Виктория Угрюмова - Огненная река (Кахатана - 3) Страница 82

Варвар благосклонно отнесся к тому, что элем гостеприимный жрец поименовал без разбору все прохладительные и горячительные напитки подряд. И поглощал предложенное в необозримых количествах.

- Совет нужен, - сказал он в перерыве между двумя выпитыми кувшинами, вытирая бороду ладонью. - Мы мудрые и великие воины, но и нам бывают нужны советы. Я пошел в храм, к жене.

Нингишзида поперхнулся.

- Великой Кахатанны нет, - сказал он. - А главное, у нее нет и не может быть смертного мужа.

- Она меня не полюбила, - печально признал варвар. - А я выгнал всех своих жен. Я дом новый отобрал, вот у этого. - Он ткнул пальцем в своего спутника. Ей понравится.

Затем огляделся и признал:

- Тут красивее. Ладно, я тут останусь.

Возможное пребывание трикстерского рыжего вождя в качестве мужа богини на территории Храма Истины так потрясло Нингишзиду, что смешная сторона события полностью от него ускользнула. Зато возможные проблемы вызвали лихорадочный и тревожный блеск в его глазах. К великому облегчению верховного жреца, мудрый Тхагаледжа решил взять на себя эту задачу и прислал нескольких вельмож, дабы они сопроводили варвара в его летнюю резиденцию.

Трикстеры грузно затопали в указанном направлении, крепко вцепившись своими лапищами в серебряные кувшины с тончайшими винами. Они прямо на ходу опрокидывали их содержимое себе в глотку, а опустевший сосуд совали в руки немного растерянным слугам. Впрочем, все очень скоро признали варваров забавными, но не злобными.

Правитель Сонандана принял трикстерского вождя довольно благосклонно.

- И все же, могучий Маннагарт, что привело тебя в Храм Истины? Ты же понимаешь, что богиня не может быть твоей женой.

- Она была бы самой хорошей женой, - насупился великан. - Умная и догадливая. Не то что эти коровы, у-у-у... Беда у нас. На болотах мертвецы объявились, сарвохов доедают. Если сарвохов едят, нам туго придется. Война, говорят, будет.

- Кто говорит о войне? - спросил Тхагаледжа, невольно заинтересовавшись.

- Колдун говорит: "Жена твоя, Маннагарт, воевать будет с большим злом". Большое зло сидит в норе, заваленное огромным камнем. А найдутся те, кто камень откатит в сторону, и большое зло полезет на свет. И тогда моя жена встанет у него на пути. - Варвар задумчиво пожевал кончик своей толстой косы. - Когда женщины воюют, мужчине стыдно сидеть дома и нянчить детей... Моя жена - хороший воин: она отобрала руки у Энке и много чего еще отобрала у других.

- Сердце у Маннагарта, - вставил один из спутников вождя, за что получил крепкую затрещину.

- Зло везде. Когда полезет наружу, будет поздно, - забубнил дальше рыжий. - Пришел воевать сейчас, пока не поздно. Пришел спросить, куда вести воинов.

Тхагаледжа смотрел, слушал и... восхищался. Грубые, тупые, необразованные варвары, ставшие мишенью и источником огромного количества шуток и анекдотов, оказались по-детски чисты. И присутствие зла почувствовали гораздо быстрее, нежели многие цивилизованные народы.

- Великая Кахатанна, - произнес он вслух, - делает все, чтобы камень от норы никто не смог откатить. Надеемся, что и войны не будет.

- Колдун сказал, будет, - стоял на своем Маннагарт. - Воинам долго идти. Куда приводить скажешь?

- Если начнется война, то главная битва будет здесь. - Правитель подумал, что негоже отказываться от возможных союзников, мало ли что может случиться?

- Ну, - сказал Маннагарт, поднимаясь, - тогда нам пора. Воинов соберем и вернемся. Каэтане скажите, муж приходил, два дома теперь есть, надо будет, третий - отберу. Ей понравится.

