Дафна дю Морье - Прорыв Страница 9

Опыты ставили каждые три дня с различными программами. Мы с Маком попеременно управляли машиной, и скоро я к ним привык: необычайные эксперименты превратились для меня в повседневную работу. Они проходили не так тяжело, когда в них участвовала Ники. Отец привозил ее и оставлял с нами в лаборатории. К этому времени Кен уже был под гипнозом. Девочку усаживали рядом на стул и закрепляли над головой микрофон. Ей объясняли, что Кен уснул, и «Харон» подавал сигнал. Следовала серия чисел, и девочка засыпала. Я обнаружил, что программа, рассчитанная на двоих, была совершенно иной. Прежде всего машина внушала Кену, что он перенесся в прошлое и стал ровесником Ники.

— Тебе семь лет, — давал установку компьютер. — Твоя подруга Ники пришла поиграть с тобой.

В то же время и девочка получала сходную команду:

— Кен хочет поиграть с тобой. Он твой ровесник.

Оба принимались без умолку болтать — «Харон» не перебивал — и результат бывал просто фантастическим. Видимо, этот трюк шлифовали не один месяц, потому что Кен и Ники успели сдружиться в «своем времени»: откровенничали, играли в воображаемые игры, рассказывали небылицы. Угрюмая и заторможенная в жизни, под гипнозом Ники становилась живой и веселой.

После сеансов пленку с записью эксперимента тщательно анализировали: нужно было понять, как складываются отношения между юношей и ребенком по ту сторону сознания, чтобы подготовить для них новые программы. В реальном мире Кен не проявлял к Ники особого интереса, просто относился к ней как к несчастному ребенку, неинтересной, полунормальной дочке Януса. Похоже, он даже не догадывался об их дружбе в «своем времени». С девочкой все обстояло сложнее: и наяву ее интуитивно тянуло к Кену, и она бы постоянно висла на нем, если бы ей только позволили.

Я поинтересовался у Робби, как Янус относится ко всем этим экспериментам.

— Он все для Мака сделает, — ответил врач. — К тому же родители Ники верят, что наши опыты могут ей помочь. Ведь вторая-то близняшка была у них вполне нормальной.

— А о Кене они догадываются?

— Что он при смерти? Мы говорили им, но вряд ли они поверили. Да и кто бы поверил, глядя на мальчика.

Мы стояли в баре, наблюдая через открытую дверь, как Кен и Мак играют в пинг-понг.

В начале декабря у нас была просто паника: из Министерства поступил запрос о ходе исследований, и нам сообщили, что в Саксмир собираются направить эксперта для оценки результатов работ. Мы посовещались и решили послать в Лондон гонца. Ехать выпало мне. Я должен был убедить чиновников, что время для подведения итогов еще не пришло. Тогда я уже был полностью на стороне Мака и готов был поддержать любые его замыслы. Мне удалось уломать начальство повременить с визитом, но все же пришлось пообещать показать кое-что интересное к Рождеству. Конечно, их больше всего интересовал «Харон-2» с его возможностями направленного звукового удара, а об истинных планах Мака они и не подозревали.

Когда, воодушевленный успехом, я вышел на платформе в Тирлволле совсем в ином настроении, чем три месяца назад, «Моррис» уже ждал меня у вокзала. Но Кена за рулем не оказалось — за мной приехал Янус. Неразговорчивый малый едва отвечал на мои расспросы и все время пожимал плечами:

— Кен простудился. Робби уложил его в постель из предосторожности, — все же сообщил он.

В Саксмире я тут же бросился к мальчику. Я сразу заметил, что у него жар, но он был в своем обычном настроении и шумно бунтовал против Робби.

— Что за чушь, — возмущался он. — Я просто промочил ноги: гонялся по болоту за птицей.

Я присел рядом, шутливо рассказал о своем визите в Министерство, а потом пошел отчитываться к Маку.

— У Кена температура, — сразу объявил он. — Робби сделал анализ: кровь у мальчика не очень. Может быть, начинается.

Внезапный озноб прошел у меня по спине. Я сообщил шефу о результатах поездки, и он коротко кивнул:

— Что бы ни случилось, чиновники нам здесь сейчас не нужны.

Робби я нашел в лаборатории. Он возился у микроскопа, просматривал снимки и, только закончив дела, обратил на меня внимание:

— Что-то уж слишком рано, но через двое суток все прояснится. У него инфекция в правом легком, а при лейкемии это может оказаться смертельным. Идите-идите, развлекайте Кена.

Я притащил в спальню мальчика проигрыватель, и мы прокрутили с дюжину пластинок. Он был оживлен, потом задремал, а я сидел у его кровати и думал, что же тут можно поделать. У меня пересохло во рту, в горле стоял комок, все кричало во мне: «Не допусти!»

Разговор за ужином не клеился, и мы еле вымучивали темы. Мак вспомнил свои студенческие дни в Кембридже, а Робби рассказал, как он последний раз играл за команду Гая[13] в регби. Я, кажется, вовсе молчал. Вечером я заскочил к Кену пожелать спокойной ночи, но мальчик уже спал. Янус дежурил у его кровати. В своей комнате я попытался читать, но не мог сосредоточиться. На море сгустился туман, и на маяке каждые несколько минут бухал колокол, будто в мире не осталось никаких других звуков.

Следующим утром Мак заглянул ко мне без четверти восемь.

— Кену хуже, — сообщил он. — Робби собирается попробовать переливание крови, Янус будет ассистировать: ведь в прошлом он фельдшер.

— А мне что делать? — спросил я.

— Помогите подготовить к работе «Харон-1» и «Харон-3». Если Кену не станет лучше, может быть, я приму решение начать первую фазу эксперимента «Стикс». Я уже предупредил миссис Я., что может понадобиться девочка.

Одеваясь, я убеждал себя, что наступает важный момент, к которому мы готовились два с половиной месяца. Но на душе от этого легче не становилось. Я наскоро проглотил кофе и поспешил в аппаратную. Дверь в лабораторию была закрыта — там переливали Кену кровь. Мы с Маком занялись машинами, проверили каждую систему, чтобы не было срыва, когда придется с ними работать. Программы, магнитные записи, микрофоны — все было в порядке. Оставалось только ждать, что скажет Робби. Он появился около половины первого.

— Небольшое улучшение, — бросил он.

Кена перенесли в его комнату. Янус оставался с ним, а мы отправились что-нибудь перекусить. На этот раз мы не искали тем для разговора: в этом не было необходимости — все были озабочены предстоящей работой. После утренних занятий с компьютером я почувствовал себя увереннее и принял приглашение Мака сыграть после обеда в пинг-понг. Еще вчера я бы пришел в ужас, если бы кто-нибудь мне сказал, что в такой ситуации я буду способен махать ракеткой, но сегодня я воспринял это как должное. Выглянув из окна между партиями, я заметил во дворе Ники, прогуливающуюся с миссис Янус. Девочка показалась мне необычайно странной и совершенно потерянной: она собирала щепки и камешки и складывала их в старую кукольную коляску, которую толкала перед собой. Девочка находилась здесь с десяти утра.