Борис Иванов - Участник поисков Страница 87

— Это хорошо, — осторожно согласился Орри.

— И все они уже трудятся, чтобы оправдать те средства, которые были затрачены на их лечение. А ты, мальчик, как ты думаешь, чем можешь отблагодарить людей, которые тебя лечат, кормят и поят?

— Если хотите, — вымолвил Орри, — я буду подметать пол в монастыре.

— Ты думаешь, некому это делать? — заинтересованно спросила сестра Александра. И, не дожидаясь ответа на этот риторический вопрос, пояснила:

— Ты можешь отблагодарить людей, которые помогают тебе, пока ты еще мал, только тем, что когда вырастешь, то станешь большим и умным человеком и будешь помогать расти таким же малькам, какой ты сейчас.

— Да, мэм, конечно, — охотно признал Орри, — я вырасту большим и умным и буду это... помогать.

— А знаешь, что ты для этого должен сделать? — продолжила сестра Александра,

Орри недоуменно шмыгнул носом: что делать для того, чтобы вырасти большим и умным, он решительно не знал.

— Для этого, — пояснила сестра Александра, — ты должен учиться, учиться и... догадайся, что еще ты должен делать?

— И есть рисовую кашу... — робко предположил Орри, припомнив что-то из тех наставлений, которых выслушать ему пришлось за последнее время немерено, и вновь нырнул под одеяло.

— Нет... То есть, да. Кашу, конечно, есть надо, — несколько смешавшись, согласилась сестра Александра. — Но главным образом, ты должен учиться! Учиться! Учиться! И учиться! Так завещали мудрые предки.

Орри снова опасливо высунулся из-под одеяла и скосил глаз на стопку потрепанных учебников, высящуюся на коленях сестры Александры.

— Знаешь ли ты, Орри, — осведомилась она, хладнокровно игнорируя его маневры, — что там, у тебя на родине, уже в полном разгаре учебный год. А ты еще ни разу не заглянул в учебник. Как у тебя, кстати, обстоят дела с математикой?

— З-замечательно, — как можно более уверенно произнес Орри, и как бы в подтверждение своих слов он поспешно выпалил первое и последнее, что он помнил на этот счет. — Шестью восемь — сорок восемь! Шестью девять не отмерять! А сколько же будет девятью сорок четыре, мэм? — хитро сверкнув глазами-щелочками, неожиданно спросил он.

— Со... То есть, тьфу! Триста тридцать два! — смешалась «мэм» и, чтобы скрыть свое смущение, строгим тоном добавила: — Вот что, Орри, сейчас все твои ровесники на уроках литературы проходят теорию стихосложения. Можешь ли ты мне, например, сказать, что такое палиндром?

От удивления Орри вновь нырнул под спасительный покров одеяла и лишь спустя некоторое время выглянул оттуда, чтобы проверить, не забыла ли его мучительница о своем вопросе. Та терпеливо дожидалась очередного «сеанса связи».

— Вот что, — строго определила она, теряя остатки терпения. — Ты уже вполне оправился от своей травмы и поэтому можешь сесть.

Она приподняла подушку и придала Орри необходимую позу.

— Держи вставочку, — приказала она, вручая ему электрокарандаш, — и напиши вот здесь, — перед Орри неожиданно объявилась раскрытая тетрадь, — такую волшебную фразу: «А роза упала на лапу Азора». Написал? Теперь прочти ее в обратном порядке.

— Задом наперед, что ли? — уточнил Орри.

— От конца к началу, — постаралась довести до его сознания смысл задания сестра Александра.

— Я и говорю — задом наперед, как «РОБАТУМ»? — брякнул Орри и тут же прикусил себе язык.

— Нет, это решительно невозможно! — воскликнула сестра Александра, в отчаянии хлопнув карандашом по тетради. — Вот что, Бирим!

Сидевший в уголке опустевшей палаты стихотворец встрепенулся.

— Если ты хочешь, чтобы от тебя здесь был хоть какой-то прок, — сурово распорядилась мисс Дин, — проследи, чтобы до ужина малек проработал весь двадцать второй параграф. И помоги ему сделать упражнения, а то он в слове из четырех букв делает восемь ошибок. И еще — по химии расскажи ему про окислы азота.

— Я ничего про них не знаю, — робко возразил Бирим.

— Я тоже, — решительно отрезала сестра Александра. — Но школьной программой это предусмотрено. Когда я вернусь — проверю!

Некоторое время и Орри и Бирим прислушивались к стихающему вдалеке стуку каблучков рассерженной сестры Дин.

— Послушай, — сказал наконец Орри, выбираясь из-под напластования одеял и подушек. — Я все время хотел у тебя спросить, что будет, если я умру и так и не выполню того, что сказано в этом... Предсказании. Я ведь не знаю, что там про меня сказано... А я умру — это точно, если выучу про эти самые окислы азота... Тебе меня не жалко?

— Мне самого себя жалко, — грустно ответил Бирим. — Ведь это надо же — чтобы сердце мне разбила эта засушенная мумия...

— Тяжелый случай, — признал Орри, испустив сочувственный вздох, — а может, ну ее на фиг, училку-мучилку эту? Ведь не может быть такого, чтобы из этого места совсем нельзя было убежать?

Бирим тяжело вздохнул.

— Я вот попробовал. Ты видел, что из этого получилось... Судьба. Ее не переспоришь...

— Подумаешь! — фыркнул Орри. — Может, и не переспоришь, так ведь и заранее ничего не угадаешь. Один раз — облом, а на второй — фарт.

Он постарался на пальцах проиллюстрировать защищаемый тезис:

— Давай еще раз попробуем. Ведь у меня Предсказание. Чего-то такое я сделать должен... По крайней мере, одного человека найти — это точно. И ясно, что здесь я ничего такого сделать не смогу.

— Кто знает? — Бирим испустил еще один вздох. — Никто толком не знает, что точно сказано в Предсказании. Может быть, то, что тебе предстоит сделать для андроидов, ты сделаешь только когда-нибудь лет через пятьдесят...

— Нет... Есть, наверное, такие, кто все-таки знает... Нолан — точно знал. Но все боятся сказать мне...

Орри уныло свесил ноги с кровати и немного поболтал ими — просто так, для разнообразия.

— Простудишься... — предостерег его Бирим. — На вот, накинь...

Он перебросил Орри свои висевший на спинке стула свитер:

— Да не так. Надпись не на животе должна быть, а на спине. Все наши так носят — чтоб глаза людям не мозолила. Нечего таким украшением гордиться.

Орри, насупясь, стянул надетый уже было свитер, критически посмотрел на вышитый на потертом трикотаже узор. Тот сложился в слова «Театры Барри Стука». Чем-то они показались ему необычными. Он еще раз перечитал надпись.

— Так Карабаса вашего — Рыжую Бороду — зовут Барри? — с интересом осведомился он.

— А ты не знал?

— Может быть, раньше когда-то слышал. Или видел. Но только сейчас сообразил...

Бирим пожал плечами. Для него было совершенно безразлично, зовут ли его прежнего ненавистного хозяина Барри, Эфраимом, Абдуллою или еще как.