Сергей Казменко - Знак дракона Страница 8

И так я себя этими мыслями распалила, что сама не заметила, как к воротам пошла. И только кварталов через пять вспомнила про ЭТО.

Мне даже смешно стало. Ей-богу. Стану я жизнь свою губить ради этих гадов. Ради соседок этих, глаза бы мои на них не глядели. Ради ворюг всяких. Как же, дожидайтесь. Я вам не по нраву - ну так и получайте, пускай дракон вас всех спалит. А Картьена я уведу отсюда. Сегодня же. Под любым предлогом. Совру что-нибудь - будто отец, мой умер или при смерти лежит или же от дяди хибара его в наследство осталась, надо срочно ехать продавать. И уедем, сегодня же, а там уж будь что будет.

И так мне легко сразу стало, будто груз с души упал. Как раз я мимо переулка проходила, что к башне дракона ведет. Там всегда малолюдно. Свернула я в переулок этот, за поворот зашла, вынула ЭТО из-за лифа и в канаву бросила.

Вот так!

Как все просто. Вообще все проблемы в жизни - от рассуждений лишних, от слов всяких дурацких: честь, мужество, благородство... Нет ничего такого, не видела никогда. А видела то, что лишь мерзавцы всякие хорошо живут. И я тоже жить хорошо хочу. И нечего все время о других думать, надоело. Пора подумать и о себе. О том, что мне самой нужно. Не другому кому, не Картьену, а мне самой.

Об ЭТОМ я больше не вспоминала.

НИЩИЙ

Ишь, как распыхтелся, пузырь старый! Того и гляди лопнет. Можно подумать, что я его убить хотел. Зарезать. Нельзя уж и руку за подаянием протянуть. Я за нашего герцога кровь проливал, жизни своей не жалел, а он небось в это время дома отсиживался, вот и отрастил такое пузо. Да стал бы я попрошайничать, будь у меня обе руки. Больно нужно.

Да ну его совсем, что вспоминать-то. Сегодня хорошо подавали, будет на что поесть, еще и на выпивку останется. Жаль только, что Кенк слег, на пару с ним легче было бы работать. Двоим всегда больше перепадает. Бедняга, шестой день уж мается. Не дай бог помрет. Хорошо еще, что у него деньжата кое-какие припрятаны, есть чем Прагу за место заплатить. Да на худой конец и я бы его худо-бедно прокормил, не в деньгах дело. Только бы поправился.

Сегодня, пожалуй, заплачу, три гроша и переночую по-человечески, на нарах. А то надоело в развалинах-то ночевать. Хоть и лето, а все равно ночами прохладно. Годы-то уже не молодые, старые кости тепла требуют. Вон как колени по утрам ноют, а что еще зимой-то будет? Зимой, конечно, Праг и задаром ночевать пустит, не такой он человек, чтобы дать нашему на улице замерзнуть. Да только его доброта-то боком потом выйдет. Он потом о чем-нибудь таком попросит, что и в подземелье угодить недолго. И не откажешь.

Знаю я его, сколько лет уже знаю. Так что всегда лучше, если гроши в кармане позвякивают. Только вот жаль, что долго они у меня Не залеживаются. А ведь если бы каждый день да всего по грошу откладывать это сколько же денег за все годы скопить бы удалось? Страшно подумать даже. Вот Кенк - тот умеет копить, тот себе в последнем готов отказать, но в заветный кошелек руку не запустит. Вот теперь зато и может хворать спокойно. А я заболею - кто мне поможет? Кому я нужен-то? Э-эх, надо наконец за ум взяться и откладывать гроши на черный день. А то помрешь вот так на улице прямо или где под забором потому только, что все деньги до последнего проживать умудрялся. Не-ет, надо взяться за ум, я еще пожить хочу.

