Михаил Зуев-Ордынец - Сказание о граде Ново-Китеже Страница 9

Горы, к которым летел самолет, приближались с каждой минутой. Уже видны были отдельные вершины, то голые, с ножевой остротой гребней, то заросшие лесом, похожие на небритые корявые щеки. Этот небольшой кряж из десятка сопок был, видимо, останцем размытых и выветрившихся горных хребтов.

А дальше, за сопками, до самого горизонта стояла матерая, сплошная тайга. Посадочной площадки не было. Виктор решительно нажал педаль управления и развернул самолет обратно к горам. Неужели не найдется там долинки, просто горного ущелья? Виктор напряженно вглядывался в каждую каменную складочку. И вдруг поспешно сбавил газ. Самолет пошел на снижение.

Но разве можно назвать посадочной площадкой узкое ущелье, с двух сторон зажатое в скалах, с третьей – перегороженное тайгой, а с четвертой – обрывавшееся пропастью. Садиться можно было только со стороны пропасти. А не коротко ли ущелье и нет ли в ущелье камней? Дьявол знает, чем это кончится!

Самолет, снижаясь, летел уже над пропастью ко входу в темный коридор меж скалами. Эта каменная щель казалась очень узкой, и думалось, что размах самолетных крыльев не уместится здесь. Хотелось чуда, чтобы самолет, как птица, сложил крылья.

Будто пугаясь этой каменной ловушки, самолет медленно приближался к входу.

…Под ногами почувствовался легкий толчок… Самолет коснулся колесами края обрыва и покатился стремительно по ущелью. Черная стена тайги, замыкавшая ущелье, сорвалась с места и помчалась навстречу.

Ратных поднялся со скамьи и ухватился левой рукой за крепления фюзеляжа, чтобы смягчить удар, если он будет. А правой рукой, подняв Сережу со скамьи, крепко прижал его к себе. Мичман, взглянув на них, встал рядом, близко к мальчику, прикрыв его с другой стороны.

Их удивила тишина после многочасового рева мотора и внезапный переход от солнечного дня к сумеркам. Самолет стоял с выключенным мотором в тени ущелья в нескольких метрах от таежных великанов сосен и крупных обломков скал.

В самолете царило молчание. Потом Птуха молча открыл дверь и сбросил железную лесенку. В кабину ворвались запахи таежной прели, воды и размокшей от дождя земли.

Глава 8

ТАЙГА

Да здравствует дорога,Потерянная в лесах.

1

Виктор сел на замшелый обломок скалы и закурил. Эта первая после долгого и тяжелого полета затяжка – самая сладкая из всех, которые бывают на земле. Но лицо летчика было мрачно. Он сидел, не поднимая глаз, угрюмо разглядывая на ладонях ребристые отпечатки штурвала. Ратных участливо посмотрел на него и сел рядом. Виктор отодвинулся раздраженно:

– Только не утешайте! За такое гнать надо в шею из авиации! Даже воздушного извозчика из меня не получилось.

– Да бросьте вы! Не полет был, а воздушная акробатика.

– Что – бросьте? – зло крикнул Виктор, – Заблудился вот…

– Диво было бы не заблудиться. И ветры, и дождь, и туман. Все тридцать три несчастья, как у Епиходова. А как вы сумели сесть – уму непостижимо!

– Говорил же я – не самолет, а воробей. На подоконник сядет.

– Я не о самолете говорю.

– А я о нем! – Виктор подошел к самолету и погладил горестно и нежно его крыло. – Какую машину угробил, сапожник!.. К черту! Не оставлю здесь «Антона». В лепешку расшибусь, а вытащу его отсюда.

Виктор начал заботливо и бережно укутывать мотор чехлами. Ратных и Птуха помогали ему.

– Знаки надо разложить, – сказал летчик. – Нас с воздуха будут искать.

– Искать будут, – согласился капитан. – Но кто? Не лучше ли замаскировать самолет, а не знаки раскладывать?

– Понял вас, – после трудного, тяжелого молчания сказал Виктор. – На стыке трех границ живем.

– Кошмар! – вздохнул Птуха. – То ли мы у себя дома, то ли к друзьям в Монголию залетели? А если занесло нас к императору Пу-и и к самураям? Умереть можно от смеха! – мрачно закончил он.

Косаговский вытащил из планшета полетную карту, посмотрел и раздраженно засунул ее обратно.

– Вылетели мы за пределы этой карты. И черт его знает как далеко! – Виктор ударил кулаком по баку. – Слышите? Звенит. Пустой! Мы на последних граммах горючего сели. А куда залетели? Нас с курса на курс гоняло. Компас такую сарабанду выплясывал!..

– Давайте осмотрим для начала это ущелье, – сказал спокойно капитан.

Ратных и Косаговскйй пошли к пропасти, со стороны которой самолет влетел в ущелье. Дойдя до обрыва, посмотрели вниз. Пропасть насквозь просвечивалась солнцем. Его лучи алмазно блестели в струях небольшого водопада, свергавшегося со скал. Внизу водопад превращался в речку, уходящую в тайгу.

Внезапно до них долетел взволнованный голос Сережи. Он кричал с высокой скалы:

– Идите скорее сюда! Карамба! Я озеро открыл. Я – как Арсеньев!

К Сереже пришлось подниматься по каменистой, звонкой тропе. Озеро, небольшое, идеально круглое, лежало как впаянное, вровень с низкими берегами. В сумраке ущелья оно казалось угольно-черным.

– Похоже на кратерную воронку, – подумав, сказал Ратных. – Питается, видимо, подземными ключами. Здесь и рождается водопад.

– Я и название ему уже придумал. – Темно-синие глаза Сережи восторженно сияли. – Озеро Чапаева. Как, подходяще?

– Вполне подходяще, – серьезно ответил капитан. – А где мичман, не видел, Сережа?

– Дядя Федя и Женька по камышам шарят.

– А зачем их в камыши понесло?

– Женька уток гоняет, а чего дядя Федя делает – не знаю.

– Мич-ман! – закричал Ратных, приложив ко рту ладони.

– Здесь! – неожиданно появился Птуха. Он был весь в камышовом пуху. – О взрывчатке беспокоюсь. Найдутся охотники до нашей взрывчатки. Это я вам говорю! А в озере есть яма добрая, просторная, дно каменистое.

– Утопить взрывчатку решили?

– Так точно! Она в цинках запаяна и вообще водоустойчивая. Несите ее, товарищи, потихонечку, а я буду под воду ее опускать.

Взрывчатка была утоплена в озере.

– Порядочек! И место очень заметное, – довольно огляделся мичман. – Этот «телеграфный столб» отметкой будет.

На берегу озера, против ямы со взрывчаткой, стояла большая сухая лиственница с ровно обломанной вершиной, с опавшими ветвями и осыпавшейся корой. Она была похожа на телеграфный столб, заблудившийся в тайге.