Геннадий Прашкевич - Кот на дереве Страница 9

"Подумаешь, Будущее!" - фыркнул Эдик, свысока поглядывая на писателей.

Параллельно основным накоплениям (водка, дешевое египетское золотишко, доллары), тем, что должны были пойти в уплату за иностранный автомобиль, Эдик делал и мелкие - для подарков. Приобрел шотландскую юбочку кильт для строгой тещи (она ведь не знает, что юбочки эти шьются для мужиков), прикупил длинные цветные трусы-багамы для своего не менее строгого тестя - пусть пугает мужиков в деревенской бане. Для Эдика стало привычным делом в любой толпе отыскивать взглядом Илью Петрова (новосибирского) и вешать ему на плечо красивую кожаную сумку. Двинулись туристы вниз по трапу в чужую страну, сулящую новые приобретения - не теряйся, извинись, тебя не убудет, смело вешай сумку на плечо писателя: я, мол, сигареты забыл, я сейчас за ними сбегаю! Петрова ни одна таможня не тронет, он, Петров, знаменитость. А если вдруг и обнаружат в сумке, висящей на плече писателя, сибирскую водку, так он-то, Эдик, тут при чем? Он-то, Эдик, откусается. Он скажет: "Не знаю. Сумка моя, водка не моя. Ее туда, наверно, писатель поставил. Пьет, наверно, втихую, старый козел!"

В общем, Эдик не скучал, кроме, конечно, того времени, когда их водили по историческим местам.

Скажем, Микены.

Слева горы, справа горы. И дальше голые горы. Ни речки, ни озера, ни магазина, ни рынка. Трава выгорела, оливы кривые. Понятно, почему древние греки тазами лакали вино, а потом рассказывали небылицы про своих богов. Весь-то город - каменные ворота, да колодец, да выгребная яма. Тут не хочешь, да бросишь все, поведешь компашку на какую-нибудь там Трою.

Тишь. Скука. Жара.

Эдик в таком месте жить бы не стал. Он знал (мектуб!), ему судьбой предначертано (арабское слово, понятно, он подхватил у Петровых) скопить к моменту возвращения в сказочный Стамбул как можно больше белого золотишка, зелененьких долларов и, само собой, водки.

А уж там не уйдет из его рук "тойота"!

Именно "тойота". Он немножко поднаторел, и приобретать "форд" или "фольксваген" ему не хотелось.

Слаще всего в эти дни было для Эдика представлять свое появление в Стамбуле.

Стамбул!

Там, в Стамбуле, на Крытом рынке, на чертовом этом Капалы Чаршы, ожидал его, тосковал по нему, жаждал его появления самый настоящий, самый иностранный автомобиль!..

8

На этом рукопись новосибирца обрывалась.

- А автомобиль? Дорвался Эдик до иностранно автомобиля?

- Пока не знаю.

- Как? Ты же сам плавал с Эдиком. Ты лично таскал на плече его кожаную сумку.

- Вторая часть еще не написана, я только обдумываю ее.

- Да, - заметил я. - Такой образ привлечет внимание общества...

- Это и плохо! - занервничал Илья. - В этом и заключается великий парадокс. Чтобы избавить Будущее от эдиков, о них надо забыть. Писатель же все называет вслух, и эдики в итоге въезжают в Будущее контрабандой, через чужое сознание, через чужую память.

- Не преувеличивай. Кто вспомнит в Будущем о таких, как Эдик?

- Книги! - воскликнул Илья. - Люди Будущего не раз будут обращаться к нашим книгам. А я ведь не написал еще о физике Стеклове, о его невероятной машине, которую он подарил миру, я почему-то пишу пока об Эдике, хотя писать о нем мне вовсе не хочется. Лучшие книги мира, Иван, посвящены мерзавцам. Не все, конечно, но многие. Эти эдики, они как грибок. Сама память о них опасна. Каждого из нас перед началом эксперимента следовало бы подержать в интеллектуальном карантине лет семь: мы не имеем права ввозить в Будущее даже отголосок памяти об эдиках.

- Можно подумать, что мы только и будем говорить о нем встречным.

- Боюсь, - сказал Петров, - как бы среди встречных мы не встретили самого Эдика.

9

В сентябрьский дождливый вечер мы уходили в Будущее.

Новый корпус НИИ, возведенный в районе бывшего поселка Нижняя Ельцовка, давно вошедшего в черту города, был почти пуст. В здании оставались энергетики, техники, вычислители, члены специальной Комиссии и, конечно, оба писателя, явившиеся из-за дождя в шляпах и в плащах, впрочем, достаточно приличного покроя, хорошо обдуманного нашими дизайнерами.

Выбор на участие в первой вылазке (ставшей, как известно, и последней) пал на моего друга. Новгородец не расстроился. С видимым удовольствием он возлежал в глубоком кресле; он спросил, указывая на пузатую капсулу МВ, торчавшую посреди зала:

- Она исчезнет?

Мой друг хмыкнул.

- Вероятно.

И нервно засмеялся:

- Впрочем, я исчезну вместе с ней. А я даже не знаю, больно ли это?

- Не волнуйся, - успокоил я Илью. - Принцип действия МВ, как известно, лежит вне механики.

- И я даже не знаю, - не дослушал меня Илья, - действительно ли мы попадем в Будущее, или видения, если они перед нами пройдут, явятся лишь побочным эффектом всех этих не столь уж ясных мне физических экспериментов?

- Не волнуйся, - успокоил я своего друга. - Мы попадем именно в Будущее, в потом вернемся сюда. И уверяю тебя, мы будем находиться в Будущем столь реальном, что там запросто можно набить шишку на лбу. Поэтому помни, хорошо помни: никаких непродуманных контактов. Мы можем оказаться в пустынном месте, нас это устроит, но мы можем оказаться и в толпе. Если тебе зададут вопрос, отвечай в меру его уместности, если тебя ни о чем не спросят - помалкивай. Ты можешь попасть в центр дискуссии веди себя естественно. Отвечай, но не навязывайся. Слушай, смотри, запоминай, сравнивай. Случайная фраза, случайный жест - для нас нет ничего неважного. Ведь это наше Будущее, которое, опять же, создавали мы сами!

10

...странные, без форм, фонари, даже не фонари, а радужные пятна мерцающего тумана, плавали в рыжей дубовой листве. Мы не видели ни проводов, ни опор, небо висело над нами мягкое, вечернее, и нигде не раскачивались те бесконечные, закопченные, скучные, как сама скука, троллейбусно-трамвайно-электро-телеграфные провода, та тусклая мертвая паутина, что в конце XX века оплетала чуть ли не всю поверхность материков.

- Лужи! - удивился Илья вслух, но почему-то шепотом. - Взгляни, лужи!

- Почему бы им не быть?

- Они веселые...

Похоже, он с кем-то спорил. Может, со своим новгородским коллегой, не знаю, оставшимся сейчас далеко в Прошлом.

В нашем Настоящем.

Подумав так, я сразу ощутил всю тяжесть временных пластов, всю тяжесть утекших и продолжающих утекать мгновений, физическую плотность которых мы столь душно ощутили в момент перехода МВ в Будущее.

МВ мы оставили в каких-то пышных кустах. Не похоже, что в заросли кто-то заглядывал, рядом ни единого следа, хотя на соседних аллеях перекликались, шумели люди, как за час до начала футбольного матча. Впрочем, как мы ни вслушивались, ни в одном голосе, даже самом громком, невозможно было уловить и тени той агрессивности, которой, как это ни странно, долгое время питался спорт.