Альфред Бестер - Миры Альфреда Бестера. Том 1 Страница 9

«Хотите выпить, Джерри?»

Дверь открылась. На пороге темным силуэтом вырисовывалась фигура Пауэла с пенящимся бокалом в руке. На лицо его падал неяркий свет звезд. Из-под тяжелых век сочувственно смотрели умные глубокие глаза. Изумленный Черч с трудом поднялся на ноги и робко взял протянутый ему бокал.

«Не сообщайте об этом в Лигу, Джерри. Мне чертовски нагорит за то, что я нарушил табу. Вечно я что-то нарушаю. Бедный Джерри… Десять лет — огромный срок. Нужно как-то вам помочь».

Внезапно Джерри выплеснул вино в лицо Пауэлу, повернулся и убежал.

3

В понедельник в девять часов утра Рич увидел на экране своего видео безжизненное, как у манекена, лицо Тэйта.

— Эта линия не прослушивается? — резко бросил Тэйт.

Рич молча указал на предохранительную изоляцию.

— Отлично, сказал Тэйт. — По-моему, я справился с заданием. Вчера вечером я прощупал Экинса. Но прежде чем дать отчет, я должен вас предупредить. При глубинном прощупывании первоступенного никогда не исключается вероятность ошибки. Экинс и тому же довольно тщательно блокировался.

— Понятно.

— Крэй де Куртнэ прибывает с Марса на борту «Астры» утром в ближайшую среду. Он сразу же направится в городской дом Марии Бомон, где пробудет негласно, втайне от всех до следующего утра… Не долее.

— Только одну ночь, — вполголоса произнес Рич. — А потом? Что он намерен делать?

— Я не знаю. Похоже, что де Куртнэ готовится к решительному ходу…

— Против меня! — угрюмо вставил Рич.

— Возможно. Судя по тому, что я узнал, де Куртнэ гнетет какая-то тяжесть, и из-за этого нарушился его приспособительный баланс. Инстинкт жизни и инстинкт смерти, расслоились. Эмоциональная несостоятельность быстро ведет его к упадку.

— Бросьте ваши выкрутасы, черт бы вас побрал! — вспыхнул Рич. — Вся моя жизнь висит на волоске. Рассказывайте просто.

— Сейчас объясню. Каждый из нас представляет собой сочетание двух противоположных стимулов — инстинкта жизни и инстинкта смерти. Причем цель обоих стимулов одна — нирвана. Инстинкт жизни стремится достичь ее, сметая все препятствия. А инстинкт смерти — путем самоуничтожения. У приспособляемого индивидуума оба инстинкта сосуществуют в прочном сочетании. Но под воздействием психической нагрузки они расслаиваются. Именно это происходит сейчас с де Куртнэ.

— Да, черт возьми! А жертвой буду я.

— Экинс встретится с де Куртнэ в четверг утром и попытается отговорить его от того, что он затевает. Экинс не знает его планов, но считает их опасными и потому решил им помешать. Для этого-то он и прилетел сюда с Венеры.

— Я обойдусь и без него. Меня не нужно защищать. Я себя сам защищу. Это самозащита, Тэйт, а не убийство! Самозащита! Вы молодец, справились как следует. Мне больше ничего не нужно.

— Вам много чего нужно, Рич. Например, вам не хватает времени. Сегодня уже понедельник. Вы должны подготовиться к среде.

— Подготовлюсь, — буркнул Рич. — Кстати, вы и сами будьте наготове.

— Мы не можем позволить себе сорваться, Рич. Срыв — это Разрушение. Вы понимаете?

— Разрушение для нас обоих. Понимаю. — Голос Рича дрогнул. — Да, Тэйт, мы с вами связаны одной веревочкой до самого конца… вплоть до самого Разрушения.

Весь понедельник он обдумывал свои планы, смелые, дерзкие, целеустремленные планы. Осторожно обозначил контуры, как делает художник, прежде чем начнет наносить краски. Но красок наносить не стал, решил довериться инстинкту и не обдумывать деталей до среды. Вечером он лег спать и вновь проснулся с криком: ему опять приснился Человек Без Лица.

Во вторник днем он вышел из «Башни Монарха» и отправился на Шеридан-плейс в аудиокнижный магазин «Столетие». Магазин торговал главным образом пьезоэлектрическими кристаллами, сделанными в виде драгоценностей в изящной оправе. Последним криком моды были оперы-брошки, лучший подарок даме.

В магазине было также несколько полок архаических печатных книг.

— Мне нужен оригинальный подарок для возобновления старинного знакомства, — обратился Рич к продавцу.

Тот засыпал его образцами.

— Нет, это все не то, — заметил Рич. — Отчего бы вам не нанять щупача, чтобы избавить покупателей от затруднений. Вы слишком старомодны.

Сопровождаемый свитой перепуганных приказчиков, Рич начал сам обходить магазин. Вдоволь поморочив им голову, однако, прежде чем встревоженный хозяин успел послать за приказчиком-щупачом, Рич вдруг остановился перед книжными полками.

— А это еще что? — сказал он удивленно.

— Древние книги, мистер Рич.

Служащие магазина принялись объяснять ему теорию и практику архаической визуальной книги, а Рич слушал их и не спеша разыскивал потрепанный коричневый том, за которым он сюда явился. Он отлично помнил эту книгу. Просмотрев ее пять лет назад, он сразу сделал пометку в черном блокноте. Старый Джеффри Рич был не единственным в их роду предусмотрительным человеком.

— Интересно… Очень… Очень увлекательно. Ну а это что за книга? — Рич снял с полки коричневый том. — «Развлечения для вечеринки». Когда же это напечатано? Не может быть! Неужели уже тогда устраивали вечеринки?

Продавцы его заверили, что пращуры порой отличались удивительно современными вкусами.

— Поглядим-ка содержание, — посмеиваясь, сказал Рич. — «Бридж новобрачных»… «Прусский вист»… «Почта»… «Сардинки»… Что бы это могло быть? Страница девяносто шесть. Ну-ка, ну-ка.

Небрежно листая книгу, он увидел набранный жирным шрифтом заголовок: «Веселые затеи при смешанном составе игроков».

— Ишь ты! — рассмеялся он, с деланным удивлением указывая на хорошо знакомый ему абзац.

САРДИНКИ

Один игрок водит. В доме гасят все огни, и ведущий прячется. Через несколько минут все остальные порознь отправляются его искать. Тот, кто первым находит ведущего, не сообщает об этом другим, а присоединяется к ведущему и остается там, где тот прячется. Постепенно и другие игроки разыскивают спрятавшихся «сардинок» и присоединяются к ним. Проигравшим считается тот, кто остается последним и в одиночестве бродит по темному дому.

— Я это беру, — сказал Рич. — Это то, что мне нужно.

Вечером он потратил три часа на то, чтобы сделать неудобочитаемой почти всю книгу. Он кромсал страницы ножницами, прожигал их огнем, кислотой и усеивал пятнами. Каждый ожог, порез, царапину он наносил с таким ожесточением, будто перед ним было тело ненавистного де Куртнэ. В конце концов в книге не осталось ни одного пояснения к игре, из которого можно было бы что-то уразуметь. Единственным исключением были «Сардинки».