Пол Андерсон - Единственная игра в городе Страница 8

Эверард помог опустить Сандовала на землю. Глаза навайца были закрыты, лоб сух и горяч. Сухие губы что-то бормотали в бреду. Единственное, что мог Эверард для него сделать — это смочить губы водой из мокрого платка.

Монголы оживились. Они избежали двух больших опасностей, а других пока не предвиделось, и гордость переполняла их. Слышались громкие крики, кумыс лился рекой.

Эверард с Сандовалом оказались примерно в центре лагеря. Два стражника с поднятыми луками сидели в нескольких шагах от патрульных, игнорируя все вопросы. Они лишь по очереди вставали со своего места и подбрасывали ветки в костер. Постепенно голоса вокруг стихали, люди укладывались спать. Где-то завыл койот. Эверард тщательно укрыл Сандовала попоной — становилось очень холодно. Он поплотнее завернулся в свою скудную монгольскую одежду и пожалел, что они не оставили ему даже трубку. Внезапно рядом под чьими-то шагами зашуршала земля. Стражники мгновенно выхватили из колчанов стрелы, наложив их на тетиву. В свете костра показался сам Токтай с непокрытой головой. Воины низко поклонились и исчезли в тени. Эверард взглянул на монгола и опять опустил голову. Нойон некоторое время молча смотрел на раненого. Наконец он произнес:

— Не думаю, что твой друг доживет до следующего заката…

Эверард кивнул.

— Разве у вас нет чудодейственных лекарств? — спросил Токтай. — В ваших седельных сумках мы нашли много странных вещей.

— У меня с собой только средство от заразных болезней и против боли, — машинально ответил Эверард. — С проломанным черепом его надо везти к искусным врачам.

Токтай присел, протянув руки к огню.

— Жаль, что у меня нет лекаря.

— Вы можете отпустить нас, — безнадежно сказал Эверард. — Моя повозка, которая осталась у предыдущего лагеря, может отвезти его к врачу.

— Но ты же знаешь, что я не могу этого позволить! — в голосе его прозвучало нечто вроде жалости. — В конце концов, о Эбурар, не я первый начал.

Это была правда, и Эверард промолчал.

— Я больше не сержусь на тебя за это, — продолжал Токтай. — И все еще хочу быть вашим другом. Если бы это было не так, я давно бы сделал привал на несколько дней и выпытал бы у вас все, что вы знаете.

Улыбка Токтая напоминала волчий оскал.

— Вы мне можете быть очень полезны как заложники. Мне нравится ваше самообладание. И я подозреваю, что вы не принадлежите к народу этой южной страны. Я думаю, что вы — странствующие шаманы. А еще вы сами хотите завоевать это южное государство и не желаете, чтобы чужеземцы вам мешали.

Токтай сплюнул в огонь.

— У нас есть много сказок, в которых храбрый герой обязательно побеждает злого волшебника. Почему и я не могу этого сделать?

Эверард вздохнул.

— Скоро ты, нойон, поймешь, почему.

Он удивился, если бы узнал, насколько справедливы были его слова.

— Ну-ну! — Токтай похлопал его по спине. — Не можешь ли ты хоть немного раскрыть свои секреты? Между нами нет крови. Будем друзьями!

Эверард молча указал пальцем на Сандовала.

— Признаю, мне стыдно за это, — сказал нойон. — Но, согласись, у меня не было другого выхода. Он оказал сопротивление слуге великого хана! А теперь забудем об этом и выпьем, Эбурар. Я пошлю человека за бурдюком.

Патрульный брезгливо скривил губы.

— О, ваш народ не любит кумыс? Но больше у нас ничего нет. Ягодное вино мы выпили еще в море.

— Разреши мне тогда выпить своего виски… — Эверард взглянул на Сандовала и отвернулся от костра, стараясь скрыть свое волнение.

Боже мой, ведь это можно использовать!

— Что?..

— Это вино нашего народа. Оно лежит в седельных сумках.

— Гм… — Токтай заколебался. — Пойдем, ты достанешь его на моих глазах.

Эверард, сопровождаемый Токтаем и стражниками, пошел к лошадям, пробираясь через кустарник и спящих вповалку воинов. Вскоре при свете горящего факела он стал осторожно разбирать свои вещи. Мышцы на спине патрульного напряглись, словно чувствуя направленные на него наконечники стрел. Он вернулся к костру с двумя флягами шотландского виски.

Присев на землю, Токтай внимательно следил, как Эверард наливает в колпачок виски, а потом осторожно понюхал жидкость.

— Странно пахнет, — пробормотал он.

— Хочешь попробовать? — Эверард протянул ему флягу.

Шанс был один из миллиона. Эверард отчаянно хватался за соломинку. Ни о чем другом он не мог думать — рядом лежал умирающий товарищ.

Монгол еще раз опасливо втянул носом воздух, глянул на Эверарда и решительно поднес фляжку к своим губам.

— Уоо-оо-оо!!!

Эверард еле успел поймать отброшенную в сторону флягу. Багровый Токтай задыхался и плевался. Один из стражников моментально натянул тетиву, а другой прыгнул к Эверарду и вцепился в его плечо. Со свистом вылетела из ножен сабля Токтая.

— Это не яд! — поспешно воскликнул патрульный. — Просто вы к такому не привыкли. Смотрите, я спокойно пью это сам.

Токтай махнул стражникам, и те нехотя отошли. Нойон сквозь выступившие слезы смотрел на Эверарда.

— Из чего вы это делаете? — спросил он хрипло. — Из драконьей крови?

— Примерно.

У Эверарда не было никакого желания объяснять суть процесса перегонки.

— Так что лучше пей свое кобылье молоко…

— О! От твоей драконьей крови делается тепло, как от перца, — Токтай почмокал губами и протянул руку. — Дай мне еще.

Эверард сидел, не двигаясь.

— Ну?! — проревел монгол.

Патрульный покачал головой.

— Я же говорю, что это зелье слишком крепко…

— Что? Да как ты смеешь!

— Ладно-ладно, вся ответственность будет на тебе. Но я честно предупреждаю, и твои воины тому свидетели, завтра ты будешь нездоров.

Токтай, не слушая его, приник к фляжке и сделал несколько добрых глотков.

— Ерунда. Я просто сначала не был готов. Теперь пей ты.

Эверард пил, растягивая время. Токтай нетерпеливо ерзал на месте.

— Поторопись, Эбурар! Или нет, дай лучше мне другую флягу.

— Хорошо. Ты здесь хозяин. Только не пей столько же, сколько я. Ты не сможешь.

— То есть как это не смогу?! В Каракумах я перепил двадцать человек! И не каких-нибудь там китайцев — это были великие монгольские воины.

Токтай сделал еще несколько долгих глотков. Эверард, напротив, пил осторожно. Но нервы у него были напряжены настолько, что по действию виски оказалось не крепче воды. Пора было форсировать события. Он протянул свою флягу ближайшему стражнику.

— Возьми, согрейся. Ночь холодна, а вам еще долго не спать.

Токтай, уже слегка осоловелый, поднял голову.

— Какая хорошая вещь, — рассуждал он. — слишком хорошая для… — но, взглянув на своих воинов, замолчал. При всей жестокости и абсолютизме монгольской империи ее военачальники делили все радости и невзгоды со своими подчиненными.