Алишер Таксанов - Возвращение на Землю Страница 9

— Здания и сооружения вроде бы стоят, — сказал Тод, отрываясь от окуляров. — Может там люди.

— Но не все здания целы. Я, например, вижу много разрушений, — произнес Колько.

— А я через иллюминатор ничего не вижу, — с обидой произнес я, поскольку товарищи не допустили меня к перископу. Уловив эти нотки в моем голосе, Колько усмехнулся и подключил к перископу электронику. Теперь сигналы внешних датчиков и телекамер поступали также на видеомонитор, чтобы я мог разглядеть поверхность планеты, а бортовой компьютер — обработать все данные.

Нужно признаться, что это не внесло никакой ясности.

— Что показывает радиоперехват? — спросил Колько.

— Локаторы не регистрируют каких-либо радиопередач, только естественный фон.

Ответ Тода еще больше смутило нас.

— Странно, Земля раньше была зоной повышенного радиоизлучения, — сказал я. — А на наши сигналы вообще не реагирует никто, словно все радиопередатчики вышли из строя!

— А ты, наверное, хотел увидеть рекламу шоколада «Сатурн» или услышать песенку о Винни-Пухе? — съехидничал Алленс. — Кто может ответить нам, если ни одна приемная станция не работает?

— А система ПВО? Неужели с ними невозможна связь? — простонал я. — Не вериться, что вооруженные силы, всегда готовые к экстремальным ситуациям, не проявляют себя в это непонятное и ужасное время!

Терпение Тода лопнуло.

— Слушай, Тимур, не скули, — вскипел он. — Уже час, как бортовой компьютер посылает на всех частотах — от гражданских до военных — наши позывные. И какой итог? Даже комар ответить не желает! А знаешь почему? Потому что некому на Земле послать ответный сигнал!… Слушай, не вой в душу и не действуй на нервы, пожалуйста!

Это меня задело. Я вроде бы и не распускал нюни, а вот у Алленса самого нервишки пошаливали. Думаю, он тревожился из-за этого странного молчания и не мог найти себе места.

— А вы что скажете, кэп? — обратился к нему бортинженер.

Колько несколько секунд обдумывал ответ. А затем сказал:

— Для начала свяжемся с Марсом и передадим информацию о первых наблюдениях. Тагасима ждет новостей.

— Но мы ничего не увидели, — вставил Тод, но командир, сердито взглянув на него, гаркнул:

— То, что сейчас мы увидели на планете — и есть первые симптомы трагедии. Конкретности узнаем, когда приземлимся!

— Куда? — разом спросили мы с американцем. Последняя фраза ошеломила нас, ибо совершить посадку в подобных условиях мог только или сумасшедший, или тот, кто не разбирался в космических кораблях, или… профессионал высокого класса.

Я промолчал, так как понимал необходимость разобраться в случившемся непосредственно на самой планете. Однако Тод впервые проявил признаки смятения и даже страха. Он признавал мастерство Колько, но, будучи всего лишь вторым пилотом и, по сути, больше земным бортинженером, не мог представить себе подобную посадку и опасался за последствия. И, естественно, начал сопротивляться решению командира, только не бунтарскими методами, а с помощью убеждения и доказательств:

— Кэп, системы наземного и космического телерадионаведения не функционируют. Нам ничего неизвестно о техническом состоянии космодромов. А вдруг там повреждены взлетно-посадочные площадки? Кто нам даст сводку о метеоусловиях? Как вы думаете в таких условиях приземлить шаттл? — завалил он вопросами. В принципе техасец был прав, инструкции запрещали пилоту принимать активные действия в подобных нештатных ситуациях. Дело в том, что космоплан типа нашего совершал посадку при скорости свыше трехсот километров в час и только при идеальной погоде и при технически нормальном состоянии космодрома. Постоянная корректировка радиомаяков как с космоса, так и с Земли позволяла шаттлу не отклоняться от курса. Кроме того, бортовой компьютер ежесекундно получал в полном объеме информацию о скорости ветра, магнитных аномалиях, давлении атмосферы, температуре, ионизации, турбулентности и многих других параметрах, которые позволяли пилоту и автоматике удерживать корабль в необходимом направлении и избегать опасностей.

Конечно, компьютер был способен самостоятельно посадить «Центурион» на Землю. Только здесь требуется уточнение: при поддержке наземных и космических навигационных систем. А поскольку они не работали, то пилот брал риск на себя, переключаясь на ручное управление. Это было сложным делом. Ведь шаттл весил значительно больше, чем знаменитый «Джамбо» — тяжелый аэробус «Боинг-747». А удержать такую махину в полете человеку трудно.

— Алленс, ты можешь предложить другой вариант? — спросил Андрей, повернувшись к бортинженеру. — С парашютом не хочешь выпрыгнуть, а? Или катапультироваться? Давай, действуй!

Но Тод молчал. Ему было стыдно за свой страх, впрочем, вполне естественный. Ведь не для этого он преодолел более ста миллионов километров, чтобы бабахнуться на землю расплавленным железом.

— Вы правы, командир, — нарушил молчание я. — Чего без толку вращаться вокруг Земли, если ничего нового не узнаем. Только там, на поверхности, — для убедительности я ткнул пальцем вниз, где располагалась Земля, — мы можем понять все.

Увидев поддержку командиру, Тод сдался.

— У меня только один вопрос, если можно, конечно, — произнес он.

— Да, Алленс, я слушаю!

— Вы уверены в успехе?

Колько усмехнулся:

— Можешь на меня положиться. А много налетал на своем веку. Бывал в различных передрягах, но всегда выползал на свет божий, может быть, и с мокрыми штанами, зато целым и невредимым. На пилотировании в нештатных условиях я собаку съел. Так что обещаю посадить шаттл так, что вода в стакане не прольется! Тебя это устраивает?

Тоду ничего не оставалось, как ответить:

— Да… А какой космодром выберем? — вдруг оживился он и стал проявлять бурную деятельность. Он включил карту на дисплее. Там возникли изображения островов и континентов. Где загорались красные огни — это означало местоположение земных космодромов, где зеленые — это стартовые комплексы морского базирования (могли запускать космические корабли или принимать шаттлы с вертикальной посадкой — а таких аппаратов в мире насчитывается единицы), желтые — это аэродромы, способные принять тяжелые авиалайнеры и космопланы. Синие огоньки указывали на расположение систем радио — и телеслежения, а фиолетовые — на радиомаяки посадки.

Бортовой компьютер проглотил эту информацию и через секунду дал ответ, отметя в сторону практически все космодромы и аэропорты, поскольку без механизмов наведения туда было нечего соваться. Только две взлетно-посадочные полосы могли принять «Центурион» — это космодром «Байконур», расположенный на территории Казахстана, и база ВВС США Эдвардс.