Но вы уехали на охоту, и мы было думали, что и погибли.

Жильбер размышлял: «Это проведено так умело и скрытно, к тому же как удобно! Но…»

– Дама-Остроберт отправилась на поиски меня в пустыню, – невольно произнес он. – Она привела меня обратно.

– Да, господин.

– Что-нибудь произошло между этими двумя событиями – моим исчезновением и возвращением?

– Да, господин. Прибыла принцесса Анна.

Он вспомнил миловидную голубую ящерку…

– И речь зашла о законе Салической правды, – добавил собеседник, словно взвешивая каждое слово.

– Какого закона?

– В Феранции, – спокойно объяснил Сафарус, – женщина не может править, и ее отпрыски тоже. Триполи является феодом Феранции. Полагаю… Дама-Остроберт, кажется, забыла это, может быть, подумала, что со смертью правителя можно позабыть о законах. Вы так недолго пробыли в Триполи! А она так тешила себя той мыслью. Но ей об этом все же сказали.

– В случае моей смерти, – спросил Жильбер, входя в роль, – графство должно было перейти?…

– Во владение Его Величества короля иерушалаимского, мой господин. Скорее и по другой причине: вы готовились стать его зятем.

– Я… каким зятем?…

– Вы собирались вступить в законный брак с благородной и очаровательной принцессой Анной де Лузиньян, которая, кстати, активно участвовала в поисках вас.

– Она и в самом деле очень хорошенькая, – сказал Жильбер.

– Слава Богу, вы вспоминаете! – воскликнул мудрец с заметным облегчением. – Однако время не ждет, мой господин; дайте мне только возможность освежить вашу память.

«Очевидно, его специально для этого и направили сюда! Но кто? Анна или Остроберт?» Сафарус между тем продолжал свой рассказ, вскользь упоминая детали.

– Вы видели принцессу, когда проезжали через Иерушалаим. Вы вызвали в ней довольно сильную страсть, на которую вы не ответили взаимностью. Кажется, в свои двадцать пять лет вы устали от всего: вина, благовоний, драгоценностей, игр, славы, богатства. Но больше всего вам надоедают женщины: дочери принцев и придворные дамы, они вас замучили своими любовными письмами. Зубейда из Баодада, чьи научные познания приводят в восхищение сарацинов, написала сборник остроумных и весьма удачных стихов, в которых называет вас «принцем жасмина и ночи», а дочь бальи с Мальты повесилась на решетке вашего окна…