Альфред Ван Вогт - Оружейная лавка Страница 8

— Погодите... погодите... — Фара словно ослеп. Он смутно видел, как Криль качает головой. Она стала белой, как простыня, и голос у нее дрожал, словно она вот-вот умрет:

— Фара, пусть... пусть... Ему плевать на нас — и мы должны проявить твердость.

Слова не складывались в предложения, Фара не понимал, чего от него хочет жена. А он бормотал:

— Но я... у меня... а если платить... по частям? Я бы...

— Если вы хотите взять заем, — вставил клерк, — мы, конечно, с удовольствием займемся вами. Могу сообщить вам, что прежде, чем оплатить чек, мы проверили ваш статус, и мы готовы предоставить вам заем на одиннадцати тысяч кредитов, на неопределенный срок, приняв вашу мастерскую как обеспечение. У меня тут готов договор, если вы согласны, мы его тут же вам передадим, и вы подпишете.

— Фара, не надо!

А клерк продолжил:

— Конечно, вторую половину, те одиннадцать тысяч, вам придется заплатить наличными и сейчас же. Вам это подходит?

— Да-да, конечно, у меня ведь на счету двадцать пять сот... — сглотнув, он придержал разболтавшийся язык. — Да, подходит.

Закончив сделку, Фара резко повернулся к жене. Всю глубину обиды, все потрясение он яростно вылил на нее:

— Чего ради ты тут стояла, вмешиваясь в мой разговор, требуя, чтобы я не платил? Ты же сама утверждала, что я за него отвечаю! Кроме того, мы ведь не знаем, зачем ему понадобились деньги. Он...

Криль промолвила тусклым, мертвым голосом:

— Всего за час он забрал у нас все, что мы наработали за всю жизнь. И он сделал это намеренно, он же считает нас двумя старыми дураками, которые ничего не сумеют с ним сделать и заплатят за все.

Прежде, чем он смог вставить слово, она добавила:

— Да, знаю, я обвиняла во всем тебя, но в конце концов я поняла, что дело в нем. Он всегда был холодным и расчетливым, а я была просто слабой. Я была уверена, что, если бы только ты обращался с ним иначе, он бы... кроме того, я так долго закрывала глаза на все его недостатки...

— Все, что я вижу, — прервал Фара упрямо, — это то, что я избавил наше имя от позора.

Высокое сознание исполненного долга продержалось в нем до полудня, когда из Ферда явился бейлиф, чтобы забрать мастерскую.

— В чем де...? — начал было Фара.

— Автоматические мастерские по ремонту атомных механизмов, Лимитед, выкупили у банка ваш заем, а теперь они решили закрыть вашу мастерскую. Что вы имеете сказать? — спросил чиновник.

— Это же нечестно, — залепетал Фара, — я обращусь в суд, я...

Он был ошеломлен, и лишь одна мысль пришла ему в голову: «Если императрица узнает о таком безобразии, она...»

Здание суда было огромным, серым строением. Фара чувствовал все большую пустоту и холод, идя по серому коридору. Дома, в Глэе, решение не отдаваться в руки кровопийце-адвокату казалось ему мудрым. Здесь, в гигантских холлах и комнатах, похожих на дворцовые палаты, ему начало казаться, что он поступил как последний глупец.

Тем не менее ему удалось внятно изложить последовательность событий: сначала банк выдал деньги Кейлу, потом передал его закладную сопернику, видимо, через несколько минут после того, как он подписал бумагу. Завершил он следующими словами:

— Я уверен, сэр, императрица не одобрит таких деяний, наносящих ущерб ее верноподданным. Я...

— Как вы смеете, — спросил кто-то ледяным тоном, — упоминать священное имя ее божественного величества в поддержку своим собственным корыстным интересам?

Фара содрогнулся. Чувство сопричастности к огромной семье императрицы уступило место внезапному, леденящему разум пониманию того, что по империи разбросаны десятки миллионов бездушных судов, с неисчислимым числом злобных, бессердечных типов — как вот этот, — которые стояли между императрицей и ее верноподданными, такими, как Фара.

Он взмолился в душе: «Если бы императрица знала, как несправедливо с ним обошлись, она бы...

А стала бы она вмешиваться?»

Он постарался изгнать жуткое сомнение, вздрогнув, выпал из раздумья и услышал, как судья говорит:

— Иск отменяется, издержки в размере семи сотен кредитов должны быть поровну поделены между судом и адвокатом ответчика. Проследите, чтобы истец не покидал здания суда, пока не расплатится. Следующий случай...

На следующий день Фара пошел к матери Криль — один. Сначала он заглянул в «Таверну фермера», на окраине поселка. Он с удовлетворением отметил, что дела там шли неплохо — утро, а зал уже наполовину полон. Мадам, однако, там не оказалась, ему посоветовали поискать ее в продуктовой лавке.

Там он ее и нашел — она присматривала за фасовкой муки. Старуха с каменным лицом выслушала его рассказ, не проронив ни слова. Наконец, она кратко молвила:

— Ничего не выйдет, Фара. Мне частенько приходится брать заем в банке, чтобы провернуть какое-нибудь дельце. Если я попытаюсь тебе помочь, эта компания меня прикончит. Да и не такая я дура, чтобы дать деньги мужчине, который позволил собственному сыну выжать из него целое состояние. У такого нет ни капли здравого смысла. На службу я тебя не возьму — не беру родственников. Пусть Криль приходит ко мне жить, тебя же я не приму — нечего поддерживать мужчину. Все.

Некоторое время он безутешно следил за тем, как она спокойно занимается делом, помогая служащим развешивать крупы на старых весах. Дважды раздавался ее резкий голос:

— Перевес — не меньше грамма! Подкрути весы!

Хотя она стояла спиной к нему, Фара видел, что она не забыла о его присутствии. Наконец она резко повернулась к нему лицом:

— Почему бы тебе не пойти в оружейную лавку? Терять тебе нечего.

Тогда Фара вышел, ничего не видя перед собой. Поначалу предложение тещи — купить ружье да и застрелиться — словно и не имело к нему отношения. Но ему стало невыразимо больно от того, что собственная теща предлагает ему такое.

Самоубийство? Какая нелепость! Он еще достаточно молод, и пятидесяти нет. Дать ему шанс, с его-то золотыми руками, он сумел бы заработать на жизнь даже в мире, где во все сферы уже вошли атомные механизмы. Все равно найдется местечко для человека, умеющего работать. Всю жизнь он в это верил, это его кредо.

Убить себя?

Вернувшись домой, он застал Криль за сбором вещей.

— Дом сдадим, а сами снимем комнату, — сказала она, — это самое разумное.

Он передал ей приглашение матери, наблюдая за ее лицом. Криль пожала плечами:

— Я еще вчера ответила ей нет, — задумчиво произнесла она. — Не знаю, зачем она сказал тебе об этом.

Фара быстро прошел к окну, выходившему в сад, с цветами, камнями и фонтанчиком. Он попытался представить себе Криль живущей в каком-то другом месте, без дома и сада, где она провела две трети жизни, — и понял, что имела в виду ее мать. Но есть еще надежда...