Я вообще люблю жить. Конечно, кое-кто может подумать, что у меня не жизнь, а одно мучение, но я-то с ним не соглашусь. Это поначалу мне казалось, что жизнь кончилась, когда руку-то потерял. Кузнецом стать хотел - и вот без руки остался. За герцога нашего пострадал. Все, думал, теперь не жизнь уже - ни дома, ни денег, ни руки. Глупый был, одно слово. Жить все равно хорошо. Встанешь вот как сегодня спозаранку, выйдешь на улицу тихо вокруг, все еще спят, а ты стоишь и слушаешь. Тепло, спокойно, и никаких тревог на душе. А зимой? Намерзнешься за день, продрогнешь, притащишься в ночлежку - а тут тебе и похлебка горячая, и чарочка, и огонь в очаге, и можно весь долгий вечер сидеть и разговаривать и ни о чем не заботиться. Что толку в заботах? Заботься не заботься, а завтра все равно придет и окажется совсем не таким, какого ты ждал. Надо жить сегодня - так я считаю.

И вообще, уж если ты живешь, так нечего ныть да хныкать. Живи, другим жить не мешай и радуйся, что не помер пока. Я вот уже тридцать два года, как мог бы в могиле лежать, - а вот жив, хожу, ем да пью. Да ты любого из тех, кого в тот день на Капласе порубили, спроси, что им больше по душе в могиле лежать или вот, как я, жить, - никто мою жизнь на могилу не променяет. Даже Будар, маршал наш, и тот, я думаю, на могилу не согласился бы. Что ему теперь толку во всех его богатствах, в милостях герцогских, если он уж больше тридцати лет, как в земле лежит? А я вот пока живу. То-то же.

Вообще люди чем лучше живут, тем злее становятся. Это уж точно. Вот я, к примеру, никого не обижу, хоть и не имею почти ничего. Помру схоронить даже не на что. А этот толстяк, что на меня наорал, небось каждый день по четыре раза пузо свое набивает. Так ему жалко мне медный грош подать, прямо перекосило всего, будто я к нему в кошелек залез. Разобрало его. Небось, жди его дома шесть голодных малышей да жена больная, и то так не жадничал бы.

Но вообще-то сегодня подавали хорошо, жаловаться грех. Люди всегда как какое беспокойство почувствуют, так сразу же начинают подавать лучше. Уж я-то знаю. А тут как раз знамения, да камаргосы повсюду рыщут, да какие-то бандиты появились, прохожих по ночам режут - вот и развязываются кошельки-то сами собой. Честное слово, вот наступят снова тяжелые времена, сам начну на стенах знаки дракона рисовать.

А вообще - страшно. Что-то такое тревожное в воздухе висит, гнет какой-то, как перед грозой. И спокойно вроде все вокруг, а вот-вот загремит. Шесть лет назад так же вот было, а потом как началась заваруха... На улице тогда страшно показаться было, ни за что пропасть было очень даже просто. В такое время ведь не разбирают особенно, прав ты или виноват. Хватают всех подряд - и на виселицу. Чует мое сердце, то же самое скоро начнется. Тут бы лучше куда подальше укрыться, да куда же нашему-то брату, нищему, податься? В деревнях, говорят, снова недород, там своих голодных хватает, а в городе одна надежда пропитание найти - все время на людях быть. Только и остается, что не высовываться, не говорить лишнего, держаться от беды подальше. А то, глядишь, получится, как утром с этим беднягой, что перед ратушей кричал. Видел я, как его стражники-то схватили, и минуты он поговорить не сумел. Да ему-то мало радости, что к стражникам попал, по такому делу его все равно к камаргосам заберут. Это если бы, скажем, он украл что или убил кого-нибудь, тогда, конечно, мог бы радоваться, что стража рядом оказалась. Судили бы его все-таки, может, даже и не повесили бы. А уж раз к камаргосам попадет - все, крест можно ставить. Мне-то, конечно, камаргосов бояться нечего, я человек маленький, ничего лишнего не говорю, ничего противозаконного поделаю, за герцога нашего как-никак пострадал, а все равно страшно.