Сергей Абрамов - Рыжий, Красный и человек опасный Страница 8

— А где учились? — скептически поинтересовался Геша. — Школа, что ли, специальная была?

— Зачем специальная? Обыкновенная — человеческая. Институт, университет, техникум — мало ли у вас учебных заведений? Всеобщее образование…

— Так с людьми и учились?!

— Не совсем с людьми… Можно, конечно, и с людьми, да только хлопотно. Документы нужны, на лекции ходи обязательно, на физкультуру — зачёт по лыжам сдавай… Нет, ребяточки, гораздо спокойнее просочиться куда-нибудь в дымоход над аудиторией: и слышно, и видно — красота! Так пять лет и проучился. И всё так же, не лентяйничал. А что диплома нет — так не за бумажку старался. Нам бумажка без надобности, нам знания нужны. А бумажка ваша — это видимость одна…

— В каком институте курс слушали? — официальным тоном спросил Геша.

— В радиотехническом. Но это позже. А поначалу в радиомастерской знаний набирался. Я ведь до телевизора в радиоприёмнике работал. А потом переучился.

— А что же вы всё в кавээне?

Кинескоп потупился, засопел. И Кеша остервенело посмотрел на Гешу, задавшего явно бестактный вопрос. Но старик перехватил взгляд, сказал успокаивающе:

— Да ничего, верный вопрос… Стар я, ребяточки, и склероз уже проглядывается, и соображаю туго. Поздно переучиваться. Содержу кавээн в порядке, и ладно… Вроде бы неплохо работает телевизор, а, Геша?..

— Неплохо, — сказал бестактный Геша. — Только ж это я его ремонтирую.

— А вот врёшь! — возмутился Кинескоп. — Ты его не ремонтируешь, ты его реконструируешь. А скажи честно, разве ж он сам отказывал когда-либо?

— Да вроде нет… Схема у него хорошая.

— Схема… — протянул старик. — Духи в этих развалюхах хорошие были, энтузиасты. Да что говорить, это ж мы телевизорную промышленность начинали. Только кто поумней — давно дальше пошли. Вот дружок мой, Реле, тоже в кавээне начал. А теперь где? Теперь он всей системой промышленного телевидения в универмаге «Москва» ведает. Был я у него, смотрел, прекрасный специалист. А учились вместе… Или вот Регистр. В телецентре устроился, в Останкине. Он меня на экскурсию водил, показывал, объяснял, да всё зря: отупел я, что ли… — И Кинескоп заплакал.

Плакал он жалобно, утирал кулачком слёзы, буквально-таки ручьями бегущие по коричневому сморщенному личику, всхлипывал, сопел.

Кеша с Гешей бросились к нему, начали утешать. Кеша из кармана платок достал — не очень чистый, даже грязноватый скорее, совал старику:

— Вот платок, возьмите… Да не расстраивайтесь вы, честное слово! Подумаешь, телецентр! Там всё новенькое, да и меняют оборудование каждый день. Тоже мне работа — не бей лежачего. Вот кавээн — это дело!..

Нехитрые Кешины утешения неожиданно подействовали. Кинескоп перестал реветь, взял платок, вытер слёзы, сложил его аккуратно, но Кеше не отдал, себе в карман сунул. Может, по рассеянности.

— Дело, говоришь? Верно… Да я не о том жалею. Я о потерянном времени жалею. Какие возможности! — Он всплеснул ладошками: — Учись не хочу. Вон мои кореши в большие люди вышли. Один турбину на Красноярской ГЭС обслуживает — шутка ли! Другой в Ту-114 летает — тоже пост! А третий… До него и не добраться: всем московским метро ведает, у него самого сотни две духов в подчинении. А всё потому, что учился. Ни на минуту самосовершенствования не прекращал. — Кинескоп поднял вверх указующий перст и потряс им значительно.

— Там же начальник есть! — удивился Кеша. — Начальник управления…

— «Начальник»… — передразнил его Кинескоп. — Так то человек, а это — дух. Ты, брат, не путай людей с духами. У вас свои функции. У нас — свои.

— Выходит так, — сказал Геша. — Раз метро хорошо работает, в том заслуга вашего приятеля.

— А как же? Вестимо дело. И помощников его.

— А люди ни при чём?

— Не понимаешь ты меня, парень. А вроде не дурак… Если люди без души к делу относятся, так там и духам делать нечего: не пойдёт дело. А работает с душой человек, у него дело спорится. И дух ему тогда во всём помогает. Я разве сам лампу в телевизоре сменить могу? Не могу. Я могу её подольше работать заставить — это да. Так не вечно же… И разве не было у тебя так: смотришь ты телевизор и вдруг подумаешь, что неплохо бы такую-то лампу заменить? А, было?

— Было, — сознался Геша.

— Вот, — удовлетворённо хмыкнул старик. — Это ж я тебе подсказывал.

— Телепатия? — Кеша даже вперёд подался.

— Вроде бы, — поскромничал Кинескоп. — Обычная штука… И везде так же: духи всё наперёд знают и толковым людям помогают. В контакте работаем.

Тут Геша руку поднял, как будто на уроке в школе:

— А у нас в квартире ещё духи есть?

Кинескоп помялся, пожевал губами.

— Так, чтоб постоянных, — двое нас. А приходящие есть.

— Кто же?

— Дух телефонной сети. Который за подстанцию отвечает. Он и к тебе, Кеша, заглядывает… А живёт вот этот… — Он кивнул на выключенный магнитофон.

— А где он? — Кеша и Геша даже в один голос спросили это.

— Ушёл, — грустно сказал Кинескоп. — К тебе, Кешка, ушёл.

— Да ну? А зачем?

— Брат у него там живёт. У тебя то есть…

— В магнитофоне?

— Ну да… Они духи хорошие, добрые, грамотные. Хотя и молодые. Твой, бывает, и к нам заходит. Всё ко мне пристают: расскажи да расскажи, как раньше духи жили. А расскажешь — смеются: тёмные вы, дескать, были, страшно подумать!.. Твой-то, Кешка, вообще головастый малый. Он у тебя и за магнитофоном следит, и в телевизоре кумекает.

— В «Рубине»?

— В нём.

— Так он же цветной!

— То-то и оно. Специальность новая, ещё не совсем освоенная. На ходу учиться приходится.

— Он у нас то в зелень отдаёт, то в красноту. Цвет отрегулировать нельзя.

— Не суди строго, — сказал Кинескоп. — Как будто мастер из телеателье много в том понимает. А парень, я слышал, неглупый, в институте заочно учится. Рыжий (это твоего, Кешка, так зовут, а нашего — Красный) говорил как-то, что ему с ним, с мастером этим, работать — одно удовольствие. А Рыжий хоть и молодой, а вдумчивый, далеко пойдет.

Кеше мучительно захотелось тут же вскочить и мчаться домой: познакомиться с Рыжим и его братом. Но он понимал, что это бессмысленно: раз они до сих пор не показывались, так и сейчас не станут. Хотя Кинескоп-то появился…

— Слушайте, дедушка, — спросил Кеша, — а почему вы людям никогда не показываетесь?

Кинескоп посмотрел на Кешу как… как… ну, как на сумасшедшего, психа ненормального.

— А кто ж в нас теперь поверит?

— Никто не верит, — согласился Кеша. — Но вы же есть?

— Это как сказать, — загадочно усмехнулся Кинескоп. — Ты своему отцу о нас скажи — он поверит?