Эдвард Митчелл - Спектроскоп души Страница 8

– А не слишком ли это жестоко по отношению к человеческим существам? – робко поинтересовался я. – Отправить несчастного в бесконечное путешествие на Кергеленские острова и обратно, даже не предупредив его об этом?

– Я даю им шанс. Когда они приходят впервые, я подхожу к краю шахты с веревкой в руке. Если они благоразумны и соглашаются на мои условия, я бросаю им веревку. И если они гибнут, это их собственная вина. Вот только, – добавил он с печальной улыбкой, – боюсь, кредиторы скоро наглухо закупорят центр Земли, так что у них просто не останется выбора.

К этому времени у меня уже сложилось высокое мнение о способностях моего наставника. Если уж кто-то и может послать меня кружиться в пространстве с бесконечной скоростью, то именно Ривароль. Я раскурил трубку и рассказал ему свою историю. Он выслушал меня с серьезным видом, внимательно и терпеливо. Потом целых полчаса молча пускал клубы дыма. И наконец заговорил.

– Дряхлый арифмометр превзошел сам себя. Он дал вам на выбор две проблемы, считая обе неразрешимыми. А между тем, ни одну из них нельзя назвать неразрешимой. Старый котангенс проявил только один проблеск интеллекта, когда сказал, что задача квадратуры круга слишком проста. Он прав. Это соединило бы вас с вашей Liebchen[5] буквально через пять минут. Я решил эту задачку, когда едва вырос из ползунков. Я покажу вам эту работу… Хотя нет, это уводит нас от цели, а вы сейчас не в том настроении, чтобы заниматься чем-то посторонним. Итак, нашим первым шансом может стать вечный двигатель… Нет, мой добрый друг, скажу вам прямо: я работал над этой интереснейшей проблемой, но для помощи вам выберу не ее. У меня, герр Том, тоже есть сердце. Прекраснейшая из противоположного пола отвергла меня. Ее немного перезрелая красота не для Жана-Мари Ривароля. Она безжалостно заявила, что в ее возрасте я гожусь ей не в супруги, а в сыновья. Но разве любовь – дело лет, а не вечности? Этот вопрос я поставил ребром перед холодной, но дорогой моему сердцу Джокастой.

– Перед Джокастой Серд! – изумленно воскликнул я. – Тетушкой Абсциссы!

– Вот именно, – грустно ответил Ривароль. – Не стану скрывать, мое девственное сердце отдано девственной Джокасте. Так что дай мне руку, мой племянник и по любви, и по несчастью!

Ривароль смахнул вполне простительную слезу и подвел итог:

– Моя единственная надежда – изобретение вечного двигателя. Это даст мне славу и богатство. Неужели Джокаста и тогда мне откажет? Если так, то единственное, что мне останется – западня и Кергеленские острова!

Я смущенно попросил показать мне вечный двигатель. Мой дядюшка по несчастью покачал головой.

– Как-нибудь в другой раз, – сказал он. – Сейчас скажу только, что он в некотором роде основан на принципе женского языка… Однако теперь вы видите, что в вашем случае мы должны принять другое условие: бесконечную скорость. Теоретически существует несколько способов ее достижения. К примеру, с помощью рычага. Представьте себе рычаг с невероятно длинным и невероятно коротким плечом. Приложите к короткому плечу такую силу, которая придаст ему огромную скорость. Тогда кончик длинного плеча разгонится до намного большей скорости. Теперь начинайте укорачивать короткое плечо и удлинять длинное. Когда разница между их длиной станет бесконечной, такой же бесконечной станет и скорость длинного плеча. Но продемонстрировать все это профессору практически будет затруднительно. Так что будем искать другое решение. Жану-Мари придется погрузиться в медитацию. Приходите ко мне через две недели. Спокойной ночи. Нет, погодите! У вас есть деньги?.. Das Geld?

– Намного больше, чем мне надо.

– Отлично! Давайте ударим по рукам. Золото и Знания, Наука и Любовь. Что может противостоять такому содружеству? Мы покорим тебя, Абсцисса. Vorwärts![6]

Придя через две недели к Риваролю, я с некоторой опаской переступил через терминал воздушной линии до Кергеленских островов и запросто уклонился от объятий Сборщика мелочи. Ривароль предложил мне кружку эля, а себе налил в реторту своего необычного напитка.

