Михаил Харитонов - Пять стихий (сборник) Страница 9

— Они ж всегда…

— Всегда. А когда эти появились, они с цепи сорвались. Набережную сейчас громят.

— Там же наши были.

— Их всех порезали.

— Эти, отморозки?

— Нет, местные бараны. Уходим, быстро.

В стекло ударила автоматная очередь.

2010 год. Москва. Кремль.

— Товарищ Сталин, это же все контра недобитая. Шлёпнуть в патоку, и все дела.

— Нэ тарапитэсь, товарищ Тухачевский. Послушаэм товарища Бухарина.

— Если вы уж предоставили мне слово, Иосиф Виссарионович, то я хотел бы предостеречь от поспешных решений. Пока у нас работает фактор внезапности. Никто ничего не понимает. Но нам нужна как минимум еще неделя, а за это время контра может организовать саботаж…

— Ви не чувствуете момента, товарищ Бухарин. Какой саботаж? Они ужэ всё что маглы разрюшили до нас. Ничэго нэ работает. Когда наши вошли в Самару, помните что било?

— Да, но…

— Это називается триумфальное шествие саветской власти. Как ви думаете, товарищ Каменев?

2032 год. Москва. Улица Маршала Конева. Ночь.

Серебристая «Победа» лихо тормознула у самой кромки тротуара. В салоне загорелся мягкий свет, потом тихо стукнула дверь, и из машины выпорхнула девушка. Не оглядываясь, она побежала по мостовой, по-конски цокая высокими каблучками.

Подбежав к стоявшему на тротуаре мужчине, она уткнулась в широкую мужскую грудь, и отчаянно, по-детски, разревелась.

— Дашка… Голова садовая… — он неуклюже гладил её по спине, вздрагивающей от рыданий. — Ну что тут поделаешь…

— Его отправляяяяяют… в Гермаааанию… и он говорит, чтобы я его не ждалаааа…

— Глупая Дашка. Он же тебя любит.

— А я его не люблю! — Дарья по-кошачьи отпрянула от отцовской груди. Слезы мгновенно высохли, только губы предательски подрагивали. — Мне он больше не нужен! Вот дядя Гена…

— Опять ты про дядю Гену. Ты пойми, дядя Гена — отморозок. Ему знаешь сколько лет?

— Сколько бы ни было! Папа, я давно хочу тебе сказать…

— Да знаю я, знаю. Дарья, ты большая девочка. Это несерьёзно. Он же не совсем живой.

— Я его люблю. Для меня он живее всех живых.

2032 год. Москва. Личное письмо.

"Дорогая Даша. Мы так и не поговорили. Да я и сам не хотел тебе это говорить. Я не знаю, как ты к этому отнесешься. В общем, я наврал тебе про Германию. Я подал заявление о приёме в Коммунистическую Партию Советского Союза, и сегодня райком дал положительный ответ.

Мой кандидатский срок — до 2078 года. Я не хочу приглашать тебя на заморозку, да тебя и не пустят, потому что ты не родственница. Не надо слёз. Я уже не мальчик. Я хочу приносить пользу своей великой Родине, и стать настоящим большевиком. А ты меня знаешь. Оставаться попутчиком, как твой папа, я не хочу. А другого пути нет. Ну вот и всё. Прощай. Извини, что так вышло. Передай привет дяде Гене. Павел."

2036 год. Из секретного меморандума АНБ США.

"…По некоторым данным, на XXX Юбилейном Съезде Коммунистической Партии Советского Союза будут внесены существенные изменения в Устав и Программу Партии. Учитывая нынешнюю роль Устава, речь идет о законодательном закреплении некрократии как основы государственного устройства Союза ССР.

По сути дела, советская некрократия представляет собой единственно возможную в современных условиях устойчивую систему осуществления патерналистского государства, где источником легитимности власти служит власть предков над потомками. В современном Советском Союзе, пережившем распад, хаос и восстановление, ренессанс архаических, консервативных (во всех смыслах этого слова) ценностей получил причудливое, но по-своему логичное, оформление. Надо признать, что сейчас никакой сколько-нибудь значительной оппозиции "диктатуре отморозков" в стране не существует. Этому способствуют как экономические успехи страны, так и ценностный комфорт, который новая власть сумела обеспечить своим гражданам."

Эфир

— Нет, я не астролог, — мэтр Мишель де Нострадамус, казалось, был смущён. Во всяком случае, он избегал смотреть в лицо Медичи, которая, почуяв неладное, сжала тонкими пальцами подлокотники кресла и подалась вперёд, пытаясь высмотреть на лице великого предсказателя признаки вины.

— Ты сказал, — Екатерина ещё сильнее наклонилась вперёд, — что ничего не смыслишь в астрологии? Ты признаёшь, что морочил нам голову?

— Нет, нет, моя госпожа и повелительница, нет, — мэтр испугался, — я ничего такого не говорил. Я в должной мере посвящён в звёздную науку, и могу составить натальную карту не хуже, чем мои учителя из Монпелье и бордосские мэтры. Но истинные сокровища знания черпаются не из вычислений.

— Ага! — Екатерина откинулась в кресле, — я понимаю, достопочтенный мэтр! Магия, вот на что ты намекаешь, магия и некромантия! Ходят слухи о терафиме, которого ты держишь в потайной комнате, каковой есть голова христианского юноши, умученного по вашему тайному обычаю… Ну что ж. Веди меня к своему терафиму.

Нострадамус побледнел.

— Никогда, — с жаром заговорил он, прижимая худые руки к груди (Екатерина поморщилась: мэтр явно переигрывал) — никогда я не занимался недозволенной и богопротивной некромантией! Я — добрый христианин, как и мои родители, госпожа.

— Но не твои предки, — Екатерина откровенно забавлялась, — не твои еврейские предки, мэтр! И уж, наверное, они оставили тебе кое-какое наследство, кое-какие тайные знания, недоступные добрым христианам? Можешь не отвечать, мэтр, я не выдам тебя, но покажи мне своего терафима.

— Если бы я ничего не смыслил в этих делах, — с горечью ответил Нострадамус, — я, пожалуй, поверил бы в тайное иудейское знание, столько о нём идёт разных слухов. Увы, госпожа, поверьте: у иудеев нет ничего такого, что заинтересовало бы учёного человека. Вся их тайная премудрость — это всего лишь хорошая бухгалтерия и умение вести счета.

— Меня не интересуют счета, — Медичи решила, что пора рассердиться, — не заговаривай мне зубы. Я хочу знать истинную природу твоих предсказаний. Повторяю, если ты не понял: меня не волнует соответствие твоих занятий законам божеским и человеческим. И то, и другое — в моей воле, по крайней мере сейчас. Меня интересует, не угрожает ли что-либо таковому положению вещей в будущем.

Нострадамус замолчал. Екатерина быстро просчитала возможные реакции: сейчас человечек начнёт хитрить, торговаться, пытаться получить дополнительные сведения… Увы, все шарлатаны одинаковы. В этом мире вообще нет никого, кроме обманутых и обманщиков. Что ж, этот — ещё не худший из всех.