Михаил Ахманов - Далекий Сайкат Страница 8

«Жаль мне тебя, паренек. С этими плешаками каши не сваришь. Даже бутылку распить тебе не с кем».

– Могу с тобой.

«Только виртуально», – снова вздохнул Советник.

Время было еще раннее, и Тревельян, натянув штаны, повозился немного, разбирая багаж. Вытащил плоскую панель компьютера с контактным шлемом, нашел сетевое гнездо и подключил свою машину к искусственному интеллекту Станции. Развесил в шкафах одежду, расставил оборудование и кое-какие приборы, загрузил продукты в раздаточный автомат. Проголодался и, решив отведать что-нибудь из местных блюд, заказал курзем, фруктовый коктейль «Три сестры» и бокал зеленого тинтахского вина.

Курзем из мясных грибов и коктейль оказались просто изумительны, но к вину Тревельян долго принюхивался и отхлебнул лишь пару глотков. Этиловый спирт и любой алкоголь были для кни’лина сильным ядом, однако культура питья у них существовала – возможно, даже более изысканная, чем на Земле. Ее основой являлись смеси соков, как правило безобидных или с легким наркотическим эффектом, похожим на действие крепкого чая. Искусство составления коктейлей ценилось очень высоко и культивировалось в обоих кланах, ни и похарас. Был и напиток из ягод лозы, подобный вину цветом и запахом, но содержавший вместо спирта неизвестный алкалоид. Производился он не у кни’лина, а на Тинтахе, одном из миров лоона эо, древней мудрой расы, что контактировала с Земной Федерацией около тысячелетия. Действие тинтахского на людей было изучено плохо, хотя в старину, в период активной космической экспансии, его, как помнилось Тревельяну, вроде бы пили.

Напитки автомат выдал в токарах, чашах из тонкого, почти прозрачного небьющегося фарфора, грибной курзем – в тока, вытянутой ендове с ручкой; есть его полагалось токати – щипчиками, концы которых походили на чайные ложечки. Тревельян ловко управлялся с ними и не пронес ни кусочка мимо рта. Несмотря на изобилие блюд и роскошную кухню, ритуал еды у кни’лина был довольно простым: посуда – тока и токары, универсальный столовый прибор – токати. Впрочем, поесть они любили не меньше землян.

Отправив посуду в щель автомата и приказав компьютеру включить голосовую связь, Ивар затребовал штатный список экспедиции. Достойных персон, то есть специалистов с высшим статусом, набралось десяток, и столько же здесь было слуг, выполнявших технические обязанности. Их лица проплыли в голопроекции, возникая и угасая в центре зала, и в такт появлению этих картин тихий компьютерный голос называл имя и род занятий каждого:

Джеб Ро, координатор экспедиции, палеонтолог. Явно аристократ похарас, отметил Тревельян; староват, но бодр и важен, как индюк.

Первый Лезвие, субкоординатор, антрополог. Разумеется, ни; властный взгляд, надменные черты, презрительно сжатые губы.

Зенд Уна, лингвист. Худощавая физиономия, впалые щеки, глаза фанатика. Похарас.

Второй Курс, биолог, ни. Тип, похоже, заурядный; увидишь такое лицо и через секунду забудешь.

Третья Глубина, первый генетик, ни. Весьма красивая дама, но, вероятно, строгих правил: глядит, как гвозди заколачивает.

Ифта Кии, второй генетик, аристократка похарас. Прелестная женщина: уста алые, глаза зеленые, личико будто выточено из алебастра. С этой стоит подружиться, решил Тревельян; на пуританку непохожа.

Найя Акра, психолог. В голографии выглядит ничуть не лучше, чем живьем. Похарас, но, как и Зенд Уна, не из сословия аристократов.

Четвертый Пилот, ни, картограф. Похоже, самый старый в экспедиции: физиономия морщинистая, глаза под набрякшими веками смотрят устало. Первую сотню лет точно разменял.

Пятый Вечерний, ботаник. Мрачноватый ни с самой злодейской рожей, мощной шеей и бугристым черепом. Имя, вызывавшее ассоциации с кладбищем и мертвецами, вполне ему подходило.[7]

Иутин, третий генетик.

Почти приятель, подумал Ивар, быстро проглядывая изображения слуг и стараясь запомнить их имена: Зотахи и Могар уже знакомы, а кроме того – Пайол, Тикат, Шиар, Эвект, Гиббех, Аткайя, Ори и Инданга. Все из клана ни, будто похарас не пожелали затруднять своих служителей.

Закончив просмотр, Тревельян облачился в ярко-желтое трико и камзол лимонного цвета с вышитыми на груди наградами, встал перед камерой и произнес:

– Ивар Тревельян, ксенолог, желает связаться с ньюри Первым Лезвием.

– Субкоординатор Первый Лезвие принимает ванну, – ответил безликий голос кибернетического секретаря. – Вызов зафиксирован.

– И что это значит?

Голос изменился, став внезапно глубже и благозвучнее. Теперь с Тревельяном говорила Сайкатская Исследовательская Станция – вернее, управлявший СИСом искусственный Мозг.

– Субкоординатор ответит достойному ксенологу в самое ближайшее время. По земному счету в течение полутора часов.

Ивар раздраженно хмыкнул, но деваться было некуда – ритуал официального знакомства полагалось свершить по полной программе, в парадных одеждах и при орденах. В штате СИС он должен занять третью позицию или разделить ее с лингвистом Зендом – третью, и не ступенью ниже! Он обладал этим правом как представитель земного Фонда и опытный разведчик-наблюдатель.

Снова вызвав череду будущих коллег, он полюбовался очаровательной Ифтой Кии и, добравшись до конца списка, начал разглядывать Иутина. Скулы широкие, глазки карие… Неординарная внешность для ни или похарас, да и для любого другого клана! К какому он относится сообществу?.. Однако Ивар не смог определить принадлежность третьего генетика, и это его смущало.

Вообще-то кланы кни’лина являлись образованием искусственным, не имевшим аналога в земной истории, так что отождествлять их с нациями или, тем более, с расами не приходилось. В древности население Йездана, их материнской планеты, было однородным, распространившимся по континентальной суше и многочисленным островам. Тогда, на заре космических полетов, Йездан обладал одним естественным спутником, потом захватил вторую луну, крупный астероид, чудом не свалившийся в океан или на единственный материк обитаемого мира. Но катаклизм все же случился приличный: волны цунами смыли города, растаяли льды на полюсах и пробудились вулканы, пыльные тучи закрыли небосвод. Цивилизация пала, и на ее руинах начались волнения, свары и бунты, а затем, как то в обычае у гуманоидов в тяжелую годину, полномасштабная война. Спустя столетие страсти чуть успокоились и даже наметился прогресс, но тут на выживших обрушилась болезнь. Она была неизлечимой, имела характер пандемии, распространялась стремительно, и население материка стало вымирать.