Александр Бородыня - Похождения рофессора Эпикура Страница 8

— Вот и хорошо, Аномалюшка!.. Этих нужно подпалить и сжечь, у нас будет минут десять в резерве. Придется за рацией обратно в лагерь идти! Впрочем, — она посветила себе на руку, на большой круглый циферблат. Через три минуты будет атака.

В лицо Титании ткнулась мокрая волосатая морда, и старуха чуть не расцеловала кобеля:

— Бобочка, молодец, песик! — Она быстрыми ловкими движениями отстегивала рацию, укрепленную под брюхом собаки. — Пришел, Бобочка! Молодец, что пришел! Ты теперь иди и ляг там, в яме! И веди себя тихо, может, уцелеешь… Есть рация! — уже каким-то восторженным голосом сообщила она.

Аномалия один за другим сволокла трупы в яму, обильно полила их из канистры и подожгла. Широкие желтые языки пламени выбрали из темноты маленькую старушачью голову в серебряных наушниках. Желтая рука дергалась на пуговке ключа.

"Передаю открытым текстом, — звенело в эфире. — Передаю открытым текстом. В расположение роты Эпикура вышли пятеро: десантник и четверо пленных…"

Жирные языки пламени, в котором истончались и будто таяли тела мертвых гливеров, производили впечатление. Аномалия приостановилась. Девушка вслепую дергала затвор автомата. Она не могла отвести глаз от прозрачного лица. Голова юного конвоира была повернута таким образом, что исчезая из этой жизни навсегда, он все смотрел прямо и не мигая.

Эпикур, с комфортом устроился в палатке. Ротный прилег на спину, вытянул усталые ноги и прикрыл свой обширный живот прохладным листом папоротника. Как и всегда перед сном, он крутил маленький наградной приемничек-медаль. Сон уже смыкал тяжелые веки, когда сквозь ночную рапсодию посыпались звенящие точки и тире. Вражеский передатчик находился где-то совсем рядом. Эпикур сел, роняя лист папоротника и задевая головой брезент.

— Не дадут нам враги расслабиться! — сказал он, обращаясь к своему заместителю. Благо, радист находился тут же под рукой. Сидел, подобрав ноги, и ковырял во рту зубочисткой. — Переводи, Вакси!

Багровая клешня радиста смяла зубочистку, и с застывшим от напряжения лицом Вакси забубнил, захлебываясь от растущего ужаса и раздражения:

"…Кухня Эпикура не отравлена, хотя солдаты едят неохотно. Миски разбрасывают по траве. Сам Эпикур уже приближается к нарушению устава, поеданию запретных плодов…"

— Это она! — вскакивая и на четвереньках вылезая из палатки, заорал Эпикур. — Проклятая старуха! — Он дрожащими пальцами пытался застегнуть ускользающий воротничок. — Она!

— Стройся! — вопил Вакси, следуя за своим ротным и размазывая коленом по брезенту потерянный лист папоротника. — Смир-р-р-но!

Но было поздно. С четырех сторон на поляну бесшумно выходили упакованные в белые комбинезоны солдаты-грили.

Поблескивали в лунном белом свете их плоские каски. Длинные руки в перчатках неподвижно лежали на спусках облегченных автоматов.

"Так-так, — подумал Эпикур, — влипли! Теперь без уставного героизма не обойдешься. — он посмотрел налево, где за листвой должен был прятаться дежурный пулеметчик, но ничего не увидел. — Вот только интересно, где же мой пистолет?"

"Бомбоудар пришелся на полсотни метров к югу", — бубнил приемник-медаль. Но Эпикур не понимал ни слова в этих громких россыпях точек и тире.

Луна неожиданно погасла. Вероятно, это был аэростат тех же грилей, хотя не исключалась и туча. Положение изменилось. Повалившись на живот, Вакси вытащил из кармана коробочку выносного взрывателя. Грохнуло фейерверком искр и брызг.

Дистанционно он взорвал котел походной кухни, и тотчас заговорил грубым своим голосом с присвистом пулемет. Грили, подхватывая раненых, так же бесшумно, как только что появились на поляне, отступили куда-то в заросли.

— К оружию! — запоздало, хрипло и негромко приказывал Эпикур, расталкивая ногами спящих гливеров. — К оружию, говорю!

Некоторые из гливеров были мертвы, но попадались и умершие во сне от несварения желудка, их отличала пена на ссохшихся губах.

— К оружию, к оружию, к оружию!.. — он так старался, что разбил себе большой палец на правой ноге. — В атаку надо!

Минут через десять удалось, наконец, положить роту в круговую оборону. Забравшись обратно в палатку, Эпикур приказал Вакси, чтобы тот нарисовал на брезентовой стене снаружи красный крест, а сам все же заснул. Он исходил из боевой психологии:

"Теперь они не сунутся, пока не подвезут или, по крайней мере, не сбросят на парашюте партию бронежилетов".

А в каких-то ста метрах от штабной палатки в свете догорающих трупов восторженно хлопала в ладоши, подпрыгивала на месте и визжала, как девчонка, Аномалия:

— Наши! Наши! Родненькие!

Когда из черно-зеленой чащи тяжело вышел первый солдат, она кинулась ему на шею. Бряцая автоматом, она обхватила руками белый металлизированный комбинезон и поцеловала жарко в толстый стальной нагубник.

— Родненький мой! Железненький… Какой же ты холодненький!

Ремешки на ней лопнули, и платье соскочило на землю.

— Кто здесь?! — опасливо прикрываясь маленьким щитом, офицер посветил фонариком на женщин. — Пароль!

Глава 6. ОБЗОР (продолжение)

Ночь завершилась чудовищным тропическим ливнем с градом. Струи горячей воды затопили джунгли. Палатку с красным крестом на боку вздуло и приподняло над землей. Эпикур проснулся от того, что в его резиновый комбинезон медленно просачивалась горячая вода. Отплевываясь и ругаясь, он вылез из палатки. В кромешном мраке долго шарил, наконец нашел выключатель. Вполнакала загорелась одна из фар.

В стеклянном от падающей влаги мире, над поляной покачивались в своих надутых комбинезонах спящие гливеры. Перпендикулярно вверх торчали тонкие стволы их автоматов.

"Скоты! — подумал Эпикур. — И ведь если бы не разработка по проклятому этому комбинезону… Так крепко спят, что затопило бы их, захлебнулись бы, не просыпаясь… Впрочем, умаялись мальчики!.. Целый день в тропиках в резине ходить… — Эпикур почувствовал, что ему становится грустно… — А ведь раньше, лет пятьсот назад, здесь была средняя полоса, и называлось это место то ли Западная, то ли Восточная Европа… И никаких тебе джунглей!.."

По пояс в воде, голый, потерявший где-то фуражку, с громким плеском Нарцисс проверял караулы.

— Стой, кто идет!? — слышалось из темноты, и гремел затвор.

— Абонированный импульс! — слышалось в ответ трезвое слово пароля.

— Частота?

— Триста.

— Проходи!

— Почему на посту стоишь, когда должен лежать!? — долетали до Эпикура грозные речи секретчика.

— Так где же здесь ляжешь!? — оправдывался гливер.