Адам-Трой Кастро - Невидимые демоны Страница 8

— К нашему вторжению, — вставила Корт.

— Ну, — пожав плечами, сказал Китобой, — сначала появились берштиэни. Они обнаружили местных жителей и дали планете имя. Затем пришли рииргаанцы, которые выяснили, что катарканцы разумны. После них здесь появились представители еще нескольких видов. Мы были последними.

Корт кивнула и пробормотала:

— Причем всех пришельцев как бы и нет. Мы что-то вроде слухов.

— Даже не слухов, — возразил Китобой. — Мы невидимые демоны.

Вот снова всплыло это слово, которое очень хорошо подходило для Эмиля Сэндберга. Катарканцы, которых он резал на части, не понимали, что с ними происходит; они не чувствовали боли, не испытывали ни ужаса, ни ярости в адрес Вселенной, пославшей им страшные испытания. Те, кто остался в живых, те, до которых он не успел добраться, возможно, даже и не подозревали, что их соплеменники исчезли. С их точки зрения, преступления, совершенные Эмилем Сэндбергом, являлись событием, не влияющим на общее течение жизни, такой однообразной и размеренной, что даже десять тысяч поколений не способны вписать в историю своего народа ни единой строчки.

— Что? — спросил Китобой.

— Я что-то сказала? — удивилась Корт.

— Нет, но вы улыбнулись.

— Ничего подобного.

— Поверьте, я не ошибся, — настаивал Китобой. — Я впервые увидел вашу улыбку с тех пор, как доставил вас с орбиты.

Корт удивили его слова. Она редко улыбалась. Но сейчас, оказавшись перед неоспоримым фактом, вдруг поняла: он прав, щеки у нее непривычно напряжены. Возможно, он принял гримасу за улыбку. До чего же она дошла…

Глава 7

Они встретились со свидетелем, рииргаанцем по имени сэр Вигхинис Мукх'тсав, в посольстве Рииргаана. Как и другие представительства, это находилось вдали от поселений аборигенов.

Как поняла Корт, им здесь нравилось, хотя их собственный мир не имел с этими местами ничего общего. Будучи расой, которая обожает путешествовать и вступать в контакт с самыми невообразимыми мыслящими существами, рииргаанцы обладали терпимостью и способностью воспринимать разные диковинки чужих планет.

Мукх'тсав, по словам Китобоя, возглавлял делегацию первого контакта. Но сейчас его перевели на другую должность, и он постоянно находился в посольстве. Почему это произошло, объяснил сам.

— Я осквернен, — проговорил Мукх'тсав, и его печаль прорвалась даже сквозь знаменитую сдержанность рииргаанцев. — Я видел акт зверства и до сих пор ощущаю грязь на своей коже. Я здесь занимаюсь рутиной, вместо того, чтобы выполнять работу, которой учился, потому что не знаю, смогу ли когда-нибудь снова почувствовать себя чистым.

— Вы же ни в чем не виноваты, — сказал Китобой.

Мукх'тсав склонил голову набок — характерная рииргаанская поза, которая могла означать все, что угодно: раздражение или привязанность, отвращение или дружелюбие.

— Вы действительно надеетесь, что ваши слова меня утешат?.. Если ужасное преступление совершено в ваше отсутствие и вы не смогли его предотвратить, вы за него не отвечаете — в душе? Не удивительно, что на протяжении всей вашей истории вы могли спокойно жить, не испытывая никаких угрызений совести, когда представители вашего народа совершали акты геноцида в других частях вашей планеты. Мы считаем такое отношение к реальности абсолютно неприемлемым. Впрочем, я полагаю, что многие из людей, во имя сохранения рассудка, сознательно развивают в себе способность не обращать внимания на чудовищные преступления.

— Меня это преступление не оставило равнодушной, мистер Мукх'тсав, — возразила Корт. Ее голос звучал очень сдержанно и очень напряженно.

Рииргаанец издал звук, который мог означать, что он принял и одновременно не принял ее слова.

— Наверное, сами вы уверены в том, что говорите правду. Но вы — официальное лицо и привыкли демонстрировать личное участие. Это политика вашего народа. В действительности вы не испытываете истинного раскаяния.

— Но я тоже чувствую себя оскверненной, я тоже ощущаю грязь на своей коже, мне тоже кажется, будто я никогда не стану снова чистой. Вы можете думать о нас все, что вам угодно, господин Мукх'тсав, но преступление моего соотечественника не оставило меня равнодушной.

Повисла долгая пауза, рииргаанец и земная женщина смотрели друг на друга, словно в мутное зеркало, с трудом узнавая свои черты на гладкой поверхности.

Китобой, оставшийся за границей их восприятия, переводил взгляд с одного лица на другое. Он успел уловить момент понимания, установившегося между ними, и, казалось, испытывал отчаяние от того, что сопереживание ему недоступно. Не выдержав, он нарушил молчание:

— Поверьте, никто из нас не одобряет деяний Сэндберга, сэр. Мы все хотим, чтобы правосудие восторжествовало.

Мукх'тсав повернулся к нему, словно только сейчас вспомнил о его присутствии.

— Да. Правосудие. — Он весь словно обмяк. — Как будто в данном случае это возможно.

— Я сделаю все, чтобы правосудие восторжествовало, — заверила его Корт.

— Не думал, что смогу вам поверить, Андреакорт, но все же верю — сейчас. Вы хотите знать, что я видел?

— Нет никакой необходимости. Ваши свидетельские показания записаны, а мы не сомневаемся в том, что преступление совершено. Сэндберг ничего не отрицает. Единственное, что мне непонятно — это состав преступления.

Наступила неловкая пауза. Спокойное, бесстрастное лицо рииргаанца, сплошная неподвижная маска, казалось, каким-то непостижимым образом четырежды поменяло выражение, прежде чем он нашел подходящие слова для ответа.

— Вам прекрасно известно, что совершено убийство.

— Известно, — не стала спорить Корт, лицо которой оставалось таким же бесстрастным, как и у Мукх'тсава. — Я хочу знать, считаете ли вы, что в данном случае имело место еще и истязание?

Мукх'тсав думал над ее вопросом целую вечность.

— Интересный вопрос, Андреакорт, — наконец произнес он. — Вы считаете его важным?

— Я просто собираю данные, — ответила Корт.

— Хорошо. — Мукх'тсав снова вздернул голову. На сей раз Андреа без труда поняла, как он отнесся к ее словам: в его голосе прозвучала гордость специалиста, получившего возможность продемонстрировать свои знания. — Жертвой стал катарканец. Жители данного мира не понимают, что такое истязания. Жертва не испытывала ни боли, ни страха. Она не имела ни малейшего представления о происходящем. Насилию подверглось существо, которое не понимало, что подвергается насилию. На части разорвали существо, не обладающее необходимым эмоциональным аппаратом, который дал бы ему знать, что его разорвали на части. Пострадало разумное, мыслящее создание, даже не способное услышать смех своего палача. Смерть, когда она пришла, не стала ни благословением, ни неожиданностью. Если у катарканцев есть жизнь после смерти, возможно, они не замечают, в какой момент переходят из одного состояния в другое. — Мукх'тсав замолчал и заговорил иным тоном: — Если вы намерены утверждать, будто данные факты умаляют значимость преступления…