– Ну, что, – через некоторое время произнес он. – Давайте выпьем за успех Тахипомпы.

– Тахипомпы?

– Да. А почему бы и нет? Тахо – быстро, пемпо, пепомпа – послать. Она может мигом отправить вас на вашу свадьбу. Считайте, что Абсцисса уже ваша. Все готово. Можно приступать к работе.

– А где она? – спросил я, тщетно осматривая комнату и не находя никакого прибора, который мог бы приблизить меня к желанному браку.

– Здесь! – он многозначительно постучал себя по лбу. Потом продолжал учительским тоном. – У нас достаточно сил, чтобы развить скорость в шестьдесят или даже больше миль в час. Нам требуется только знание того, как объединить эти силы и применить их. Мудрец не станет прилагать огромные усилия для развития огромной скорости. Он будет складывать между собой маленькие усилия, способные придать маленькую скорость, до тех пор, пока такая сумма маленьких усилий не станет огромной силой, которая сможет, суммируя маленькие скорости, создать огромную скорость. Сложность не в том, чтобы сложить силы, она в том, чтобы результатом стало сложение скоростей. Мушкетная пуля пролетит, скажем, милю. Сложить силы тысячи мушкетов просто, но тысяча пуль все равно пролетит не дальше и не быстрее, чем одна. Теперь вы видите, в чем состоит проблема. Мы не можем так вот запросто сложить скорость со скоростью, как мы складываем силу с силой. Суть моего открытия в том, что я использую принцип, который обеспечивает увеличение скорости в результате каждого увеличения силы. Но это уже метафизика физики. Давайте разберемся с этим на практике, иначе у нас ничего не получится.

Представьте, что вы идет по движущемуся поезду из последнего вагона в сторону локомотива. Вы когда-нибудь задумывались, что вы фактически делаете?

– Ну-у… В общем-то, обычно я иду в вагон для курящих, чтобы выкурить там сигару.

– Фу ты! Это совсем не то. Я имею в виду, вам когда-нибудь приходило в голову, что в данном случае вы, в абсолютных величинах, движетесь быстрее поезда? Скажем, поезд минует телеграфные столбы со скоростью тридцать миль в час. Вы двигаетесь к вагону для курящих со скоростью четыре мили в час. Значит, вы минуете телеграфные столбы со скоростью тридцать четыре мили в час. Ваша абсолютная скорость складывается из скорости поезда и вашей собственной скорости. Вы следите за моей мыслью?

До меня стали доходить рассуждения Ривароля, и я сказал ему об этом.

– Вот и хорошо. Давайте сделаем еще один шаг. Ваша добавка к скорости локомотива незначительна, и пространство, на котором вы можете эту добавку производить, ограничено. Теперь представим две станции – А и Б. Межу ними дистанция в две мили. Вообразите также поезд из вагонов-платформ, последний из которых находится на станции А. Сам поезд, предположим, длиной в одну милю. Таким образом, локомотив находится на расстоянии одной мили от станции Б. Скажем, поезд может двигаться со скоростью одна миля за десять минут. Последний вагон, который должен преодолеть расстояние в две мили, окажется на станции Б через двадцать минут, а локомотив, который впереди него на одну милю, будет там уже через десять минут. Вы вскакиваете в последний вагон на станции А, страшно торопясь добраться до Абсциссы, которая находится на станции Б. Если вы останетесь в последнем вагоне, то увидите ее только через двадцать нескончаемых минут. А локомотив доберется до станции Б и вашей прекрасной леди уже через десять минут. Вы будете пустым мечтателем и никчемным влюбленным, если не устремитесь по платформам вперед, к локомотиву, так быстро, как только позволят вам ваши ноги. Вы сумеете пробежать милю, то есть длину поезда, за десять минут. И значит, доберетесь до Абсциссы вместе с локомотивом. На десять минут раньше, чем если бы вы оставались в последнем вагоне, лениво толкуя о политике с кондуктором. Стало быть, вы сократили время в два раза. Для этой цели вы добавили свою скорость к скорости локомотива. Nicht wahr?[7]