Александр Карнишин - Игра Страница 8

Сзади с двух сторон от темной дорожки его следов с тихим шорохом осыпающейся с одежды земли и травы поднялись две фигуры.

Лекс задержал дыхание. Сзади! Он прошел мимо и ничего не заметил! Но и впереди тоже поднялся человек с арбалетом, направленным ему в грудь.

"Арбалет?" — мысли метались, как паучьи детеныши, когда подожжешь паутину. Однажды они так расчищали путь с приятелями на практике. Правда, потом им устроили за это учебный бой и сильно побили. И объяснили, что пауки — полезные, а паутину жечь нельзя.

"Арбалет? Но почему же — арбалет? Почему не лук? Сырость ослабит заранее натянутую тетиву арбалета… А бесшумно в засаде арбалет не зарядишь… Лук в схроне лучше… Или они только что залегли в засаду? Свободные знали его маршрут! Они ждали именно его!".

Лекс попытался выдохнуть. И не смог. Глухо кашлянув, он упал лицом в свой плащ, руки его еще пытались приподнять туловище, еще скребли по земле, по коже плаща, но все медленнее. Глаза его закрылись, и стало темно.

Село

Бродяга утром вышел к селу с юга, из леса, что было само по себе странно и не понятно: лес — царство свободных. Подошел на расстояние, с какого уже можно было его подстрелить, но только очень меткому стрелку. Бросил на землю какую-то дерюгу и спокойно сел, рассматривая село.

Туман уже ушел, но роса на траве еще держалась. Утреннее солнце ярко светило с синего безоблачного неба, обещая хорошую погоду днем. "Бабье лето", — говорили старики. Да, какое оно лето, если все равно в куртках и плащах?

Ожидание не затянулось. Вскоре из села вышли трое. Двое остановились на расстоянии успешного выстрела, подняв арбалеты к плечу, один подошел поближе, но встал сбоку, чтобы не мешать своим, если что, но и не слишком близко, чтобы даже в два прыжка не достать его.

— Кто ты?

— Странник, — спокойно ответил бродяга, поднимаясь на ноги.

— Откуда ты?

— С юга иду, — махнул он рукой назад.

— Есть новости?

— Смотря, что считать новостями…

— Как ты смог пройти через лес?

— Прошел, вот…

— Назовешь свое имя?

— Зовите меня Найф.

Здоровенный дружинник с рогатиной в руке помолчал, рассматривая его в упор. Но не как предмет какой-то смотрел, не как на мебель смотрят или инструмент какой, а скорее, как на неизвестного и от того опасного зверя.

— …Нехорошее имя. Не наше. Жди.

Не торопясь, сделал два шага спиной вперед, отступив еще дальше от неизвестного, а потом повернулся и быстро пошел к деревне. Стрелки остались, только присели на корточки, не сводя глаз и арбалетов с бродяги.

Староста, вызванный к околице гонцом с поста, щурился, закрывался широкой ладонью от низкого еще, бьющего почти прямо в глаза солнца.

— Ну, что он говорит?

— Он с юга, староста. Идет один. Как прошел лес — неизвестно. И еще он назвал свое имя. Найф, — и дружинник со значением посмотрел в глаза старосте.

— Вон, как оно. Найф, значит… — и помолчал недолго. — Эх, если бы не с юга…

— Да. Если бы не с юга. Но — имя, староста. Нехорошее имя. Ты решай.

— Ну, что ж. Придется говорить. Приведешь его в крайнюю избу. С опаской, с досмотром проведешь.

Староста махнул рукой, подзывая мальчишек, всегда болтающихся неподалеку.

— Эй, сбегайте за лекарем, быстро…

Через пять минут ожидания от околицы к неизвестному двинулись еще два арбалетчика и идущий между ними невысокий лысый человек с добрым на вид морщинистым лицом.

— Ну, раздевайся, мил человек, — улыбнулся подошедший, пока уже четверо арбалетчиков перемещались, стараясь встать так, чтобы Найф оставался всегда под прицелом. Тот как будто не замечал нацеленных на него стрел с железным наконечником, пробивающим вблизи даже дощатый щит.

— Что, совсем? — понимающе наклонил он голову набок, посматривая маленькими глазками из-под рыжих бровей.

— Совсем, совсем. А я пока костерок разведу.

Перед арбалетчиками стоял коренастый, плотный, без выпирающих мышц, немного даже полноватый на вид мужик неопределенного возраста, густо заросший рыжей кудрявой бородой. Длинные волосы на голове, закручивающиеся на концах, придерживались черной повязкой. Одежда была сложена аккуратно на траве.

— Отойди от одежды теперь, отойди, — ласково произнес лекарь, обходя его по большому кругу и осматривая со всех сторон.

— Да-а-а-а… Зарос ты зверообразно, — продолжил он. — Иди-ка к костру.

Найф отошел к разожженному небольшому костерку и присел на корточки возле огня, протянув к нему руки. Он казался совершенно спокойным, вроде так и надо всегда заходить в деревни и села. Нагишом.

Лекарь же присел около его одежды и тщательно прощупал каждый шов, каждую тряпицу. Внимательно рассматривая, перетряхнул все содержимое сумки. В сумке были только хлеб, полголовки чеснока, луковица, помятая металлическая фляга. Лекарь поболтал флягой. Почти полная. Открутил крышку, понюхал, капнул на руку. Подумал мгновение, закрыл сумку, отложил в сторону. В сторону были отложены и ремень с ножнами. Двое ножен — два ножа. И больше ничего, вроде. И в обуви, разношенных коротких сапогах, не было тайников. И в коротком плаще не было. Лекарь поднес к лицу рубаху, принюхался. Кивнул сам себе, что-то обдумывая. Повернулся к бродяге:

— Вон бритва лежит, видишь? Брейся.

— Что брить, бороду?

— А все брей, все. Водички сейчас поднесут.

И правда, от села два пацаненка на палке уже тащили неполное ведро с водой, над которой курился парок. Видать, только что согрели на печи. Они поставили ведро возле арбалетчиков и уставились на неизвестного.

— Все, ребята, идите назад. Скажите старосте: скоро.

И, оборачиваясь опять к Найфу:

— Все брей, голубь. Ты же хочешь попасть в село? Живым попасть? Брей. И бросай волосы в костер. Недосуг мне к тебе подходить лишний раз. Боюсь я тебя.

— Хм, — дернул носом рыжий. Обвел глазами дальний лес, посмотрел внимательно на каждого арбалетчика, будто меряя расстояние до них, повернул голову к лекарю:

— И уйти мне уже нельзя. Да?

— Ну, ты же умный, все понимаешь. Или ты входишь в село и говоришь со старостой, или тебя вносят в село, и староста смотрит на тебя.

Бритва со скрипом врезалась в густые заросли жесткого рыжего волоса.

— Всё, я сказал, брей всё, — подал голос вроде бы дремавший в стороне лекарь. И снова встал и пошел по кругу, присматриваясь издали к Найфу. В костре трещали, сворачивались и дымили, сгорая, пряди волос.

— Та-а-ак. Присядь. Встань. Наклонись. Подними руки. Опусти… — лекарь все кружил вокруг, но уже ближе, ближе. — Ложись. На траву ложись, ничком.