Любовь Алферова - Пещера отражений Страница 8

— Слава? — переспросил Сева. — Представь, я тоже успел поразмыслить над этим. Истинная, светлая слава — это любовь народа. Такая заслуга стоит великого, неустанного труда, безусловно, полезного и бескорыстного.

— Любовь народа! Скажи еще — человечества! Да… ты изрядно поглупел в разлуке со мной. Запомни, никакой любви народа нет. Народ обожает памятники. И чаще всего понятия не имеет, кому и за что памятник поставлен. Откровенно говоря, любезный твой народ даже не разбирается, действовал ли живой прообраз памятника ему на пользу, или отчаянно вредил. К памятникам относятся с почтением даже невежды. А если кто цинично хулит памятники, так это наверняка завистник и другими тайными пороками испорченный субъект. Хеопс неспроста при жизни себе пирамиду строил. Поэтому он и Хеопс, а не хвост собачий! Тебе ли, историку, не знать? А ты лепечешь, как младенец: бескорыстие, любовь народа! Пора тебе браться за ум, а не блуждать в потемках собственного подсознания.

— Какие же будут предложения?

— Вытаскивай меня из этого похоронного ящика. Неси на сей раз бережно, без глупостей. Клянусь, через семь минут мы будем на поверхности. Через год тебя ждет аспирантура — и ты пойдешь в науку семимильными шагами. А?

— С тобой на горбу?

— Грубить не надо. Все проще. Я снова вольюсь в тебя, и мы замечательно уживемся в одном теле.

Всеволод Антонович призадумался.

— Что ж, какой-никакой, а выход. Согласен! Подожди, сейчас за Верой сбегаю.

Глаза бронзового чуть не выкатились из орбит.

— Совсем одурел? Сделка возможна только между нами. Выкинь, выкинь немедленно девчонку из головы. Тебе ли влюбляться! С нею мы завязнем, не выкарабкаемся. Ни из пещеры, ни вообще из Подгорья. Женишься еще, бытом обрастешь, возникнут сложности с пропиской в столице. Нет уж, брось ее! Сама сюда залезла, пусть сама и спасается. Нам обуза не нужна. Да и где уверенность, что она не призрак, не отражение твоих, хе-хе, вожделений?

— Она-то живая, — в грозном спокойствии произнес Авдотьев. — А вот ты, бронзовый болван, откуда навязался на мою голову? Обойдусь и без тебя!

Красноречивый бюст не отвечал. Он по-прежнему лежал в ящике, бесстрастно возведя пустые глаза.

Позади послышался осторожный хруст каменной крошки. Жаркое, встревоженное дыхание. Авдотьев сразу догадался, что подошла Вера. Он почувствовал ее приближение по теплу, обволакивающему сердце.

— Ты так долго… Я перетряслась от страха. Ой, да это кукла! Откуда она здесь?

Всеволод тоже успел понять, что никаких признаков жизни в этом изделии, уложенном в большую пластмассовую коробку, как бы и не было. Раздумывая, с кем же он только что разговаривал, Авдотьев, заранее напружинив мышцы, нагнулся с намерением вытащить бронзовую отливку и как следует ее осмотреть. Он обхватил бюст — и чуть не свалился от собственного усиленного рывка: округлое тело псевдопамятника оказалось надутым, невесомым, как детский воздушный шарик. Нелепая игрушка выскользнула из рук учителя и, покачиваясь в потоках пещерных сквозняков, неторопливо всплыла под самый свод и тут ткнулась в острую сталактитовую сосульку — раздался оглушительный хлопок.

Одновременно ярчайшая лиловая вспышка, точь-в-точь как та, что поразила их на террасе за чаепитием, залила всю пещеру ослепительным сиянием.

Вера в страхе прижалась к Авдотьеву. На миг у того потемнело в глазах, а когда зрение вернулось, он увидел наискосок от себя вечернего гостя Настасьи Гавриловны, не похожего на самого себя деда Веденея.

— Я рад, что вы благополучно добрались, мои отважные друзья! звучным, сердечным голосом приветствовал их этот человек.

Все трое находились в полости пирамидальной горы, в чем теперь не оставалось никаких сомнений. Просторный, совершенно пустой зал, без единой зазоринки облицованный зеркально-гладкими плитами, как бы источающими ровный, чистый, голубоватый, звездный свет, имел правильное квадратное основание, хорошо известных Севе размеров, а стены сходились к вершине наклонными гранями. Посреди квадратного пола находилось нечто вроде бассейна с черной полированной поверхностью, окольцованного невысоким парапетом. На нем и сидел загадочный дед Веденей во всем блеске своего волшебного преображения.

— Так вот она, настоящая пещера! — восхищенно, на одном дыхании произнес Авдотьев.

— Правду говорит предание, — прошептала и Вера, пугливо прильнувшая к нему.

— Предания надо проверять исследованиями, принимать их с поправками. Всеволоду Антоновичу как историку это известно. Как видите, ни райских птиц, ни молочных или медовых рек вам на пути не попалось, — заговорил дед Веденей, благосклонно поглядывая на молодых людей. — А двенадцать лун вы увидите. Явление это будет вполне естественным и никого не поразит.

— Двенадцать лун? — переспросила Вера.

— Да. Настасья Гавриловна о том упоминала в своих затейливых рассказах, хотя в действительности все происходило несколько не так. Горы за одну ночь не вырастают.

— Объясните нам, кто вы! — не вытерпел Сева. — Мы до того сбиты с толку, что трудно поверить в очевидное.

— Вы — существо космическое? Пришелец? — задала и Вера мучавший ее вопрос.

— В определенном смысле — да, я космическое существо. А разве жителей земли нельзя назвать космическими существами, тоже в строго определенном смысле? Взгляните сюда! — Веденей указал на черную, будто из отшлифованного базальта, гладь бассейна.

Авдотьев и Вера подошли к парапету. То, что выглядело обыкновенными бликами света, оказалось экранным, уменьшенным отражением звездного мира. Поверхность слегка помутнела, стала бархатистой. Серебряная россыпь начала незаметно закипать, вихриться все быстрее, наращивать круг за кругом. Ослепительная спираль неслась, вращаясь, в мягкой, глубокой черноте.

— Это картина нашего движения в звездной беспредельности. Вершит его и Земля в едином космическом потоке. Давайте вместе взглянем на нее из глубины времен.

Звездные скопления на экране стремительно полетели в радиальных направлениях, словно готовые брызнуть искрами за пределы бассейна. И вскоре в бархатистом круге, плавно вращаясь по оси, красовалась только Земля, да Луна двигалась по дуге в некотором отдаленье. Да, Земля — ореол атмосферы, очертания континентов, но все же что-то было на ней не так, неузнаваемо.

Молодые люди растерянно переглянулись.

— Вместо Индийского океана суша… — пробормотала Вера. — И Атлантического нет. Евразия, правда, на месте…

— Не очень на нашу планету похоже, — Сева обратил к Веденею вопросительный взгляд.