Владимир Лиман - Быстрые сны Страница 8

У меня не было другого выхода, не было, но разве это поможет мне когда-нибудь забыть э т и глаза, и пусть мне осталось помнить их всего лишь несколько часов, но и эти несколько часов они будут преследовать меня на каждом шагу. Да, я обречен, обречен, а ее хочу спасти, но она ведь не знает об этом. Вот и хорошо, вот и хорошо, что не знает, если бы знала, она тоже погибла бы. Да, все правильно, но какая это боль! Ну и что я теперь могу сделать? Броситься следом, по-детски закричав: "Это не я! Я не хотел!" или "Прости, я больше не буду!" Нет! Этого делать нельзя ни в коем случае. Цель достигнута. Пусть ее любовь превратится в ненависть. Главное, что она теперь будет в безопасности. А мне необходимо сбить их со следа. И снова это чувство раздвоенности, с одной стороны я знаю, что мне необходимо кого-то сбить со следа, а с другой стороны - не знаю кого и зачем, а знаю лишь то, что потерял любимую.

Всю жизнь предавали любимых мы

Такие, как я и такие, как ты,

И эту боль из сердца не смыть,

От этой правды никак не уйти...

Это - я. А те три трупа в кинотеатре - тоже я? Разве может человек испытывать такое? Человек? Нет, ты уже не человек, а если и человек, то лишь наполовину. Кто из людей способен на теллинг? Да, это единственное правильное объяснение, единственно правильная мысль, но не моя. Но чья же тогда? НАША! Нас теперь двое, и я один не в праве решать за двоих. А он?

Вот перед глазами поплыли радужные круги и веселая голубизна земного неба, с бегущими по нему стерильно-белыми облаками, взметнулась и осела чужим фиолетовым небом, пустым и унылым, нависшим прямо над крышами уцелевших домов. На этот раз переход был плавным, я все помнил и мысль работала с необычайной ясностью - программа активирована и я готов к действиям. Впереди, шагах в двадцати - Длинный, справа и слева - все те же серые комбинезоны. Значит уже запустили вторую тральную линию. Я напрягся, зная, что сейчас должно произойти ЭТО. Длинный обернулся и скользнул взглядом по тыловой охране. На миг наши взгляды встретились, и на его губах мелькнула улыбка. Еще мгновение, и мы побежим...

Луч солнца пробился в чудом уцелевшее окно верхнего этажа и осветил каким-то кроваво-красным светом коричневый тротуар. Вот он - миг, которого я так долго ждал! Один день в году солнце пробивается сквозь оплавленное стекло и на полминуты освещает красную тропу на коричневой поверхности разрушенной улицы. Я увидел ее - извивающуюся змею, уводящую за поворот; еле заметная, но безопасная тропа среди тысяч ловушек, расставленных Мертвым городом. Я невольно залюбовался ею - она была прекрасна - эта красная тропа на коричневом. А через миг я уже стремительно мчался по этой тропе, не оборачиваясь, не глядя вперед, только под ноги - на красную полоску безопасной земли. Я не видел Длинного, но знал, что он бежит передо мной, так же, как и я, задыхаясь от недостатка воздуха в легких, но ни на миг не снижая темпа бега. Охранники еще не пришли в себя, но через несколько секунд они начнут стрелять, и если нам не удастся скрыться за поворотом, нас расстреляют, как движущиеся мишени в тире. Как все-таки далеко до поворота, мне все время казалось, что до него не больше ста метров, а сейчас он, кажется, отодвинулся на километр. Сейчас еще охрана тупо смотрит нам в след, ничего не понимая и ничего не предпринимая, но вот уже кто-то из них очнулся и берется за оружие... А что это за хрип сзади? Я не выдерживаю и на мгновение, всего лишь на мгновение оглядываюсь. За мной почти вплотную бежит еще один, такой же как и мы, серой масти. А вот и выстрел! Кажется, не особенно удачный. Еще несколько выстрелов, и хрип за моей спиной взлетает к воплю. Спасибо, друг, если бы не ты, я бы не добежал до поворота. Вот теперь уже послышались трели длинных очередей, но поздно, господа мовы! Я уже падаю рядом с длинным на клочок красноватой травы, пробившейся из-под тротуара, никогда бы не подумал, что в Мертвом городе может быть трава. Все. Мы за поворотом! На меня кто-то обрушивается сверху и, скатившись, застывает рядом. Но почему не серый, а красный? Я несколько секунд смотрю на мертвое тело и вдруг мой желудок выворачивается наизнанку. Длинный тих и неподвижен. Может, и он мертв? Я трясу его за плечо и он поворачивает ко мне лицо - в глазах его слезы. Он жив! Дикий смех раздирает меня на части, я катаюсь по земле, не в силах совладать с ним.

- Заткнись, идиот! Он был моим лучшим другом.

Эти слова звучат в моих ушах, как райская музыка, несколько раз повторяю их, и когда до меня наконец доходит их смысл, смех отпускает меня.

- Будем хоронить его?

- Нет, пусть лежит там, где погиб, мы никогда не хороним погибших. Похороны - это для умерших в теплой постели от рака или от другой гадости, а за того, кто умер от мовов, надо мстить!

Он прав, наше дело мстить мовам, даже не мстить, а уничтожать их, как мы уничтожаем вредных насекомых. Смертельная усталость наваливается на меня всей своей тяжестью, я некоторое время лежу, тупо глядя в зловещее фиолетовое небо. Через час усталость сменяется жаждой деятельности, я приподнимаюсь, вытираю рукавом испачканное лицо и пытаюсь встать.

- Лежи!

- Сколько можно лежать, нам пора двигать.

- Будем лежать, пока не стемнеет. Мы не можем рисковать зря, когда мы уже здесь.

- Мне кажется, лучше перебраться в более безопасное место.

- Теперь самое безопасное место здесь!

Вот и все. Длинный опять тих и неподвижен. Я тоже. Так проходят часы, и солнце, наконец, скрывается за горизонтом, изуродованным развалинами Мертвого города, уступив место первым двум лунам. Длинный неожиданно поднимается и всматривается в какие-то развалины в противоположном конце улицы. Несмотря на сгущающиеся сумерки, я тоже замечаю странное движение у крайнего дома. Над развалинами через равные промежутки времени взметаются черные струи то ли газа, то ли жидкости, и рассыпаются в серое облако, закрывая обзор дальнего квартала. Какое-то странное, но до ужаса знакомое предчувствие вдруг охватило меня, и я еще не осознавая смысла фразы, бросил Длинному:

- Через полчаса "фонтан" пересохнет и у нас будет 15 минут, чтобы форсировать ручей.

- Теперь уже не 15, а 5. 15 минут было двадцать лет назад. А через год "фонтан" не будет пересыхать вообще.

Я удивленно взглянул на Длинного.

- Через год на протяжении десяти лет он будет бить непрерывно. Твоя программа в данном случае устарела, - на лице Длинного мелькнула зловещая усмешка, он повернул лицо в мою сторону и, глядя сквозь меня, спокойно продолжал. - Этот отрезок пути во мне запрограммирован значительно лучше, все выполнено в соответствии с последними данными, - он на мгновение умолк и продолжал уже совсем тихо, словно мысля вслух. - Но на последнем этапе может сработать только твоя программа, так что с площади Трех оплавленных домов основная работа за тобой.