- Скажу, - заверил его Тхагаледжа, стараясь не расхохотаться в присутствии этого чудного жениха великой богини.

Он не удержался и вышел проводить вождя Маннагарта - честь, которую не оказывал ни наместникам, ни многим и многим знатнейшим вельможам. Но он не думал о чести. Он смотрел, как увешанные побрякушками увальни в меховых шапках, пыхтя и отдуваясь, плавясь на жаре, приторочили наспех собранные все тем же сообразительным поваром припасы в мешках к седлам своих диковинных скакунов; выслушал их отказ остаться хотя бы заночевать и долго глядел вслед этим невероятным воинам, собравшимся спасать мир на такой странный лад.

Он чувствовал себя так, словно уезжал кто-то близкий и дорогой, а не неотесанные чурбаны, известные на весь Вард своей жестокостью.

По аллее спешил обеспокоенный Нингишзида. Завидев своего повелителя еще издалека, он ускорил шаг и вот уже стоит рядом, внимательно вглядываясь в глаза Тхагаледжи.

- Как вам эти гости, владыка?

- Ах, Нингишзида, я уже ничего не понимаю в этой жизни. Нам помогают Боги Смерти и жуткие варвары, а просвещенные, умные и тонкие люди либо равнодушны, либо находятся на противоположной стороне. Он пришел сказать, что приведет войска. И что отберет третий дом у своих подданных, чтобы угодить нашей дорогой Каэ. Вы что-нибудь понимаете?

- Боюсь, что нет, повелитель. Зато другие разобрались моментально. Наш придворный летописец уже озаглавил новый раздел своей книги оригинально и с изюминкой: "Трикстеры в Храме Истины".

- Пусть его пишет, - вяло согласился Тхагаледжа. - Это ведь не худшее, что могло случиться в мире...

Пройдя несколько шагов в сопротивляющейся материи, из которой была соткана иллюзия камня, Каэ, ведущая за собой хранителя Банбери, наконец выбралась в просторный подземный ход. Здесь было тускло и нереально - ни темно, ни светло. Но идти можно. Со сводов, как и во всякой уважающей себя пещере, капала вода; что-то шуршало и шелестело.

Перстень на ее безымянном пальце пульсировал так, что вся рука невольно дергалась.

- Неужели Арлон здесь спрятал талисман? - осипшим голосом спросил барон Вентоттен. - Ведь его не найдешь, даже если поседеешь от поисков.

- В этом вся суть, - рассмеялась она. - А какой смысл прятать там, где может отыскать кто угодно?

- Резонно, - вроде бы согласился барон, но тон у него был по-прежнему неуверенный.

- Главное, чтобы здесь не было никаких неожиданностей. - Каэ вытащила оба клинка из ножен и вся подобралась. Что-то такое ей показалось, крайне смутное.

- Вы знаете, - Банбери немного смущенно обратился к ней, - я слышу нечто, напоминающее мне голос. Тихий такой, слабенький, жалобный. Как если бы кто-то голодный просил хлеба.

Почему-то Каэ не понравилось это сравнение с голодным существом, но она ничего не сказала барону. Он мог бы это воспринять как намек на свое увлечение кулинарией.

Постепенно, по мере того как они углублялись в подземелье, тьма вокруг стала сгущаться. Не то чтобы она полностью лишила их возможности двигаться вперед, но принесла с собой неуютное чувство чьего-то присутствия, похожее на детскую боязнь темных комнат, и оно, разрастаясь, становилось все острее и острее. Каэ не хотела лишний раз пугать барона и молчала, а Банбери считал неудобным говорить об этом впечатлении, исходя из того, что богиня все же женщина, а переносит трудности более стойко, чем он - потомок гордого и славного рода. И вообще, именно ему следовало бы вести ее за собой этими извилистыми, похожими на крысиные норы ходами, в которых пахнет склепом и...