Владимир Печенкин - Два дня Вериты Страница 9

- Очень вкусно! Твоя Паула могла бы работать в первоклассном ресторане.

- В самом деле тебе нравится? Это я научил индианку готовить русский борщ.

Глава 6.

Прошло около месяца, как Слейн уехал из столицы, и его все больше охватывала тревога. Пора было на чтото решиться. Или писать репортаж о хорошей жизни индейцев, и тогда его положение в редакции упрочится.

Или давать правдивую статью об увиденном с полной уверенностью, что она не будет напечатана, а сам автор с треском вылетит из комфортабельного холла "Экспрессе" без надежд на новую работу. "Да будь оно все проклято!-вздыхал -он, шагая по вечерам в больницу.- Не вернусь я в столицу, и все тут! Пусть редактор, если хочет, пишет трогательный некролог: еще один цивилизованный репортер погиб в диких горах тхеллуков. Попрошусь к Гарри хотя бы санитаром!"

Слейн прекрасно понимал, что сделать так у него не хватит воли, как не хватит духу и на розовую статью о счастливом процветании индейцев. Не видя более или менее приемлемого выхода, он свирепо ругал и себя и судьбу. Доктор видел его маяту, но молчал, не задавая щекотливого вопроса, не помогая ни словом, ни советом.

Однажды, после долгой прогулки по ущелью, Слейн направился в коттедж, чтобы завалиться спать. Поравнявшись с электростанцией, он увидел доктора, вышедшего на крыльцо, и обрадовался: после бесед с Гарри становилось вроде бы легче на душе, откладывался на время выбор в дилемме: лицемерие или катастрофа.

- А, Джо,-заметил его доктор. Он стоял на ступенях, что-то обдумывая. Потом решительно кивнул; - Может, зайдешь в лабораторию?

- Охотно. Мне все как-то не удавалось заглянуть в твою энергоцентраль. Если не помешаю...

- Да нет, заходи. Надо же когда-нибудь...- Гарри не договорил, что именно надо, посторонился, пропуская журналиста,

В сравнительно большой, покрашенной белилами комнате плотно стояли опутанные проводами щиты с вольтметрами и амперметрами, хитроумными незнакомыми приборами. Середину комнаты занимал покатый пульт с глазками кнопок и сигнальных ламп. У окна стоял еще стеклянный столик с микроскопом, пробирками, колбами с таинственными медицинскими растворами, но выглядела эта лаборатория неубедительно, как театральный реквизит. За стеной деловито гудела турбина генератора.

- Ого!-сдержанно сказал Слейн.

- Садись,-Гарри указал на мягкое кресло у журнального столика, заваленного листами ватмана с вычерченными тушью таблицами и схемами. Он вынул из шкафа оплетенную соломой бутылку, поставил на стол две мензурки и наполнил их.

Молча взглянули друг на друга, выпили. Вино показалось Слейну очень душистым и приятным на вкус, хотя и слабым. Доктор снова наполнил мензурки, уселся на соломенный стул и вынул из кармана пачку сигарет. Закурили, Сидели и слушали гул генератора. Слейн внутренне подобрался весь, догадываясь, что не случайно приглашен в этот уголок, куда до сих пор не имел доступа, что Гарри намерен начать какой-то серьезный разговор. Ну да, он сказал; надо же когда-нибудь...

- Что ты решил?-прервал молчание доктор.

Слейн ожидал этого вопроса. Но все-таки растерялся и малодушно попытался увильнуть:

- Ты насчет чего?

Доктор иронически прищурился.

- Что ты решил по поводу статьи?

Слейн поперхнулся табачным дымом и закашлялся.

- Понимаешь, Гарри...-сказал он наконец, вытирая выступившие слезы,-А, черт, какие, крепкие у тебя сигареты! Ух!.. Да, так насчет статьи...-Он взял себя в руки.-Гарри, это же проклятый вопрос. Ну что я буду делать, если потеряю место? И что я буду делать, если напишу то, что надо редактору? Я не знаю, Гарри. Не знаю, что выбрать.

-Выбрать надо.

- Знаю. А стараюсь не думать... Ну что бы ты мне посоветовал?

- Выбрать должен ты сам.

- Черт возьми, Гарри! Ты знаешь, что я выберу, ведь ты знаешь! Все ж в редакции у меня хоть небольшой, но постоянный заработок, и я привык обедать каждый день. Ты хочешь, чтобы я снова стал бродягой?!

- Джо, ты будешь писать статью?

- Да... То есть, нет... Тьфу, будь я проклят! Ну да, я тряпка... Вот Хосе Бланке, тот не задумывался бы на моем месте, для него все было ясно. За это Хосе и убили, потому что он был настоящим парнем. Да и у всех этих бунтарей из партии "Либертад" под ногами твердая земля... А я не чувствую опоры!

Слейн замолчал и долго щелкал зажигалкой, пока прикурил сигарету. Сидел ссутулясь, опустив голову. Доктор внимательно наблюдал за ним.

- А знаешь, Джо...-произнес он медленно.- Ведь Хосе Бланке предал я.

Голова журналиста вскинулась, словно от удара в подбородок, сигарета выпала.

- Как ты сказал? Мне показалось...

- Хосе предал я.

Минуту Слейн смотрел расширенными глазами на доктора, румянец отлил от его скул, и лицо стало желтым, как у умирающего индейца. Потом нагнулся, поднял сигарету и затоптал рассыпавшиеся искры.

- Гарри, я ведь тебя очень давно знаю,- он снова щелкнул зажигалкой и не сразу попал в огонек прыгающей сигаретой.- Хосе, смелый и верный Хосе наш с тобой общий друг! Нет, этого не может быть! Ну скажи, Гарри! Ты не слушаешь меня?!

Доктор смотрел в окно и думал о чем-то своем.

- Джо, ты в самом деле будешь молчать, если я тебе кое-что расскажу?

Слейн вытер вспотевший лоб и с силой придавил в пепельнице окурок.

- Видишь ли, Гарри, я журналист. Ты знаешь, что это такое. Не доверять ты вправе. Но я еще никогда не предал друга, Гарри.

Доктор встал.

- Извини, я сейчас вернусь.

Он быстро прошел к двери, на которой чернело изображение черепа и двух скрещенных молний. На мгновение в комнату ворвался гул генератора, и дверь захлопнулась. Слейн порывисто вздохнул и одним глотком выпил вино из стоявшей перед ним мензурки. "Кошмар какой-то с этим предательством!подумал Слейн.- А если правда? Ну, нет, скорее нелепый розыгрыш! А какое странное вино - на вкус вроде апельсинового сока, а покрепче коньяка..."

Слейн чувствовал жар в лице и легкое возбуждение. Перед глазами закружились белые, похожие на льдинки искорки, померцали и исчезли. Хотелось говорить, высказать Гарри все, что думается, не скрывая самых дальних сомнений и надежд.

"Я скажу... что я скажу? Как доказать, что мне можно верить?-думал он, потирая горячие щеки.-Было у меня желание, тогда еще, в самом начале, как только приехал сюда... написать репортаж о человеке... белом человеке, который один, смело и честно, идет навстречу болезням и бедам, здесь, в заброшенном горном оазисе, Старается в одиночку исправить последствия чьей-то жадности, лжи, вероломства. О, как бы я написал этот репортаж! Но ничего не напишу. Ведь ты не хочешь этого, Гарри?"

Снова гул ворвался в комнату, вернулся доктор. Мензурка вина взбудоражила и его, движения были более порывисты, чем обычно, глаза блестели, румянец пробивался сквозь загар.