Гарри Тартлдав - Самое надежное средство Страница 9

—     Господи! «Наступление в канун праздника Тет»! — воскликнул он.

Макгрегор посмотрел на Пита, потом перевел взгляд на Мишель.

—     Что, и эта вещь основана на фактах?

Когда Мишель кивнула, он горько рассмеялся.

—     А знаете, я едва не отклонил эту повесть. Решил, что читатели не поверят. И спасло ее только описание техники, да еще внутренняя логика. И неудивительно. — Макгрегор все еще покачивал головой.

—     Вы правы, — подтвердила Мишель. — Война и стала одной из причин, почему журнал стоит пять долларов. И на пушки, и на масло одновременно денег не хватило, — то есть не хватит — и разницу возместил печатный станок.

—     Так было всегда, — заметил Пит.

—     Верно, но я считаю это наименьшим ущербом. Как там говорил Хайнлайн: «Неважно, что гамбургер стоит десять долларов, пока гамбургеров хватает всем». Ущерб, нанесенный стране, был гораздо страшнее.

—     Бунты, марши протеста и тому подобное? — спросил Пит. В повести они лишь упоминались, но составляли постоянный противовес боевым действиям, описанным как главные события.

— Это лишь крайнее проявление того, о чем я говорю. Из-за войны люди стали весьма цинично относиться к любым действиям правительства (Уотергейт также этому способствовал), и многие, когда правительство пыталось сделать хоть что-то, непременно выступали против него или считали его действия дурацкими.

А вместе с презрением к правительству пришло и презрение к любым организациям и стандартам. Боюсь, это также способствовало провалу системы образования. И. естественно, в условиях, когда всячески подчеркивалась значимость личности, все, что не вело к немедленной и очевидной выгоде, почти не получало поддержки. Забуксовала даже космическая программа — когда на орбиту были выведены метеорологические спутники и спутники связи, люди стали воспринимать их как должное и перестали думать о поддержке научных исследований и технологий, которые сделали их реальностью. Ну что я еще могу сказать? Народ охладел к науке и технологиям. И в этом горькая истина.

—     Но не совсем же, — возразил Пит. — А как же эти штуковины? — Он указал на телевизор, подключенный к нему загадочный аппарат и… как же она его назвала?..

—     Это сделано в Тайване, это — в Японии. Никто в Штатах уже не делает видеомагнитофоны — мы не можем конкурировать с японцами… Это тоже сделано в Японии… микрокалькулятор американский, но японские не хуже и становятся все лучше и дешевле. — Увидев их ошарашенные лица, она мягко добавила: — Но в моем времени не все столь уж плохо. Черные — нет, извините, у вас их «вежливо» называют неграми — и женщины имеют гораздо больше возможностей, чем сейчас, и многие пользуются этим преимуществом. А многих из тех, кто сейчас умирает или остается инвалидом, спасают.

—     Значит, «Пересадка сердца» тоже правда? — спросил Макгрегор.

—     О да, но это лишь самая впечатляющая из многих новых возможностей… Что еще? У нас до сих пор противостояние с русскими, но уже не с Союзом. Ничего плохого в этом нет; два больших народа конкурируют, не прибегая к военным действиям.

—     Не сомневаюсь, что все это очень интересно, — нетерпеливо произнес редактор, — но я так и не услышал ответ на главный вопрос: зачем вы здесь?

—     А я полагала, что уже ответила на него. Разумеется, я пытаюсь изменить будущее. — Она заговорила настойчиво, точно адвокат, пытающийся убедить судью в истинности своих доводов. — Нам так не хватает дальнейшего продвижения в тех областях, где мы добились немалых успехов. Когда свернули лунную программу…

Макгрегор простонал, а Пит ощутил набежавшую волну ярости. Ему очень не хотелось ей верить, но эти слова, увы, очень хорошо сочетались со всем уже сказанным прежде.

Он заставил себя вслушаться в то, что она говорила:

—     По сравнению с моим временем здесь все еще сильны образование, интерес и, быть может, самое важное, мотивации. А я пытаюсь лишь чуть-чуть подтолкнуть события и внушить мысль о том, что лучший способ решить проблему — применить к ней знания, если использовать ваши слова, мистер Макгрегор. Это справедливо как для моих рассказов, так и для тех, что я позаимствовала у других авторов.

—     Кроме того, вы приправляете их своими знаниями, — заметил редактор.

—     Разумеется. Среди тех, кто читает научную фантастику, поразительно много инженеров и ученых; ныне это утверждение гораздо справедливее, чем в мое время. И если из моих «рассказов о ближнем будущем» они позаимствуют идею-другую и воспользуются ими сейчас… думаю, вы меня поняли. Я стараюсь как можно точнее описывать всевозможные устройства и технологии.

—     Используете фантастику для спасения мира? — усмехнулся Макгрегор. — Мне очень не хочется такое говорить, но вам не кажется, что это несколько наивно?

—     Если не сработают идеи, что тогда? — спросила Мишель.

Редактор снова хмыкнул.

После затянувшейся паузы Пит набрался решимости и спросил:

—     Ну и как?..

—     Я еще не потеряла надежду. Вы действительно хотите узнать больше?

—     Гм… пожалуй, нет, — ответил Пит и задумался, насколько искренним был его ответ. Скорее всего, да. Знание того, что ждет впереди, слишком напоминает утрату свободы воли, и он даже вздрогнул, представив, какую тяжесть Мишель Гордиан взвалила на свои плечи.

Должно быть, Макгрегор подумал о том же, потому что спросил:

—     Чем я могу вам помочь?

—     Просто забудьте, что вообще сюда приезжали, — отрезала она. — И еще, очень вас прошу, не проявляйте снисходительности к моим рассказам. Если они окажутся не стоящими прочтения, то всем будет наплевать, содержат ли они нечто толковое.

Макгрегор по-волчьи оскалился:

—     На сей счет не волнуйтесь. Если я начну печатать плохие рассказы, мой журнал разорится, и мне придется или голодать, или искать другой способ зарабатывать на жизнь.

—     Что ж, честный ответ, — скорчила она гримаску редактору и, шагнув мимо Пита, открыла дверь, выводящую в обыденный мир 1953 года.

—     Извините, — пробормотал Пит по дороге к дому и, достав сигареты, жадно затянулся. Заметив неодобрение на лице Мишель, он продекламировал:

Из зелий всех страшней табак —Опасней бешеных собак.Тебя он сделает худым,И улетит здоровье в дым,Когда ты куришь молодым.Но я его люблю.

—     Значит, вы дурак, — прокомментировала она, но все же дождалась, пока он не придавил окурок каблуком.

Едва они оказались в доме, Макгрегор с чувством произнес: