Александр Крашенинников - Поиск - 92. Приключения. Фантастика Страница 88

— Повезло Вано, — сказал он. — Домой мужика отправят.

У Равина чуть глаза на лоб не вылезли. Ничего себе, везение?! Да что он такое говорит?!

— Еще и пенсию от правительства за ранение подбросят, — сказал Бэбел. — А нам тут торчать и торчать… Хорошо, хоть музыкантов на кухню не отправляют.

— Да он сам хотел, — сказал Бэн, срывая с бутылки пробку и разливая по кружкам. — Думал отпуск домой заработать. У него же пистолет с собой был…

— Где достал? — спросил Викторка.

— У банщиков на тюльпаны выменял.

«Дурдом! — подумал Равин. — За тюльпаны выменивают пистолет; за отпуском идут в наряд на кухню!».

— Я слышал, пистолетная пуля их не берет, — сказал Бэбел. Он огляделся. — У тебя сухари есть?

— Ничего у меня нет, — ответил Бэн. — В столовке же собирались жор брать. А теперь какая еда?..

— Перебьемся, — сказал Равин, желая как можно скорее выпить, чтобы отойти от кошмара. — «Агдам» не спирт, перебьемся.

— Ну, ты — крутой у нас мужик, — мотнул головой Викторка. — Ты плавал, тебе видней. Поехали. — Он поднял кружку. — За Вано!

Равин взял свою кружку, привычно опрокинул содержимое в рот и чуть не задохнулся. С трудом загнал обжигающую жидкость внутрь, поискал, чем запить, и, не найдя, замахал рукой у рта, дыша во все легкие. Из глаз побежали слезы.

— Ты что подсунул, Бэн? — продышавшись, выкрикнул он.

— «Агдам» как «Агдам», — Бэн отхлебнул из кружки маленький глоточек, передернул плечами и занюхал рукавом. Викторка и Бэбел последовали его примеру.

— Ты, Сява, сегодня какой-то не такой, — сказал Бэн. — Пить, что ли, разучился? Сейчас вырубишься… По столько пить… Мне полкружки на день хватает, а ты залпом…

У Равина поплыло в голове. Он понял, что быстро пьянеет. Что же они пьют такое? Какой тут «Агдам»? Чистый медицинский спирт! Или в этой жизни спиртом называют вино?.. А вином спирт?

— Тебе еще налить, или уже готов? — спросил Бэн.

— Готов маэстро, — сказал Викторка. — Клади его на диван.

— Почему? — Равин старался не упасть со стула. — Я еще выпью… Немного погод-дя…

— Клади его, — сказал Бэн.

Равин даже не стал сопротивляться. Он сразу же, едва закрылись глаза, провалился в черную пропасть, и его начало мотать и кружить. Он не спал, поскольку спать разучился, и это не был пьяный вырубон. Подобного состояния он еще не испытывал. То он куда-то стремительно падал, то неожиданно взмывал в высоту. Полет был совершенно неуправляемым. Хаотически, с быстротой вспышки, сменялись пейзажи, мелькали лица, видения наслаивались одно на другое с непредсказуемой логичностью калейдоскопа. Наконец видения разделились на два потока, превратившись в стены гигантского каньона, и на каждой стене навстречу стремительному полету возникали объемные картины, как в театре неконтролируемого сознания. Он не понял, когда каньон закончился и начался лабиринт, подземелье с многочисленными туннелями и их ответвлениями.

Здесь Равин смог предельно снизить скорость до скорости пешехода — или это произошло само собой, без его участия? — и не спеша двинулся вперед, внимательно осматриваясь. Воздух вокруг светился и в глубине совершенно одинаковых туннелей сгущался до яркости фосфоресцирующего тумана. Из бессознательной глубины пьяного мозга пришло чувство тревоги, и вскоре Равин вынужден был остановиться, так как не смог двинуться дальше и на полсантиметра.

«И куда же меня занесло? Что за дьявольский лабиринт?» — подумал он. Свою неспособность двигаться дальше он объяснил сработавшей блокировкой сверхлюдей.

«Место для раздумий? — усмехнулся Равин. — Терминатор судьбы, точка Лагранжа? Прямо пойдешь — к темным попадешь? А что я такого сделал? Что я такого совершил, чтобы меня ставили перед фактом выбора? Хорошо, светленькие мои, давайте объяснимся. В чем дело, дорогие мои? Да, я выпил со своими друзьями, о которыми не виделся черт знает сколько лет! Да, я пьяный! Я пьяная серость! А вы-то, благородные, справедливые, всемогущие, куда смотрели? Или решили, что, коли выдернули меня на свою базу, в свой мир, то теперь все-все вопросы решены? А я так не могу, я — полуживотное, я не могу без помощи и без нее себя не мыслю. Я привык к вашей опеке, она для меня, как наркотик. В мире идет борьба света и тьмы, и я, по вашему пониманию, должен принять в ней самое непосредственное участие. А я не могу, не хочу и просто боюсь своей разбитой морды, если хотите; и много еще чего боюсь. Меня убили в той жизни, но выбросили в другую, в которой опять же убили и забросили в третью… Может быть, именно поэтому я и выпил с друзьями. Чтобы забыться, чтобы хоть на миг отделиться от мира, спастись, хотя бы в душе уцелеть. Да, это истерика, да, я на грани срыва, еще чуть-чуть — и мне конец. Я слабый, я уже говорил. И вы не прибавили мне сил. Я слаб и спекулирую на этом, на своих маленьких глупостях, хитростях и прочем. Я слаб, я это знаю. Но вы-то об этом тоже знаете! Куда вы ведете? Вы же не маразматики? Да, мне бывает стыдно за свои слабости. Ну и что? Если бы я был всесильным, я не был бы человеком, я был бы богом! Этим все сказано. И пошли вы все, учителя нашлись!., Я хочу к своим друзьям! Я буду с ними пить медицинский спирт под названием „Агдам“!..».

…Глаза открылись сами собой. Он лежал на диване в каптерке Бэна. Менаду друзьями шел какой-то спор, и Равин, приходя в себя, не сразу вник в суть разговора.

— Я вам говорю, — гудел Бэбел неуправляемо-громким пьяным голосом, — это после того неудачного пуска началось. Помните оранжевое облако над тайгой? Ракета взорвалась в шахте…

— Она не в шахте, а на стартовом столе взорвалась, — сердился Викторка. — А подполковник этот внизу был, в блиндаже. Я же слышал на совещании — физик докладывал. Вот. И с тех пор их становится больше, подполковников этих.

— А вот почему? — заорал Бэбел. — Сможешь объяснить? Нет.

— А потому, — сказал Викторка. — Там начались неизвестные процессы с пространством и временем, Разве вам, дуракам, втолкуешь!

— Сам-то — двух слов связать не можешь. Пространство! Время! — передразнил Бэн.

— Спорим на литр «Агдама»! — разошелся не на шутку Викторка. — Я сейчас вот пойду и этого физика приведу, и он тебе скажет.

— Куда ты пойдешь? Уже ночь. Капитан сказал, не высовываться, облава будет, — пробурчал Бэн.

— Тебя, Викторка, точно говорю, когда-нибудь подполковники поймают и на мясо определят, — Бэбел захохотал.

— Во мне мяса с гулькину гульку. Это тебя вперед сожрут, Бэбел.

Равин сел, пораженный неожиданной мыслью, пришедшей ему в голову.

— Мужики, а что, если нам самим поймать подполковника? — выпалил он.