Джон Кроули - Сверхновая. F&SF, 2004 № 37-38 (выборочно) Страница 8

Уотс кивнул.

— Вторая дверь налево. Рад, что ты вернулся, Ван.

Это был лучший рапорт из всех. Уотс провёл его коротко и сказал все прямо. Вандерхорст терпеть не мог навязанной любезности некоторых сотрудников ВОП, с их заученными словами и устаревшими терминами — нелепыми попытками предоставить римраннеру возможность почувствовать себя непринуждённо. Неестественная, вычурная речь была всего лишь буфером, позволявшим персоналу оставаться на безопасном расстоянии от реального контакта.

“Они просто бесчувственные, — размышлял Вандерхорст, — или нарочно меня игнорируют? Или дело в страхе? Возможно, никто из живущих здесь действительно не желает знать, каково это — в изоляции, в полном одиночестве, облетать Солнечную систему на половине скорости света, по кругу в шесть миллиардов миль; или каково возвращаться к новым словам, новым идеям, к обществу, каждый раз иному, никогда не зная, каким будет приём”.

Прерванный разговор не дал ничего нового. Во время первого возвращения случались бунты и нападения на стартовый комплекс, но это безумие миновало с восстановлением экономики после депрессии 2028 года. Когда Вандерхорст возвращался вторично, в 2048, всё было тихо. В его последнее возвращение, в 2067, римраннеров уже объявили народными героями. Вандерхорст появлялся на головидео каждую ночь, все две недели полёта. Три основные политические партии предлагали ему выдвинуть свою кандидатуру на выборах 2068 года.

Если бы он тогда, в последний раз, остался внизу, то сейчас был бы почти так же стар, как Уотс. Нет, не совсем так. Они были бы ровесниками только с виду, а на деле Вандерхорст был бы значительно старше. Хуже всего — видеть, как твои знакомые стареют на двадцать лет за то время, когда для тебя проходит всего два года. Из-за этого невозможно было скрыть различия. Римраннеры обманывали время, обводили вокруг пальца часы, календари — этих тиранов вселенной. Именно так думали обыкновенные люди, которые завидовали, негодовали, а порой даже ненавидели римраннеров, несмотря на показное восхищение. Но плата за потерянные годы была высока, и немногие смогли отдать долг сполна. Один римраннер из ста совершал второй полёт. Только Вандерхорст возвратился в третий и в четвёртый раз.

Даже в стасисном резервуаре изоляция была осязаема. Тщательный отбор и подготовка помогали сделать её терпимой, но не более того. Она неотступно обступала со всех сторон, как вторая кожа. И чего только не вытворяла с людьми.

Пройдя последнюю дверь, Вандерхорст остановился и удивлённо огляделся. Отделение реадаптации выглядело иначе. Безликий офис, помнившийся ему с прошлого визита, превратился в комнату, по-домашнему уютную, почти как в детстве. Окна пропускали свет и свежий воздух, шторы и двери были приоткрыты. Ничто в обстановке его не связывало. Девушка и юноша, изящные и очень привлекательные, приветственно улыбаясь, поднялись из кресел, здороваясь с ним.

— С возвращением, капитан Вандерхорст. Для меня большая честь познакомится с вами, — представился мужчина, протягивая руку. — Я Корри Лонг.

— Я — Джемма Тулио, — сказала женщина.

— Мы с Джеммой — супруги, по двухгодичному свободному соглашению. — сказал Корри. — Позволю себе заметить, что это не имеет для вас значения, капитан.

— Не имеет.

Джемма взяла Вандерхорста за руку и усадила в кресло.

— Произошли значительные изменения в структуре социальных отношений. Это, возможно, важнейшая перемена в области культуры со времени вашего отлёта, так что мы полагаем, нам следует начать реадаптацию именно с этого аспекта.

Пространство вокруг кресла было свободно. Вандерхорст сел очень осторожно.

— И это — реадаптация? Никаких вопросов? Никаких вводных?

— Это и есть вводная. Обучение во сне мы используем только, если вы почувствуете в нём необходимость.

— Так мы просто посидим здесь и поболтаем?

— Точно. Мы считаем, это облегчает реадаптацию.

— Полегче, стажёры, — сказал Вандерхорст, сложив руки за головой. Когда они оба застыли, недоуменно улыбаясь, он сказал:

— Прошу прощения. Это из прошлого. Я думал, вам знакомы старинные выражения.

— Мы избегаем сознательных анахронизмов, капитан, сказал Корри.

— Зови меня Ван. И расскажи мне о социальных отношениях.

— За последние пятнадцать лет произошло заметное возрождение традиционных отношений. Очевидно, чувства были весьма фривольны, когда вы в последний раз были дома.

— Можно подумать, я был на прогулке.

— Надеюсь, мы не оскорбили…

— Неважно. Итак, чувства были фривольны, — Вандерхорст произнёс это, слегка улыбаясь, вспоминая дни, когда всё, чего ни пожелаешь, было когда угодно, сколько угодно и где угодно, пока уже нечего было больше желать. — В изобильные 2060-е люди жили на всю катушку.

— Насколько нам известно. Сейчас всё иначе.

— Я ожидал чего-то вроде этого. Совсем иначе?

Джемма отвечала:

— Многое, что было доступно во время вашего последнего пребывания здесь, теперь находится под действием социальных санкций.

Её объяснение было лишним. Всё было видно и так. Симпатичная Джемма делала всё возможное, чтобы скрыть свою привлекательность. Её макияж создавал на лице болезненный желтоватый оттенок, волосы были коротко острижены, мешковатое платье скрывало фигуру. Приметы того, что он вернулся к ещё более скудным временам. Вандерхорст припомнил годы депрессии во времена своего первого возвращения. Неудивительно, что люди требуют урезать бюджет ВОП, подумал он. Им не нужны римраннеры, они хотят хлеба, зрелищ и секса. Кроме этого, им вообще ничего не нужно.

— Что сейчас разрешено законом? — спросил Вандерхорст.

— Правительство не сделало жизнь невозможной, Ван. — Корри был полон напускной живости. — Времена сейчас не такие бурные, но…

— Не надо меня щадить. Я около двух лет провёл в космосе. Я не прочь с кем-нибудь встретиться после стольких месяцев одиночества, и мне бы не хотелось, чтобы меня арестовали за то, что я скажу “привет” женщине.

Джемма накрыла его руку своей.

— Правительство учитывает особые обстоятельства, Ван.

Вандерхорст перевёл взгляд с неё на Корри и расхохотался. Они не присоединились. Ухмыляясь, он сказал:

— Новая мораль, как в старину… И только по правительственному разрешению…

Джемма выглядела смущённо.

— Это особая привилегия, Ван.

Он поднял руку в знак примирения:

— Я буду благодарен. Серьёзно. Расскажите мне больше.

Они продолжили, произнося рутинные, гладкие фразы и Вандерхорст слушал их с важным видом. Он многозначительно кивал, время от времени демонстрируя внимание, но сам лишь наполовину воспринимал сказанное. Собственно, им уже нечему было учить его.