Владимир Дэс - Машина (сборник) Страница 8

Повернул глобус и стал близоруко рассматривать этот континент.

Палец его, скрипя, пополз по гладкому шару. Остановился в середине северного континента, покружил там туда-сюда и двинулся выше, к Аляске.

– Штаты, Штаты… – прошептали его губы. – Семь миллионов с хвостиком получил от них дед, только и всего-то. А теперь страхом веет от этих Штатов. Даже рука чувствует это. Что они там задумали?

Ему показывали киносъемку того, что осталось от двух японских городов.

Японцев император не любил.

Он очень чувствительно относился ко всему, что касалось его рока. Рожденный в день Иова Многострадального, он испытал сильное душевное потрясение после покушения на него в Нагасаки. И хотя это было очень давно, в бытность еще цесаревичем, шрам на голове все не давал забыть об этом кошмарном событии.

Да, он не любил японцев, но то, что он увидел на экране, было настолько ужасным, что в начале в это плохо верилось. Две бомбы – в несколько минут два города и миллионы жизней обращены в пепел, в ничто.

Император постучал пальцем по Аляске, потом похлопал ладонью по тому месту, где была обозначена страна, которая его беспокоила.

– Штаты, Штаты…

И зашаркал к себе в кабинет, бормоча под нос:

– Скоро буду, как Папа перед смертью, ездить на коляске. Не дай Бог…

В кабинете сидел дежурный офицер, читал газету. Увидев Императора, подскочил, вытянулся в струнку.

– Сиди, сиди, Саша, – махнул рукой император. – Давай-ка чай пить, а уж потом доклад.

Попили чаю. Оба сильно вспотели.

Полковник, очевидно, от такой высокой чести. Император по привычке.

– Кто на доклад?

– Министр внутренних дел и премьер. Вместе.

– Зови.

– Есть!

Полковник с видимым облегчением вскочил, молодцевато щелкнул каблуками и вышел.

Император прошел за письменный с гол, на котором в рамках стояли фото Аликс, сына, и Папа. Лежали еще томики Чехова и Аверченко.

Сел.

Нажал кнопку звонка. Тут же дверь в кабинет открылась и вошли – министр Внутренних Дел первым, а вторым – Премьер.

Премьер был тоже стар – почти ровесник Императору, но неплохо играл в бильярд и тем устраивал монарха.

Министр же Внутренних Дел, напротив, – был молод и горяч, но удачлив. Говорят, ему и в карты сильно везло.

А вот ему самому никогда в азартные игры не везло – неизменно проигрывал. Зато поэтому, наверное, и был так счастлив с Аликс.

Император пригласил обоих садиться.

Доклад был один, но очень важный.

Разведка обнаружила, что американцы усиленно готовят новые атомные бомбы – точно такие, какими они уничтожили Хиросиму и Нагасаки. Через три года таких бомб у них будет около двухсот, и они смогут накрыть ими всю Российскую империю. Семьдесят восемь губернских городов превратятся в пустыню, как на пленке.

Император прикрыл глаза. Перед его мысленным взором прошли красавица Варшава, постный Гельсингфорс, старая златоглавая Москва, нефтяной Баку, маленький, похожий на арабеску, вырезанную из туфа, Ереван и гигантский гранитный Петроград, и еще много-много российских городов. Музеи, дворцы, заповедники… И везде – люди, люди… Более трехсот миллионов подданных.

А министр, зная эту привычку императора слушать важные доклады с прикрытыми глазами, продолжал:

– Так называемый «Манхеттенский проект» от военных возглавляет генерал Лесли Гровс. Всю научную и организационную работу ведет Роберт Оппенгеймер. Центр разработок находится в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико. Работают на проект около шести тысяч ученых, в основном евреи, собранные со всего света. Многие из них – выходцы из Германии, Австрии.

«Евреи, атомная бомба…» – Император опять отвлекся от доклада. Он помнил, что, еще когда был наследником и гостил у родственников в Новой Зеландии, ему говорили о каком-то странном ученом. Кажется, его звали Эрнестом. Да, точно: Эрнест Резерфорд, изучавший мельчайшие частицы вещества Вселенной. Это было интересно послушать, но не более.

Потом, годы и годы спустя, разведка докладывала о немецких ученых Энштейне, Фрише, Дайерле и других, эмигрировавших в Англию и Америку от безумного австрияка. Они еще в Германии проводили эксперименты, приведшие потом к созданию бомбы. А из России и эмигрировать было некому – евреи не допускались в высшую школу. Им не разрешалось также жить в больших городах и могли они заниматься только кустарным ремеслом и содержанием мелких лавочек. Император, сам немец по женской линии, презирал этих детей земли обетованной. И никогда не мог понять, как они могут создать что-то, кроме мелкой конторы. А поэтому он не понимал, почему так горячится молодой министр. Уже давно он уговаривает Императора отменить принятый им указ о сегрегации евреев. И много раз проводил в докладах мысль о создании центра по созданию атомного оружия и с этой целью предлагал пригласить из-за рубежа крупных физиков-евреев. Именно их и именно им отдать институты для подготовки кадров под будущий ядерный центр. Только они, убеждал министр императора, смогут подвести теоретическую базу под бомбу, только евреи смогут решить вопрос высвобождения ядерной энергии и управления ею.

Как странно переплелась ядерная физика с еврейским вопросом. Почему так?

А министр продолжал свое:

– Нам для создания своей бомбы понадобится не один десяток лет, и то это при том условии, о котором я постоянно докладываю Вашему Величеству: отмена дискриминации евреев. Тогда возникнет теоретическая возможность создать собственный научный потенциал по этой жизненно важной проблеме. Без атомной бомбы мы очень скоро превратимся в колонию – это в лучшем случае, в худшем же место Российской империи займет радиоактивная пустыня.

После этих слов министра премьер охнул и, троекратно перекрестившись, прошипел:

– Господь с тобой! Что ты несешь?! Зачем пугаешь? Даст Бог, пронесет. Россия – это тебе не Япония. Проживем и без евреев, и без этой твоей бомбы.

Император встал. Достал из шкатулки папиросу, закурил. Попыхивая в усы, подошел к портрету Аликс. На фото она была молода и безумно красива. Этот портрет она подарила ему во время его визита в Англию на паровой яхте «Полярная звезда», когда была еще не объявленной невестой. И подписала в уголке: «All\'s well that ends well».

Почему она так написала?

«Да, во всем волен Бог, так отец говорил перед смертью. А дед?.. Сколько он сделал для своего народа – все равно убили. Террор. Бунд!! Нет, евреям доверять нельзя. Прав премьер: Россия – не Япония. Не посмеют! А посмеют, так зубы обломают, как и этот бесноватый художник, Фюрер… – тьфу! – Император даже сплюнул. – Посмел за всю немецкую нацию решать! Крыса австрийская!» Злость комом подкатила к горлу.

Император резко повернулся к министрам.