Константин Волков - Звезда утренняя Страница 9

Наташа, сама того не замечая, в волнении стиснула Володе руку.

…я увидел облака! Самые обыкновенные облака! Представьте себе! Они клубились, как дым, в этих провалах. Быть может, то были пары от вулканических процессов, еще про протекающих где-то в недрах планеты. Не знаю. Возможно и другое: в глубине расщелин сохранились остатки лунной атмосферы и даже влаги. Но я видел эти пары совершенно ясно. Фото помогут разобраться, в чем тут дело.

Наташа на минутку задумалась.

— А что, если там, внутри, куда не проникают солнечные лучи и не достигают морозы, еще чувствуется внутренний жар и теплится жизнь?

— Не знаю. Здесь можно строить какие угодно предположения. Есть и другие чудесные явления.

Людмила Николаевна слушала, не проронив ни одного слова. Она не очень-то разбиралась в этих вещах, в астрономии и астронавтике, но говорил ее сын.

Владимир опять обратился к Наташе:

— Ты, может быть, слышала, что многие астрономы заметили, как во время полнолуния, когда обращенная к нам сторона Луны освещена солнцем, темные пятна на лунной поверхности увеличиваются в размерах и чернеют? Это особенно заметно в кратере Платона, но причина остается загадкой. Кажется, я понял, в чем там дело.

— В чем же?

Молодой человек заметил любопытство в глазах Наташи. Улыбнувшись ей, он сделал паузу.

— Это растительность, но своеобразная. Тут, конечно, не может быть и речи о каких-нибудь деревьях или даже кустарниках. Скорее всего это большие колонии черных грибов. Они вырастают и созревают за несколько часов, пока греет солнце, а во время лунной ночи умирают.

— Как интересно! — Наташа сцепила пальцы и положила руки на колени.

— Да, много интересного узнают люди. Еще раз переживая полет, Владимир от волнения приподнялся и снова сел на постели:

— Знаете, дорогие мои, трудно найти слова, чтобы все это как следует описать, рассказать! Вблизи все выглядит иначе, чем с Земли. Мы привыкли думать, будто Луна — это мир, почти лишенный красок. Однообразные серые скалы, черные тени, а вокруг небо как из черного бархата. Ну, звезды сияют. И больше ничего! Так описывают Луну наши книги. А на самом деле все обстоит по-другому. Оказывается, лунный ландшафт богат красками. И самыми яркими! Правда, небо черное, но тени не такие уж густые, как принято думать. Ведь, говоря о Луне, мы обычно забываем об отраженном свете. Как это художники называют…

— Рефлексы?

— Кажется, рефлексы. Лучи солнца отражаются в разных направлениях от скал, от неровностей почвы и значительно осветляют… ну, разнообразят тени. А горные породы окрашены в самые различные цвета. Тут и белые скалы, и желтые, и розовые, и синие. Какие угодно цвета! Даже зеленые и красные. Издали Луна кажется одноцветной, все оттенки сливаются в монотонную серость, а вблизи другое дело: лунный пейзаж полон своеобразной красоты. Но он суровый, дикий. Особый колорит придает Луне чернота неба. Понимаете? Как бы подчеркивает всю яркость красок.

— Понимаю, — кивнула головой Наташа. — Говорят, что Луна — холодный космический труп, вечно сопровождающий Землю. А мне приходит в голову другое сравнение…

— Какое?

— Когда ты рассказал это, мне вспомнились пирамиды — саркофаги фараонов. Они тоже скрывали мертвецов. А когда заглянули в эти каменные гробницы, то оказалось, что там скрываются яркие краски — образы давно исчезнувшей жизни.

— Что-то в этом роде.

— Так и Луна. Это великолепный саркофаг! Но это так, между прочим. Полет фантазии… Значит, ты облетел Луну несколько раз? И потом улетел обратно?

— Сфотографировал ее со всех сторон и улетел. Мало того. Я ведь летел очень низко, где еще никто не бывал. Автоматические приборы взяли пробы той среды, в которой пролетала ракета. Если на Луне есть хоть малейшие следы атмосферы, мы узнаем теперь ее состав. Температура Луны до сих пор измерялась на ее изображении в телескопе посредством термопары, как средняя. А мне удалось измерить отдельно температуру освещенных и теневых мест на дневной стороне… Понимаете, как это важно?

Наташа, видимо, не понимала, почему это важно. Владимир с увлечением объяснял:

— Как ты не понимаешь! По этим температурам можно будет понять, какие физические явления происходят на Луне. Я собрал много и других данных. Например, о состоянии магнитного поля Луны…

— Ты у меня молодец! — улыбалась счастливая Людмила Николаевна.

— Ну вот. Покончив с делами, я отправился в обратный путь. При очередном обороте, когда в поле зрения ракеты снова появилась Земля, я включил двигатель.

— Но почему ты очутился в Черном море? — спросила Наташа и строго нахмурила брови. — По-мальчишески как-то!..

Владимир опустил глаза:

— Я не мог иначе поступить. Послушайте, и вы поймете. До тех пор пока факты не убедят, что современные космические корабли вполне могут совершать посадку на небесные тела, астронавтика будет стоять на месте. Летать вокруг Луны? Этого недостаточно. Пора делать что-то другое. Вот я и рискнул. Тут не озорство, а вперед идти хочется… Надо было доказать возможность и целесообразность посадки на водную поверхность.

— Ты очень рисковал! — покачала головой Наташа. — И еще неизвестно, чем все это кончится.

— Чем кончится? Попадет, конечно. Это как пить дать! Но в душе я убежден, что поступил правильно.

Владимир плотно сжал губы. Он предвидел весьма неприятный разговор с начальством и последующие кары.

Людмила Николаевна материнским сердцем поняла его настроение.

— Рассказывай уж до конца. — Она ласково провела рукой по голове сына. — А там видно будет.

— Да, я нарушил дисциплину! Вместо того чтобы направиться на внеземную станцию, как было сказано в приказе, я прошел стороной, — Владимир показал рукой воображаемое отклонение, — и прямо на Землю! Там, конечно, подумали…

— На станции?

— На станции, — кивнул головой Владимир. — Будто ракета потеряла управление. А на самом деле я уверенно вел свой корабль. Начался самый интересный отрезок полета. Земля была близко. Скорость достигла 10 километров в секунду. Можете себе представить! Более 36 тысяч километров в час!

— Как страшно, Володенька! — вздохнула Людмила Николаевна.

— Следовало подойти к Земле под некоторым углом. И обязательно со стороны, соответствующей вращению вокруг оси. Понимаете? Надо было догонять Землю, а не лететь ей навстречу. Так легче снизить скорость относительно ее поверхности, а потом постепенно перейти в спираль.

— Это трудно?

— Довольно сложная штука. Надо пролететь известное расстояние в верхних слоях атмосферы, возвратиться снова в пустоту, описав эллипс, и тормозить, тормозить… Ну, когда приборы показали, что скорость упала до нужной величины, ракета перешла в полет по окружности. Здесь я выдвинул добавочные стабилизаторы. Они во время полета сложены внизу ракеты, вдоль ее корпуса. Получились как бы крылья. Короткие, но довольно широкие. Эти плоскости давали возможность планирования по мере погружения в более плотную атмосферу. По расчету… у меня, знаете, все было высчитано… я должен был держаться в воздухе до тех пор, пока скорость не упадет примерно до 400 километров в час. Тогда уже не составляло особого труда выйти на широту Крыма. Здесь планирующий полет перешел в падение, и я едва успел выбрать точку для посадки. Ну, а остальное вы знаете.